Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания - Марианна Цой

Тогдашний президент Ленинградского рок-клуба, узнав о цели визита, свел с Цоем и «забил стрелку» в кафе «Сайгон» (том самом, о котором он пел: «Я помню, что завтра меня ждет несколько встреч, и кофе в известном кафе согреет меня…»).

Мы пришли туда чуть раньше, взяли на Витю кофе и стали ожидать лидера «Кино», кстати, абсолютно не зная, как он выглядит. Раза два заходили люди корейского происхождения, но что-то непонятное сдерживало: нет, не он. И вот вошел — Цой. Мы как-то сразу это почувствовали. Весь в черном. Высокий. С уверенным взглядом. От него исходила какая-то невидимая энергия. Прочитал сценарий, согласился — ему это было интересно.

На следующий день в рок-клуб, на Рубинштейна, 13, Цой пришел вместе с Каспаряном и Густавом. Им тоже понравился сценарий, и группа «Кино» дала «добро» на съемки.

Кстати, первое время (потом привык!) поражался, насколько эти четверо были, что называется, монолитом. К примеру: в машину — так обязательно всем четверым сесть и сразу, и т. п. мелочи на каждом шагу. У них все было вместе, все общее, вместе они могли прикалываться на, казалось бы, простых вещах: скажем, поднимаемся на лифте на десятый этаж киевской гостиницы «Славутич», где они жили, вдруг ребята хором начинают считать этажи, которые проехали: «Два… Три… Четыре… Пять…» Им было все равно, как и что подумают другие…

Помните, в «Звезде по имени Солнце», в одной из песен альбома, Цой поет: «У меня есть братья, но нет родных…». Этой строчкой все сказано. Но тогда, особенно первое время, мне все было в диковинку, да и занимало больше другое: приедут ли на Украину, ведь знают же, что «бахнул» Чернобыль. Приехали все-таки. Цой (тогда, во всяком случае) был человеком слова. И когда мы с Ромой Альтером встречали их в аэропорту тем летом 1986-го, увидели, как вышли Они, переглянулись и поняли: что-то будет. Даже не столько во внешнем виде дело, может быть, сколько в их, я бы сказал так, энергии, чуждой советскому обществу. Да и — странное дело! — люди, проходившие мимо нашей компании, все время головы поворачивали. Цой поначалу недоумевал: почему все оглядываются?

Вокруг них сразу возникло «шевеление», все-таки на союзной рок-тусовке Виктор был человек известный. «Гидом» стал киевский рок-тусовщик Саша «Шериф», который старался по мере возможности оберегать их от эксцессов и даже устроивший им один «домашний» концерт в Доме ученых.

Самый первый концерт «Кино» в республике проходил в маленьком зальчике на 80 человек — все свои. Каким-то образом о нем прослышала киевская тусовка, в результате в тот вечер еще приличное количество молодых людей толпилось у парадного подъезда внизу.

Именно тогда, наверное, я начал понимать, чем же «берет» Цой: колоссальной внутренней энергией, каким-то непонятным, труднообъяснимым ощущением свободы, не терпящей насилия над личностью. И когда меня, в мои-то 21, в институте начали «ломать», предлагая «исправить» фильм — подвести его к борьбе с империалистическими силами или ввести в фильм сцену комсомольского собрания, где бы все дружно осуждали Цоя, — может, именно месяц общения с ним вселил в меня дух свободолюбия (что ли?), в результате менять, вставлять, переделывать «Конец каникул» я отказался. Другое дело, тем самым завалил дипломную работу. Но — свою точку зрения отстоял.

Несмотря на такой финал моего кинорежиссерского дебюта, о месяце, проведенном с ним на съемочной площадке, не жалел, не жалею и, наверное, не буду жалеть. Ведь благодаря Цою и «Кино» познакомился с совершенно иным типом людей, с совершенно иным отношением к жизни. И рад, что, как говорится, поймал и — главное — снял его «в творческом топе».

