Отель - Артур Хейли

– Скажите, доктор Ингрэм из Филадельфии уже выписался?

– Да, мистер Макдермотт, всего минуту назад. Он еще не вышел из вестибюля.

– Пошлите кого-нибудь, чтобы попросили его задержаться. Я уже спускаюсь.

В вестибюле Питер увидел доктора Ингрэма, который стоял рядом с чемоданами, перекинув через руку плащ.

– Чем на этот раз озабочены, Макдермотт? Если хотите получить благодарственный отзыв об отеле, то, боюсь, вам не повезло. И кроме того, мне нужно поторапливаться к самолету.

– Я узнал, что вы подали в отставку. И пришел сказать, что мне очень жаль.

– Думаю, они без меня обойдутся. – Из Большого бального зала, двумя этажами выше, донеслись аплодисменты и веселые возгласы. – Похоже, что уже обошлись.

– Вам обидно, что дело приняло такой оборот?

– Нет. – Маленький доктор уставился на свои ботинки, потом шаркнул ногой и проворчал:

– Неправду ведь говорю. Чертовски обидно. Конечно, глупо жалеть, но не могу ничего с собой поделать.

– Думаю, на вашем месте любому было бы несладко, – сказал Питер.

Доктор Ингрэм резко вздернул голову.

– Моя карта еще не бита, запомните это, Макдермотт. И я не должен себя жалеть. Всю жизнь я был педагогом, и мне есть чем гордиться: немало моих учеников вышли в люди – к примеру, Джим Николас и другие; есть методы лечения, названные моим именем; мои труды стали пособиями для студентов.

Это – весомо, солидно. А то, – и доктор Ингрэм кивнул в сторону Большого бального зала, – все глазировка.

– Я и не представлял себе…

– Немного глазировки, конечно, не мешает. Это даже начинает нравиться. Я ведь хотел стать президентом. И я был рад, когда меня избрали. Это ведь значит как бы получить одобрение людей, чье мнение ты ценишь. По правде говоря, Макдермотт, – одному богу известно, зачем я все это вам говорю, – мне чертовски обидно, просто кошки на сердце скребут, что я сегодня не там, в зале. – Доктор Ингрэм умолк и взглянул вверхтуда, откуда вновь донеслись звуки праздничного веселья. – Бывает, однако, в жизни и так, что приходится делать выбор между тем, чего хочется, и тем, во что ты веришь. – И маленький врач буркнул:

– Некоторые мои друзья считают, что я вел себя как идиот.

– Защищать свои убеждения вовсе не значит быть идиотом.

Доктор Ингрэм посмотрел прямо в глаза Питеру.

– Но вы, Макдермотт, не стали их защищать, когда вам представилась возможность. Вы думали об отеле, о своей должности.

– Боюсь, вы правы.

– Ну, раз у тебя хватило смелости признаться в этом, сынок, то скажу тебе кое-что. Такое с каждым может случиться. Было и у меня, что я оказался недостоин своих идеалов. Все мы одинаковы. Но иной раз жизнь дает человеку возможность вторично проявить себя. Если такое случится, не теряйте ее.

Питер подозвал посыльного.

– Я провожу вас до дверей.

Доктор Ингрэм покачал головой.

– В этом нет необходимости. Не будем разводить антимоний, Макдермотт.

Мне противен и этот отель, и вы сами.

Посыльный выжидающе смотрел на него. И доктор Ингрэм сказал:

– Пошли.

Во второй половине дня Огилви еще раз поспал в тени деревьев, за которыми был спрятан «ягуар». Проснулся он, когда оранжевый шар солнца коснулся кромкой гряды холмов, тянувшихся к западу. На смену дневной жаре пришла приятная вечерняя прохлада. Огилви быстро поднялся, понимая, что скоро пора будет двигаться в путь.

Прежде всего он послушал радио. Ничего нового в программе новостей не сообщили – лишь повторили то, что он уже слышал ранее. Весьма довольный этим обстоятельством, Огилви выключил приемник.

Затем он вернулся к ручью, бежавшему за рощицей, и освежился, поплескав водой на голову и на лицо, чтобы окончательно прогнать дремоту.

Быстро перекусив остатками продуктов, Огилви наполнил термосы водой и положил их на заднее сиденье, рядом с пакетом, где оставались сыр и хлеб.

Не бог весть что, но достаточно, чтобы продержаться в течение ночного перегона. А Огилви решил не делать остановок без лишней надобности до следующего утра.

Его путь, рассчитанный и продуманный еще в Новом Орлеане, пролегал в северо-западном направлении, через оставшуюся часть штата Миссисипи. Затем ему нужно будет пересечь западную конечность Алабамы и через Теннесси и Кентукки ехать прямо на север. От Луисвилла он свернет на запад, к Индианаполису, и пересечет Индиану. Затем въедет в Иллинойс близ Хэммонда, откуда рукой подать до Чикаго.

