Сердца Хаоса - Виктор Милан

В толпе журналистов кто-то вскрикнул, послышался женский визг. Все они бросились вперед — в этот момент подполковник Бейрд рухнул на землю. Зажужжали камеры, а Блейлок, словно осознав, что случилось, отчаянно закричал и, раскинув руки, бросился навстречу тридивизионщикам.

— Не снимать! Запрещено!.. Обычное дело, невыполнение приказа.

Его охрана тут же кинулась помогать хозяину и дубинками загнала корреспондентов на отведенное им место. Наконец камеры направили на женщину, стоявшую у стены.

Расстрелом командовал молоденький чу-и(Лейтенант (яп.).) с откровенно азиатскими чертами лица, в форме Объединенного Воинства; мужчина — очень важное обстоятельство для Кусуноки. Хотя Кимура решительно настаивал на том, чтобы церемония проводилась исключительно Блейло-ком и его людьми, главнокомандующий посчитал, что этот случай — хороший повод показать, кто на Тауне хозяин.

Лейтенант был в парадной форме, на фуражке черная лента, один конец которой свисал на плечо, — траурный знак в честь пилота,,погибшего в роботе «Катана».

— Целься!

Двенадцать карабинов оказались поднятыми в воздух. Диана Васкес протянула руки к детям.

— Пойте! — крикнула она. — Пожалуйста! Пойте, не плачьте… — и первой начала: — Тебя, Господи, славим!.. — Потом, когда дети подхватили, когда просветлели их лица, она выкрикнула: — Слава Святой Деве Гваделупской, Спасительнице нашей!..

— Внимание! — тоненьким голоском крикнул лейтенант. Дети и Диана уже пели стройно, слаженно, как в церкви. Диана улыбалась. Дождь усилился, господин Ки— мура поежился под дождем, Кусуноки принялся кусать нижнюю губу.

— Пли!!

Двенадцать карабинов выстрелили. Диану отбросило к стене, на груди у нее расплылось большое алое пятно, а дети продолжали петь.

В амбаре раздались вопли, крики ярости. Дон Карлос закрыл лицо ладонями.

Лицо Дилоны Саундерс, такое же невозмутимое, каким оно было бы на открытии какой-нибудь картинной галереи, вновь появилось на экране.

— Сейчас мы предоставим слово человеку дня, новому главе планетарного правительства Говарду Блейлоку. Он прокомментирует только что показанные кадры.

— Спасибо, Дилона, — сказал Блейлок, тоже старавшийся держаться невозмутимо, хотя его сковывало страшное напряжение. — Уверен, мы все постараемся недопустить повторения того, что случилось только что. Но я вынужден еще раз обратить внимание на то, что это предатели-наемники заставили солдат спустить курки. И прежде всего, их главарь, так называемый полковник Камачо.

— Не желаете что-нибудь сказать иностранным наемникам, оккупировавшим нашу планету, господин председатель?

— Да, Дилона, мне есть что сказать им… — Блейлок повернулся и поглядел прямо в тридивизионную камеру. — Поймите наконец, что вы являетесь уголовными преступниками. Законное правительство отвергает ваши методы действий. Оно считает ваше пребывание на планете неправомочным. Третья часть межзвездного военного кодекса не распространяется на тех, кто отвергает всякие нормы морали и чести, поэтому вы не вправе рассчитывать на защиту закона.

Я призываю вас: проявите благоразумие. Так будет легче для всех нас, и прежде всего для ваших детей. Предложение фельдмаршала Кусуноки остается в силе — сдавайтесь и отправляйтесь на Аутрич. В противном случае… — Он поднял вверх обе руки. — В противном случае справедливость все равно восторжествует. Люди Тауна поднимутся против вас!

Передача закончилась. Как только погас красный глазок на камере, Дилона захлопала.

— Замечательно, Говард. Просто замечательно!

В этот момент тюремщики унесли тело расстрелянной Дианы Васкес.

Блейлок подошел к Кусуноки и Кимуре и, кивнув в ту сторону, сказал:

— Вот все и закончилось.

— Вы так полагаете? — спросил господин Кимура. Блейлок замер и вызывающе поглядел на него.

На лице у господина Кимуры не дрогнула ни единая жилка — он по-прежнему невозмутимо взирал на происходящее.

— Ваша риторика насчет того, что наемники не попадают под действие третьей части военного кодекса, глупа и неуместна. Вы преступили грань дозволенного, Блейлок. В любом случае Семнадцатый легкий полк Всадников находится под защитой закона. Предатель Чандрасекар, возможно, самый подлый человек во Вселенной, но он имеет право защищать свои деловые интересы. Наемники находятся на Тауне на законном основании.

