Галоп - Сергей Куприянов

– Если я правильно понял, эти больные, которые, ну, заразные, как бы не могут фильтровать поступающую к ним информацию. Так? А вот, скажем, ты можешь. Правильно?

– Я бы сказал по-другому – упорядочивать.

– Хорошо, упорядочивать. Но, может, их можно лечить? У нас, например, психов лечат. Уколы там всякие, еще что-то. Я толком не знаю, но ведь лечат. Правда, кажется, не всех вылечивают.

– Нет. Слишком большой риск заразиться. Раньше пробовали, очень давно, но результаты оказались неудовлетворительными.

Наверное, им тут виднее.

– И часто у вас так заболевают?

– Очень. Пять, а то и больше человек за год. Это слишком много.

– А как быть, если человек заболел, оказавшись в одиночестве? Когда некому будет пустить в него стрелу или всадить кинжал?

– Он должен сам себя умертвить.

Ну, теперь, кажется, понятно, почему все они от мала до велика с тесаками ходят.

– А если не смог? Или не захотел? Может же такое быть.

– Мы блокируемся.

– То есть, как бы затыкаете уши?

– Наверное, можно и так сказать. – Вдруг у говоруна округлились глаза. – Твой раненый сделал попытку убить врача.

8.

Еще до того, как Винер появился на базе, его предшественники делали попытки изучить язык дикарей, накопив для этого многие часы аудио– и видеозаписей. Ситуационных звуков было много, а вот слов, а тем более предложений – как грецких орешков в ладошке. Складывалось впечатление, будто они вообще меж собой не разговаривают, точнее, больше говорят с детьми, особенно маленькими. Ну и иногда, очень редко, меж собой. Такие записные молчуны. То есть работать получалось не с чем. Почти не с чем. С последней сменой на базу даже не прислали лингвиста, заменив профессионала парочкой новых программ.

От нечего делать просматривая архив, Винер наткнулся на те записи и просто наудачу пропустил их через компьютер, заряженный этими самыми новыми программами-лингваторами. А вдруг? Ученые, как бы их не превозносили, частенько пользуются методом тыка, не зря получившего название научного. Это потом уже можно говорить о научной интуиции, системном подходе и прочих высоких материях, а вначале-то все делается на авось, которым так славятся русские. Потому-то у них в свое время наука так мощно шагнула, что не боялись они этого самого авось.

Как и следует ожидать, ничего путного не вышло. В то время Винер пил еще немного и нечасто; тоскливая рутина внеземной базы еще не успела его засосать, и он еще испытывал некий энтузиазм и без алкоголя, но в тот вечер он как раз распечатал одну из последних бутылок коньяка – был день рождения его матери, который он неукоснительно справлял по давно заведенной семейной традиции. Под воздействием благородного, но крепкого напитка, он продолжал упорствовать, насилуя компьютер, самонадеянно перекраивая программу, вводя в нее уточнения и бессмысленные с точки зрения трезвого человека усовершенствования. Куски из других продуктов, институтские разработки, еще что-то. И заснул, не доведя дела до конца, оставив компьютер включенным. Наутро, бегло посмотрев то, что наворотил вечером и частично ночью, плюнул и закрыл программу. Долгое время не возвращаясь к ней, однажды, собравшись чистить компьютер, к тому времени сверх меры замусоренный, натолкнулся на свою полузабытую попытку расшифровать чужой язык и неожиданно заинтересовался вновь. Промучившись часов пять, плюнул, но сделал заказ на новые программы, которые за это время должны были уже появиться. Он вообще делал много всяких заказов, не больно-то щадя бюджет военного ведомства, по чьей недоброй воле оказался в этой дыре, где только и оставалось, что тешить себя надеждами на будущее. И его заявки выполнялись. Не все, далеко не все, но гораздо больше, чем он мог бы рассчитывать. Кое-что из того, что ему доставляли, он ни при каких условиях не мог бы получать в своем институте.

С последней почтой, поступившей при доставке нового тренера, он получил здоровенный пакет программ, разбираться с которыми особо не было времени да и желания тоже, сильно подавленного перманентным похмельем.

А тут, когда пошли эти события, и Кинг закрутил гайки, Винер решил разобрать почту и почти механически засунул в машинку новые продукты, не собираясь, по крайней мере пока, особо в них вникать. И вдруг, к его большому удивлению, поперло. На основании всего-то нескольких сотен слов, что куда меньше, чем наблюдается у самого примитивного из известных науке племен, вдруг выстроилась структура языка. Поэтому он, возбудившись, и заявил полковнику, что готов участвовать в допросе пленника, буде таковой найдется.

И вот он нашелся. Не один, а сразу два. Или полтора, учитывая, что один из дикарей ранен, и допрашивать его, согласно закону, нельзя. Впрочем, неизвестно, какие из земных законов тут действуют.

Ну да раненого пока отдали в распоряжение Тома Ивановича, а вот второго привели в штаб, к полковнику, где Винер, внутренне вздрагивая, настраивал аппаратуру. Черт его толкнул заявить о том, что он что-то там может переводить. Для храбрости он, отлучившись в свой бокс якобы для того, чтобы чего-то там взять, принял сто пятьдесят изобретенного им и лично приготовленного пойла, вернулся заметно приободрившимся и готовым если не к подвигу, то к более или менее продуктивной работе, когда мошонка не сжимается при виде Кинга.

Видеть вблизи живого дикаря Винеру довелось впервые. Против ожидания тот не пах так ужасно, как профессор предполагал не без внутреннего содрогания.

– Готов? – сурово, чуть ли не зло спросил Кинг, монументально восседая за своим столом и буравя Винера взглядом.

Дикарь стоял у стола, скованный наручниками и охраняемый двумя дюжими солдатами. За все время своего пребывания на базе Винер всего второй раз видел наручники. Первый – где-то через две недели после прибытия сюда. Когда несколько солдат учинили страшную драку с применением холодного оружия. До смерти, к счастью, дело не дошло, но доктор Том штопал порезанных и обихаживал покалеченных половину ночи. Второй – сейчас.

– Надеюсь, – ответил Винер, в очередной раз проверяя аппаратуру. Самодельщина, конечно, но не в этом, в конце концов, проблема.

– Я – тоже! Приступим тогда. Спросите у него, сколько человек в его племени.

– Извините, полковник. В моем распоряжении очень скудный словарный запас. Будет лучше, если для начала он ответит на простые вопросы, чтобы аппаратура смогла хоть немного пополнить словарь.

– Ну так действуйте.

Винер проговорил в микрофон фразу, которую назначил стартовой. Преобразованная аппаратурой, она прозвучала чудовищным набором звуков, от которых у нормального человека ум в гармошку складывается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});