Ну, вот наконец-то — последний день съемок. Закончена работа. Мы едем к Роме домой: я, Витя, Рома, парень с девочкой, которые там снимались. Сидим до двух ночи, говорим о жизни, о работе, о планах на будущее, потом кончились сигареты, и мы впятером выходим на темную улицу, стоим под фонарями, останавливаем машины и «стреляем» сигареты. Кто знает, может, именно тогда родилось:

И если есть в кармане пачка сигарет,Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день.

Для меня Витя таким и остался — человеком Ночи, человеком с тонким чувством юмора, с непреодолимой жаждой свободы, свободы от комплексов, стереотипов, свободы в выборе образа жизни, направления, куда пойти…

… Наверное, если оценивать первый фильм Сергея Лысенко с позиций сегодняшнего дня, он может показаться наивным, несерьезным, лишенным единой сюжетной линии, кому-то — вообще лишенным всякого смысла, где-то даже детским по сравнению, скажем, с «Ассой» или «Иглой», но, на мой взгляд, прелесть этой ленты в том и заключается, что именно от «Конца каникул» берет отсчет становление Цоя-актера. Ведь именно здесь, в Киеве, он постигал университеты своего (!) киноискусства. И еще одно, возможно, где-то субъективное, впечатление от просмотра ленты: здесь Виктор таков, каким был в далеком, 86-м, и, пожалуй, я рискну утверждать, что именно в этом простом короткометражном фильме. Цой меньше всего подогнан под образ эдакого супермена «а ля Брюс Ли». В этом фильме использованы четыре песни «Кино», одной из которых — «Раньше в твоих глазах отражались костры…» — нет ни в одном альбоме группы. Уже хотя бы поэтому фильм имеет право на существование, жаль только, что Виктор полностью смонтированную ленту так и не увидел.

Жизнь, тем временем, текла своим чередом. Участие во всевозможных фестивалях, развод со своей первой женой; благодаря продюсерской деятельности американской певицы Джоанны Стингрей в США фирмой «Big Time Records» выпущен нашумевший, правда, больше в СССР, чем на Западе, диск «Красная волна», в котором есть песни «Кино»; «Мелодия», в свою очередь «отреагировав», выпустила диск «Ночь», самую слабую, к тому же незаконченную запись — («пиратство», так отреагировали музыканты) — и миньон с песнями из альбома «Начальник Камчатки»; интенсивная гастрольная рок-деятельность «Кино», в сезоне 1986-87 годов; группу признают лучшей командой Ленинградского рок-клуба, свои фэны, затем съемки в фильмах «Рок», «Асса», и, наконец, главная роль в фильме «Игла», тоже — заметьте! — дипломной работе студента-выпускника ВГИКа Рашида Нугманова. Звездный час Цоя, звездный фильм, в котором находят место и «Звезда по имени Солнце», и «Группа крови», и эффективные трюки с посвящением советскому кинематографу («конечно, в реальной жизни с таким же количеством противников я бы вряд ли справился», — заметит он позже), и в чем-то, правда, немного отлакированная для большего коммерческого успеха, позиция Цоя в жизни.

— А я ничего такого особенного не создавал, — получу ответ на вопрос, как соотносится Моро, образ на экране в «Игле», с реальным Виктором Цоем, — и никак не пытался залезть в чужую шкуру. Действовал так, как хотел бы вести себя в подобных обстоятельствах в реальной жизни. И, кстати, задавали мне не раз вопросы, мол, не собираешься ли продолжать сниматься в других фильмах, ради чего занялся этим, не из меркантильных ли соображений. Так вот: занялся «этим», потому что было интересно, интересен именно этот фильм, а не вообще киноискусство. Что касается меркантильных соображений, то их у меня не было: за три месяца съемок в «Игле» денег получил порядка 2500 рублей как композитор и исполнитель главной роли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});