Блуждающая звезда (сборник рассказов) - Джонс Коуль

— Я не пойду.

Тан взорвался.

— Какого черта в таком случае я шел сюда?!

Кассиопея пожала тоненькими плечами. Ее взгляд был чист. Тан смущенно кашлянул.

— Ладно, не дури. Нам надо до ночи добраться до моего корабля.

— Я же сказала, что не пойду! Я боюсь тебя.

— Дура! — рассвирепел Тан. — Если бы я хотел причинить тебе зло, я давно б сделал это. Но я действительно хочу помочь тебе. Ради этого я шел сюда целых пять часов и едва не лишился головы. И вместо благодарности я должен выслушивать этот дурацкий лепет!

— Я не пойду, — повторила Кассиопея, тут же прибавив: — Хотя бы потому, что уже смеркается.

Замечание было дельным. Тан задумчиво потер щетинистый подбородок.

— Хорошо, тогда отправимся в путь на рассвете. Согласна?

— Почти.

— Что значит почти?!

— Ты забыл, что я не доверяю тебе.

Тан схватился руками за голову.

— Что же я должен сделать, чтобы ты поверила?! Перерезать себе шею?!

— К чему такие крайности? — Маленькое личико усмехнулось, — Достаточно, чтобы ты дал мне это. — Кассиопея указала пальчиком на валяющийся рядом с Таном бластер.

Отказать было невозможно. Тан лишь пробормотал:

— Это мой. Я дам тебе другой.

Он потянулся к скафандру и в этот миг вспомнил, кому принадлежал второй бластер. Рука сама собой отдернулась прочь. Немного помедлив, Тан решил:

— Ну хорошо, бери этот.

Кассиопея не заставила себя уговаривать. Моментально выбравшись из своего убежища, она подобрала оружие. Это был щекотливый момент. Зрачок бластера застыл в сомнении. Тан прекрасно понимал, что девочка еще не отказалась от намерения прикончить его. И тогда он сказал, пряча тревогу под маской напускного безразличия:

— Только будь поосторожней, эта штука иногда стреляет.

Небрежно брошенная фраза положила конец колебаниям девочки. Она кивнула и сунула оружие в гнездо на поясе. Тан облегченно выдохнул. Вопрос о вечном был разрешен. Теперь можно было подумать о более суетном.

— Где мы будем спать? Нам надо хорошо выспаться.

— Здесь. Я сейчас принесу пенолежаки.

Не сводя с Тана опасливого взгляда, девочка направилась к двери. Едва она вышла, Тан запустил руку под скафандр, извлек бластер и быстро осмотрел его. Боекомплект был почти полон. Это слегка успокоило Тана. В случае чего он успеет выстрелить первым. В рубку долетел отзвук легких шагов. Тан поспешно вернул бластер на прежнее место и придал лицу беззаботное выражение.

Кассиопея принесла два пенолежака. Один из них она отдала Тану, на второй, пристроив его в противоположном конце рубки, улеглась сама. Тан слегка обиделся, но ничего не сказал. Пожав плечами, он последовал примеру девочки.

Мягко вползали сумерки, наполняя корабль чернотой. Тан сомкнул глаза и мгновенно отключился. Ему приснился чудесный цветной сон, будто бы он сидит на яблоне, сплошь покрытой солнечными спелыми яблоками, и разговаривает с веселым рыжим кроликом. А потом кролик вдруг подергал Тана лапкой за плечо и сказал:

— Мне страшно.

Издав страдальческое мычание, Тан разлепил веки. Девочка лежала рядом, ее теплое дыхание обдавало щеку.

— Мне страшно, — вновь сказала она.

Тан с трудом подавил зевок.

— Не бойся. Я с тобой.

Сон ушел. Тан лежал, тупо уставив глаза в неразличимую в темноте переборку, и с раздражением думал о том, что наверняка не выспится, а значит, рефлексы будут замедлены, что не очень хорошо, учитывая скверный характер леса. Девочка, судя по всему, заснула, прижавшись к своему спасителю худеньким тельцем. Едва Тан подумал об этом, как тоненький голосок спросил:

— Ты спишь?

— Почти, — ответил Тан.

— Расскажи что–нибудь.

— А что?

— Что хочешь.

Тан задумался. Он мог рассказать про грабежи на Катанре и Тропше, дерзком налете на особняк Дорманна, первого богача Белонны, про резню, которую учинил на Толимисе. Тан мог рассказать про блеск звезд и долгие скитания по галактикам, а также про кровь, боль и ужас. Но он не хотел, чтобы часть его жестокого «я» вселилась в рыжее существо, доверчиво примостившееся у него под боком. Поэтому Тан принялся рассказывать о своем детстве, об отце, которого почти не знал, о матери, которую почти не помнил, о своем любимце Маслике и старом деревянном доме, в котором он прожил так много лет. Он рассказывал о чарующих глаз закатах, о купаниях в ледяной воде горного ручья, о своих проказах и, поощренный ее веселым смехом, о детских мечтах. Неожиданно для себя Тан обнаружил, что помнит их, и он говорил о них с упоением. Он рассказывал долго, уже не для нее, для себя. Он вспоминал лица друзей и той, что подарила ему первый, такой сладкий поцелуй. Он ощущал его наяву, как и запах малинового варенья, которое варили в их доме летними вечерами. Это было славное время, Тан совершенно забыл о нем.

Наконец он умолк.

Похвала Кассиопеи звучала искренне.

— Здорово! — сказала она. — Мне ни за что бы так не рассказать. Слушай, Тан, а ты вовсе не такой страшный, как о тебе рассказывают.

Тан О’Брайен беззвучно усмехнулся. Эта малютка его плохо знала.

— Я страшный, — сказал Тан. — Но только не с тобой.

— А ты и вправду убивал?

— Еще сколько!

— И измывался над женщинами?

Тану почудилось, что его щеки слегка покраснели. Впрочем, темнота скрывает краски.

— Иногда.

— А зачем?

Тан не нашелся, что ответить. Маленькая чертовка загнала его своими вопросами в угол. Правда, Тан все же сумел выкрутиться, хотя использовал при этом не очень честный прием.

— Ты задаешь не детские вопросы.

Как он и рассчитывал, Кассиопея оскорбилась.

— А я и не ребенок! — сказала она с тем очаровательным пафосом, который присущ взрослеющим детям. — Я уже большая.

— Конечно, большая, — поспешил согласиться Тан. — Послушай, большая, завтра у нас будет трудный день, и нам надо как следует выспаться. Давай отложим все разговоры на потом.

— Ладно, — не стала спорить Кассиопея, хотя в ее голосе можно было различить недовольство. — Будь по–твоему — давай спать.

Она немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и внезапно спросила:

— Послушай, Тан, а у тебя есть дети?

— Нет, — ответил Тан. — Спи.

— И девочка заснула, доверчиво устроив голову на плече Тана. И прошло много времени, прежде чем заснул он…

Ночь сблизила их, день вернул толику прежней разобщенности. Наступило утро, и Кассиопея вновь бросала на Тана косые взгляды, а Тан испытывал горячее желание отобрать у нее бластер. Ему стоило большого труда сдержать себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});