Таис Афинская - Иван Ефремов

Наконец фаланге удалось глубоко внедриться в центр. Легкая конница персов отхлынула вправо, и в образовавшийся прорыв ударили гетайры. Они смяли «Бессмертных» и опять, как в битве при Иссе, оказались перед ближайшим окружением персидского царя.

Аргироаспиды, Серебряные щиты, оправдывая свою боевую славу, бегом ринулись на ослабевший строй персов. Все на подбор люди выдающейся силы, щитоносцы с ходу ударили в противника своими щитами. Персы нарушили строй, открывая незащищенные бока для мечей македонцев.

Дарий, увидев прорыв гетайров, понесся на колеснице прочь от центра битвы. Следом повернули «Бессмертные». На флангах сражение продолжалось с неослабевающей яростью. Александр с частью гетайров пробился к Пармению на левое крыло, сразу улучшив положение тессалийских конников Леонтиска. Бок о бок с неистовым в бою Александром Леонтиск смял и отбросил противника.

В тучах пыли никто не заметил постепенного отступления персов. Неожиданно началось их повальное бегство. Конная армия бежит куда быстрее пехоты. Где-то на правом фланге фракийцы и агриане-горцы Александра еще бились с наседавшими согдийцами и массагетами, а главные силы персов уже бежали на юго-восток мимо левого крыла македонской армии. Александр приказал Пармению и Леонтиску, как наиболее потрепанным в битве, остаться на поле боя, собирая раненых и добычу, а сам с частью резерва помчался преследовать бегущих. Измотанные страшной битвой воины смогли гнаться за ними лишь до реки. Полководец сам остановил погоню, которая хотя и не уничтожила отступавших, все же заставила их в панике побросать все сколько-нибудь отягощавшее лошадей. Военная добыча оказалась еще большей, чем при Иссе. Помимо ценностей и оружия, одежд, палаток и великолепных тканей, македонцы впервые захватили боевых слонов, колесницы с серпообразными ножами, шатры из белого войлока, изукрашенные серебром.

Не давая времени отпраздновать победу, Александр после пятичасового отдыха устремился дальше к югу, приказав Пармению идти позади со всем колоссальным обозом и пленниками. Тут-то Леонтиск и свалился от истощения сил. Но Дарий пошел не на юг, к главным городам своего царства, а убежал на северо-восток, в горы. Вторично Александр наткнулся на его брошенную колесницу и оружие, но не стал преследовать его в лабиринте хребтов и ущелий, а повернул на юг к Вавилону, Сузе и Персеполису, дав армии несколько дней отдыха и распределив добычу. Птолемея отправили с отрядом на разведку, и тогда он попросил Леонтиска послать за Таис.

— Пармений хотел оставить меня в лагере раненых на отдых, а я приехал сам!

Таис подъехала вплотную. Всадники соприкоснулись коленями. Обняв могучие плечи Леонтиска, она притянула его к себе для поцелуя. Начальник конницы поспешно оглянулся и слегка смутился, встретив насмешливую улыбку афинянки.

— Побаиваешься Эрис?

— Смешно, но ты права! Ее взгляд так упорен и немилосерден, что в душе возникает какой-то не то чтобы страх, но…

— Скажи: опасение, — засмеялась Таис.

— Именно так! Боюсь не кинжала в прическе и не изящного ножичка для распарывания живота, который она прячет за браслетом, боюсь ее самой.

— А я боюсь только, что она устанет с непривычки верхом.

— Ты всегда возишься со своими рабынями больше, чем они с тобой!

— Как же иначе? Я хочу, чтобы они не оставались мне чужими. Разве можно, чтобы меня касались злобные пальцы и смотрели ненавидящие глаза? Это принесет болезни и несчастье. Ведь люди живут в моем доме, знают каждый час моей жизни!

— Ты говоришь — люди! А множество других эллинок сказали бы: варвары, и предпочли бы в обращении с ними шпильку, палку, а то и плетку.

— Ты сам попробовал бы плетку на Гесионе?

— Конечно, нет! Гесиона знатная эллинка и очень красива. Настолько, чтобы заставить менее прекрасную, чем ты, хозяйку мучить ее.

— А что ты знаешь о достоинствах других, ну той же Эрис?

— Собьет она спину Боанергосу, тогда…

— Не собьет! Эрис поклялась сидеть как надо.

— Устанет, ехать далеко!

— Я смотрю за ней. Но расскажи мне еще о битве! Если я поняла верно, то ошибка Дария в том, что он напал на вас сразу всеми силами. Персидская армия стеснилась так сильно, что не смогла сражаться как надо. А если бы он этого не сделал? Как пошло бы сражение?

— Наверное, хуже для нас. Но я не Александр, он нашел бы выход из любого положения. Хотя… — Леонтиск задумался.

— Что ты хотел сказать?

— Я вспомнил один случай. Пленных вождей и начальников всегда приводили к Александру. Он разговаривал с ними через переводчиков, расспрашивал главным образом о том, как оценивают они свое поражение. Молодой массагет, предводитель скифской конницы, связанный, несмотря на рану, ответил на вопрос Александра коротко: персы поплатились за неумение воевать!

«А ты бы сумел?» — с любопытством спросил победитель.

«С моими силами в пятьсот всадников смешно и подумать! Но обладай я половиной царского войска, я покончил бы с тобой в два-три месяца».

«Каким образом?»

«Вооружил бы свою конницу тяжелыми луками. Засыпал бы твою пехоту стрелами, не приближаясь на удар копья. Отряды прикрытия отражали бы твою конницу, которой у тебя в семь раз меньше, я подсчитал».

«А что бы ты смог поделать со щитоносной пехотой?» — серьезно и сурово спросил Александр.

«Когда она в строю — почти ничего! Можно нанести ей малый урон и так понемногу, день за днем, месяц за месяцем. Но не может же она вечно стоять в строю. Не знаю, успела бы твоя пехота унести ноги за Евфрат, так и не завязав большого решающего боя».

Александр помолчал и спросил, загораясь гневом:

«Так вы воевали с персами двести лет назад, когда убили их царя Кира?»

«Я не знаю. Если ты сам думаешь так, тем лучше», — гордо ответил массагет.

Александр пристально разглядывал скифа и наконец сказал, обращаясь к окружавшим его военачальникам:

«Он умен и смел и потому очень опасен! Но он — дитя! Кто же раскрывает опасную тайну, стоя связанным перед победителем? Убейте его, и без промедления!»

— И убили? — тихо спросила Таис.

— Тут же! — ответил Леонтиск.

Долгое время они ехали в молчании. Изредка Таис оглядывалась на Эрис, мерно покачивающуюся на иноходце в стороне от воинов, которых она дичилась. Природа покровительствовала любимице Афродиты. К полудню небо закрылось туманной мглой, не сулившей дождя и не позволившей солнцу свирепствовать и наказать путников за поздний выезд.

В зеленой травянистой долинке, в тринадцати парасангах от переправы, для Таис был поставлен легкий шатер. Воины, расседлав и стреножив лошадей, устроились как попало, разостлав свои хламиды прямо на земле, не боясь скорпионов и больших прыгающих пауков-фаланг, внушавших Таис омерзение и в Элладе, где они куда мельче.