Блейлок кивнул, взял бутылку минеральной воды, залпом осушил ее, потом небрежно ответил:

— Не пойти ли вам, господин Кимура, куда подальше с вашими наставлениями! Ваше кваканье мне изрядно надоело! Вы свою работу сделали, и я вам советую больше не вмешиваться. Времена меняются. Думаете, что способны вершить судьбы целой планеты? Напрасные усилия. И ваш покровитель, Ойябун какого-то задрипанного округа, мне теперь не указ. Вы что, надеялись отсидеться под сенью закона? Если бы у вас было развито воображение, вы давным-давно заседали бы в Люсьене, в правительстве. Вот там можно вспоминать о законе, но здесь?.. — Блейлок состроил презрительную гримасу.

Господин Кимура задумчиво покивал, а главнокомандующий равнодушно, даже с некоторым презрением выслушавший речь Блейлока, поморщился и подозвал офицера из своего окружения. Тот подскочил, Кусуноки прошептал ему что-то на ухо, офицер тут же умчался, а таи-шо обратился к главе правительства:

— Хватит болтовни, Блейлок! Я отдал приказ своим частям занять оборонительные позиции к югу и востоку от города. Вы полагаете, полковник Камачо наконец выползет из своей норы?

— Обязательно. Он должен вступить в сражение, иначе я распространю по всей Внутренней Сфере его отказ. Мы такую смонтируем голографическую дискету, что бу дет любо-дорого! — Блейлок в первый раз за сегодняшний день позволил себе от души улыбнуться. — Повторяю, у него нет выбора.

Кто-то из присутствующих в штабном бараке выключил тридивизор. На какое-то мгновение люди посмотрели на Касси, которая жадно пила воду, — в напряженной тишине бульканье прозвучало ошеломительно громко. Затем все повернулись к дону Карлосу. Он поднял голову. Его щеки блестели от слез.

— Что ж, нам остается принять вызов.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

…Выпьем за тех, кого нет уже с нами,

И вновь за парней, кто вслед им уйдет.

Славная смерть!

Сражаться до последней капли крови!

До последней капли бензина!

До последнего удара сердца,

До последнего хода поршня.

Славная смерть!

Погибнуть как рыцарь — на зависть

Друзьям, любимой и врагу!..

Манфред фон Рихтгофен

XXVI

Шадизар,

Провинция Замора,

Таун, Федерация Солнц

23 апреля 3058 года

До рассвета было еще далеко. Микаэль Сальструп, полицай-президент Шадизара — города, расположенного в провинции Замора, с тоской посмотрел на распоряжение, которое высветилось на экране его личного компьютера. Сначала все было в порядке — обычный вызов, затем привычное предупреждение о необходимости соблюдать особую конфиденциальность, грифы центрального правительства, пароли… И на тебе!

Нельзя сказать, что он не предвидел ничего подобного. Все шесть недель после смерти подорвавшегося на бомбе предшественника он наполовину с надеждой, наполовину со страхом ожидал подобного приказа. Вот и дождался!

Сальструп вздохнул, вышел из кабинета на верхнем этаже и спустился в подвал, где располагались камеры с заключенными.

Сержант Уиллоби, глянув на полицай-президента, появившегося на экране монитора, нажала кнопку на пульте и дала разрешение сержанту Мулькахи, своему заместителю, допустить начальника полиции в особый блок. Мулькахи — человек нервный, тощий, вооруженный автоматом — отворил дверь и впустил полицай— президента.

Сальструп в сопровождении сержанта дошел до конца коридора, помахал рукой перед камерой наблюдения. Уиллоби хмуро оглядела начальника и его сопровождавшего и нажала другую кнопку. Раздалось жужжанье, дверь в караулку распахнулась.

—Что, черт побери, вы здесь делаете? — взорвался вскочивший со своего места командант Стоун, начальник местного отделения планетарной полиции, а точнее, службы безопасности, организованной Блейлоком.

Вопреки существующему порядку вещей, он был в мундире национальной гвардии. За его спиной возвышались два охранника. Одного из них Сальструп знал достаточно хорошо. Сколько раз тот сидел в тюрьме, и не сосчитать. Обвинения не отличались разнообразием -изнасилования, грабежи.

— Мне необходимо допросить некоторых заключенных, — хмуро буркнул в ответ полицай-президент.

— Этих подонков? Так называемых защитников свободы?.. — ни с того ни с сего взъярился Стоун. Он вытянулся во весь рост, его удлиненное, лошадиное лицо по краснело. С ним такое часто случалось — он обладал редкой для обычного бакалейщика способностью без всякой причины впадать в ярость. Его бесило все: и хмурое небо, и местное правительство, падение и повышение цен… — Желаете повидаться с предателями? Не выйдет — они в нашем ведении. Без специального разрешения не позволю!..