Жизнь и время Чосера - Джон Гарднер

Для Англии настала пора упадка и уныния. Общая подавленность сказывалась, конечно, и на Чосере. В опустошенных чумой Франции и Англии люди начали замечать, что рыцарство умерло. Порох получил повсеместное распространение, и применяли его теперь отнюдь не только для того, чтобы пугать коней. Как средство защиты от большого лука к кольчуге рыцаря были добавлены нагрудники и кожаные поножи. Это сделало спешенного рыцаря совершенно беспомощным: его ничего не стоило взять в плен или, если противник следовал все более популярной стратегии короля Педро, прикончить на месте. И хотя не перевелись еще благородные аристократы вроде тех, что ринулись навстречу собственной смерти в битве при Креси, – истые рыцари, подобные Ричарду Стэри и Гишару д'Англю, – рыцарское войско, в общем и целом, стало все более уступать отрядам наемников – закаленных в боях и умелых вояк самого нерыцарственного склада, готовых сражаться на любой стороне и за любое дело, пускай самое неправое, лишь бы им платили звонкой монетой. Создавалось «новое английское воинство» с кодексом чести участников европейского крестового похода, организованного епископом Нориджским, которые, запятнав само имя христианина, стали вместо неверных резать и грабить своих же братьев христиан – европейских бюргеров; или с кодексом чести тех рыцарей, которые поклялись всем самым святым для христианина, что обеспечат свободный проезд Ричарда II через их владения, а потом вероломно схватили его и предали смерти. Может быть, не все французские и английские аристократы ясно сознавали всю степень упадка рыцарских идеалов в 70-е годы XIV столетия. Некоторые из них хранили в памяти законы чести, которые воины блюли прежде, и верили, что еще и сейчас не поздно возродить истинное рыцарство. Что до Джеффри Чосера, то он не обманывался на этот счет. В поздний период своей жизни, став свидетелем гибели рыцарства и его идеалов, этого кодекса христианского благородства, сформулированного во французской поэме XIII века «Орден рыцарства», получившего яркое воплощение в «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха[178] и даже служившего буквальным практическим руководством для таких христианских рыцарей, как Людовик Святой[179] и Генрих Ланкастерский, Джеффри Чосер, поэт благородства, с мягкой иронией нарисует портрет своего безупречно благородного рыцаря, который всю жизнь «как истый рыцарь скромность соблюдал», и вложит ему в уста великолепную историю – «Рассказ рыцаря», – в которой прославляются идеалы рыцарства и одновременно с этим ясно показывается, что старый рыцарь видит крах кодекса рыцарской чести. В рассказанной рыцарем истории ее рыцарственным героям ничего не стоит нарушить священную клятву: явно нарушая рыцарский кодекс, они служат тирану Креону и с легкостью отрекаются от данных друг другу обетов верности, воспылав любовью к одной и той же женщине, которую они видят из окна своей тюрьмы. И тем не менее рыцарь, рассказывающий у Чосера эту историю, относится к их нерыцарственным поступкам довольно снисходительно, более того, с любовью говорит о своих неблагородных молодых героях; в конечном счете такова была, вне всякого сомнения, и позиция самого Чосера. В глазах большинства людей, и особенно представителей младшего поколения поэтов и художников повсеместно от Шотландии до Италии, мир начинал казаться более суровым, более безрадостным местом, этаким темным бесконечным лесом в духе сэра Томаса Мэлори,[180] мрачной вселенской шуткой, где спастись – если спасение вообще достижимо – можно только через «куртуазную любовь». Но Чосер, исполненный мудрости и сострадания к людям, спокойно уповал на милосердие божие.

При всей своей преданности английскому королевскому двору (в этом он напоминал Гонта) Чосер не мог не видеть, что после смерти королевы Филиппы двор деградировал. Король Эдуард все больше выпускал из рук бразды правления, и все большую власть забирала при дворе его любовница Алиса Перрерс, «леди Солнце». Хотя эта дама обладала многими недостатками и получила весьма недоброжелательную оценку у историков, Чосер, несомненно, относился к ней с восхищением. Поскольку биография Алисы Перрерс представляет известный интерес, поскольку, далее, Алиса дружила с Чосером и в некотором роде покровительствовала ему и поскольку ее возвышение проливает свет на общий моральный упадок той эпохи, следует, пожалуй, познакомить читателя с ее историей.

Чосер, возможно, знал Алису, или слыхал о ней, с детства, так как она вышла из той же среды, что и он, – из купеческого окружения его отца. Как и все королевские фаворитки, она, достигнув вершин власти, вызвала к себе ненависть современников, и их рассказы о ее происхождении говорят нам лишь о том, до какой степени ненавидели ее те, кто сочинял эти истории. В последнее время у нее появились защитники среди историков, и прежде всего Ф. Джордж Кей, первый из биографов, написавший о ней сочувственно.[181] Но даже профессор Кей слишком уж, пожалуй, осторожничает, воздавая ей должное. Ведь, в конце концов, Алиса была добрым другом Чосера и заботилась о его благополучии, пока у нее имелась такая возможность; она дружила с Джоном Гонтом и другими близкими Чосеру людьми. Это была женщина твердых убеждений; ее преданность королю не имела границ, и, если она не на жизнь, а на смерть сражалась за свои собственные корыстные интересы, она сражалась также за права и привилегии короны больше из принципа, чем из корысти, когда король Эдуард, убитый горем, разочарованный, тоскующий и пресытившийся жизнью полупокойник, потерял ко всему интерес.

По-видимому, Алиса Перрерс родилась в чумном 1348 или 1349 году в семье незнатных, но зажиточных горожан. Ей, безусловно, дали какое-то образование, иначе она не смогла бы стать фрейлиной королевы Филиппы. Ее происхождение и общественное положение, вероятно, были примерно такими же, как у Чосера: в расходных книгах двора их имена сплошь и рядом упоминаются вместе. Им неоднократно делались подарки по тем же самым случаям; Алиса служила у Гонта во дворце Савой в то же время, что и Филиппа Чосер, – 1 мая 1373 года обе получили от герцога подарки. Не исключена возможность, что кто-то из предков Алисы вел дела с дедом Чосера Робертом. Как указывает Холдин Брэдди, «…не кто иной, как Илайес Перр (Пирес, Пиорес, Перес), сменил 14 сентября 1309 года Роберта Чосера (назначенного 15 ноября 1308 года) на посту заместителя королевского виночерпия в городе Лондоне и лондонском порту. Кроме того, 2 августа 1310 года Роберт ле Чосер и упомянутый Илайес Перр (Перрерс) были назначены, совместно или по отдельности, сборщиками пошлины с вин, привозимых в порт города Лондона купцами-виноторговцами из герцогства Аквитании[182]».[183]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});