Раиса, Памяти Раисы Максимовной Горбачевой - неизвестен Автор

С интересом я читаю: "Хрупкая и изящная, с изысканным вкусом к красивой одежде, она стала символом освобождающейся от серости страны. Ее не поняли. А может быть, и не хотели понять. Может быть, когда эта семья находилась у власти, к ней предъявляли сверхтребования. Но их не сумели сломать и подчинить".

А Раиса читала эту статью? "Да, она читала и плакала. Я думаю, что она никогда не видела так много выражений нежности и восхищения ею".

Михаил Сергеевич вновь вспомнил о тех, кто был готов бороться с ним. "Я вспоминаю, - говорит он, - как они писали о том, что Раиса покупала товары в Лондоне, используя американскую Express card, когда мы даже не знали, что это за кредитная карточка. Или когда они распространяли слух о том, что Раиса тратит большие суммы денег, чтобы составить конкуренцию Нэнси Рейган, в то время как на самом деле весь ее гардероб и все ее личные вещи были сделаны Тамарой Макеевой в Москве".

Михаил Горбачев улыбается, как будто огромный груз свалился с его плеч. Позднее в гостиничном номере он показывает мне телеграмму, присланную Биллом и Хиллари Клинтон: "В течение длительного времени мы восхищались тем, с каким благородством и достоинством Вы постоянно поддерживали своего мужа во всех его больших делах".

Горбачев перебирает кучу писем и находит письмо от Джулио Андреотти, бывшего премьер-министра Италии: "Дорогой друг! Я с большой озабоченностью слежу за тем, что происходит с Раисой, можете рассчитывать на мою помощь в любом случае. Я молюсь за Вас". Это нравится Горбачеву. Он произносит простые благодарные слова: "Вы знаете, некоторые письма и телеграммы приходят написанными как раз так, как вам хотелось бы. Но в любом случае получать их приятно".

Вечером, после того как Горбачев покинул палату Раисы, я вновь вижу его прогуливающимся по парку. Начинается мелкий летний дождь, сопровождающийся теплым ароматным туманом. В этой спокойной обстановке раздается его голос, которым он и громко, и твердо, и мягко, но в некоторой степени и решительно сообщает: "Раиса сказала сегодня мне нечто очень важное: "Когда я поправлюсь, если это произойдет, давай поищем небольшой домик где-нибудь недалеко от моря, где будет много солнца, так, чтобы мы могли наслаждаться последними годами нашей жизни". Я сам думаю: да, она действительно права. Это будет время для того, чтобы в полной мере насладиться жизнью, проявляя все человеческие чувства в последние годы жизни".

"Независимая газета", 20 августа 1999 г.

(Статья написана для "Нью-Йорк таймс")

Фьямметта КУКУРНИЯ

Михаил Горбачев подписывает самый важный документ в своей жизни

Я приехала в Мюнстер в те дни, когда разыгрался скандал и газеты всего мира только и говорили о гигантской сети коррупции, поглотившей Россию, кажется, не без участия ее руководящих кругов. Но здесь, в этом зеленом городишке северной Германии, мне явилось другое лицо России. Россия порядочных людей. Россия тех, кто умеет любить, уважать, кто знает, что такое честность, преданность - и в горе, и в радости...

Михаил Горбачев возвращается в гостиницу часов в одиннадцать вечера. Измученный и усталый от тяжести пятидесяти двух дней мучительного ожидания. Одет он в те же самые джинсы и футболку. Глаза красные, человека, который не спит. И мне кажется, что я никогда раньше не видела его таким грустным и одиноким. Он меня радушно обнимает и тихо-тихо говорит: "Очень тяжело".

Сегодня вечером Михаилу Сергеевичу не хочется ужинать. Он даже не старается немного отдохнуть:

- Меня ждет тяжелая работа, всю ночь.

Горбачев рассказывает, что врачи готовят Раису Максимовну для трансплантации. Речь идет о новой технике трансплантации через кровь. У Раисы Максимовны есть сестра - добрая и мягкая Людмила Максимовна. Она уже несколько дней находится в Мюнстере. Всем известно, что братья и сестры - лучшие доноры. Но тем не менее и в этом случае существует возможность отторжения. Произойдет оно или нет - станет ясно лишь после операции. Наука еще не может дать точный прогноз.

Сегодня ночью Михаил Сергеевич должен прочесть и изучить бумаги, которые только что передали ему врачи. Он должен попытаться понять между строк стерильного языка медицины, какие подстерегают опасности и какие есть реальные возможности. Только после этого он поставит свою подпись.

Утро наступает незаметно. Приходит теплым и солнечным в уходящее лето. В восемь с половиной утра Михаил Сергеевич уже готов идти в клинику. Пересечь пешком парк, затем пройти, как каждый день, коридоры, полные горя, приблизиться к палате жены, снять с себя одежду и обувь, облачиться в белый халат и, наконец, переступить порог стерильной комнаты, где находится половина его жизни.

Мы идем вдоль длинной парковой аллеи, за ним по пятам следует телохранитель, как его тень и друг. Рядом проносятся велосипеды и время от времени кто-то останавливается поздороваться и поддержать добрым словом. Заговаривают и по-немецки, и по-русски, бесцеремонно, как будто знакомы всю жизнь. "Как в моем селе Привольное", - говорит он.

А в действительности ничто не может отвлечь его от той тяжести, которая лежит на сердце.

- Я очень обеспокоен. После такого напряжения и страха теперь перед нами самый трудный этап. Никто не может предсказать, как это будет и сколько будет длиться. Нас ждет трансплантация. Люда приехала сюда, чтобы быть донором. Но она не смогла даже повидать сестру. Они не только сестры, но и большие друзья, а значит, для Раисы Максимовны был бы огромный стресс увидеть Люду здесь. Лишь однажды сестре удалось подойти к палате и молча посмотреть издалека. Милая Люда.

- Но что говорят врачи? Каковы шансы?

- Надежда одна: трансплантация. Но риск существует, и очень серьезный. Врачи не говорят о проценте успеха. Говорят, что надо надеяться. И мы надеемся. Их исследования доказывают, что существует возможность ремиссии болезни после операции. Если бы только она могла хотя бы немного собраться с силами, чтобы можно было сделать эту операцию...

Скоро должна вернуться Ирина. Она уезжала в Москву, чтобы собрать детей к началу учебного года. Все стараются уговорить Михаила Сергеевича немного передохнуть и уехать на несколько дней домой, когда Ира будет здесь. Признаюсь, я тоже стараюсь напомнить ему, что нужно подумать и о себе. Но мне сразу становится стыдно. Он на меня смотрит в недоумении, как будто я предала его.

- Мое место здесь, рядом с ней. Вместе мы прожили жизнь и в трудности, и в радости, вместе должны преодолеть это испытание. Она бы сделала то же самое для меня.

Долго молчит:

- В жизни есть моменты, когда мы лучше понимаем, что важнее. Например, когда болеют дети, ты хочешь быть сам на их месте. То же самое происходит, когда страдает родной тебе человек, часть твоей жизни, тем более женщина. В момент такого несчастья мы обрели вновь сердечность нашей страны, как будто наше горе зачеркнуло недопонимание. Нет, никуда не могу ехать, мое место здесь. Домой вернемся вместе, когда поправится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});