В общей сложности Огилви оставалось покрыть еще семьсот миль. Слишком большой отрезок пути для одного перегона, однако Огилви подсчитал, что к рассвету можно добраться до Индианаполиса, где, как ему казалось, он будет в безопасности. А оттуда до Чикаго всего двести миль.

Уже совсем стемнело, когда он задом вывел «ягуар» из укрытия и осторожно повел машину к шоссе. Выехав на автостраду США-45, он удовлетворенно хмыкнул и повернул на север.

Первую остановку Огилви сделал в Колумбусе, штат Миссисипи, где в свое время были похоронены павшие в битве под Шилоу, – остановился он, чтобы заправиться бензином. Он предусмотрительно выбрал для этого небольшую заправочную станцию на окраине города, рядом с которой под единственным фонарем стояли две старомодные бензоколонки. Подъехав к автозаправке, Огилви постарался поставить машину так, чтобы передняя часть ее не попадала в круг света.

Хозяин колонки попытался было завязать разговор, начав с обычного в таких случаях: «Далеко ли едете?», «Хорошая сегодня ночка», но ответа не получил. Расплатившись за бензин и полдюжины плиток шоколада, Огилви тронулся в путь.

Через девять миль он пересек границу Алабамы.

Мимо проносились маленькие городки: Верной, Саллиджент, Гамильтон, Расселвилл, Флоренс. Последний, как гласила надпись на придорожном щите, славился производством сиденьев для унитазов. Еще через несколько миль Огилви пересек границу штата Теннесси.

Машины на автостраде попадались редко, и «ягуар» вел себя наилучшим образом. Условия для езды были идеальные, да еще светила полная луна, которая взошла вскоре после наступления темноты. Нигде не было и следа полиции.

Огилви вновь обрел уверенность в себе и успокоился.

Милях в пятидесяти южнее Нэшвилла, неподалеку от Колумбии, штат Теннесси, он свернул на автостраду США-31.

Здесь движение стало более оживленным. Бесконечным сверкающим потоком, прорезая фарами ночь, с ревом неслись мощные грузовики с прицепами к Бирмингему – на юг и индустриальному Среднему Западу – на север. Пассажирские автобусы, совершая иной раз обгоны, на которые не решались водители грузовиков, проносились в этом потоке. Время от времени Огилви и сам выезжал в левый ряд, чтобы обогнать медленно движущуюся машину, однако делал это осторожно, не превышая предела скорости, обозначенного на придорожном щите. Ему вовсе не хотелось привлекать к себе внимание ни быстрой ездой, ни чем-либо еще. Вскоре он заметил машину, которая ехала у него в хвосте со скоростью, примерно равной его собственной. Огилви повернул зеркальце, чтобы свет фар шедшей сзади машины не бил в глаза, и сбросил скорость, пропуская ее вперед. Когда же стало ясно, что водитель задней машины не намерен воспользоваться его предложением, Цгилви, недолго думая, перешел на прежнюю скорость.

Проехав еще несколько миль, он заметил, что поток машин, движущихся на север, замедляет движение. У шедших впереди машин загорались задние предупредительные сигналы. Высунувшись в окно, Огилви увидел впереди скопление фар – оба потока машин, двигавшихся на север, сливались там в один ряд. Все это напоминало знакомую сцену дорожной аварии.

А затем, за поворотом шоссе, он обнаружил и истинную причину задержки. По обеим сторонам автострады стояли машины дорожной полиции штата Теннесси, с включенными красными «мигалками» на крышах. Проезжая часть была перегорожена люминесцирующим барьером. В ту же секунду машина, шедшая сзади Огилви, тоже включила полицейскую «мигалку».

Как только «ягуар» замедлил движение и остановился, к нему бросились полицейские с винтовками наперевес.

Огилви, кряхтя, поднял руки над головой.

Рослый сержант открыл дверцу и приказал:

– Рук не опускать, выходите медленно. Вы арестованы.

– Вот опять! – вслух удивилась Кристина Фрэнсис. – Как только вам наливают кофе, вы обхватываете чашку руками. Точно вам так легче.

Альберт Уэллс улыбнулся ей через столик. Он напоминал задорного воробья.

– Вашей наблюдательности многие позавидуют.

Сегодня у него опять нездоровый вид, подумала Кристина. В течение вечера Альберта Уэллса время от времени мучили приступы жестокого кашля, он снова был бледен, как три дня назад. Правда, все это не влияло на его жизнерадостность. Нужно, чтобы кто-нибудь заботился о нем, подумала Кристина.

Они сидели в главном ресторане «Сент-Грегори». Они пришли сюда больше часа назад; за это время зал постепенно пустел – лишь немногие посетители сидели еще за кофе и напитками. Хотя отель был переполнен, ресторан весь вечер работал без перегрузок.