На шифре. Инсайдерская история криптовалютного бума - Лора Шин

Берлине не говорить ему, но она хочет закрыть или перенести офис. Келли Беккер, СОО/директор, по-прежнему находилась в декрете, поэтому официальные документы подписывал Кристиан после предварительной консультации с Мин. Когда та оборвала контакт, управление немецким подразделением резко усложнилось.

Хотя в феврале Кристиану повысили зарплату, уже в марте Мин стала меньше с ним общаться, а в апреле не обменялась и словом. Услышав, что офис закроют или перенесут, и увидев, что его удалили из скайпа EF, Кристиан спросил у Мин по электронной почте о своем статусе в компании, поскольку ему надо было воспитывать двоих детей. Она ответила, что не слышала от него вестей целый год, что он работал только на Фритьофа Вайнерта, финдиректора в ETH Dev, что она просила его помогать в фонде, но он сам отказался, и что UG в Берлине (ETH Dev) – это коммерческая компания, поэтому EF хочет от нее обособиться.

Немецкая UG заключила с фондом контракт, по которому фонд каждый месяц присылал средства на зарплаты, накладные расходы и немецкие налоги. В этом месяце они ожидались 26–27 мая, но в начале 2017 года EF уже начал задерживать выплаты. В мае за два дня до окончательного срока деньги так и не поступили на счет UG. Если бы UG не оплатила социальную страховку, ответственность за это понесла бы лично Келли как директор. К тому же, по немецким законам, если компании известно о проблемах с ликвидностью в течение следующих трех месяцев, она обязана предпринять шаги к получению статуса неплатежеспособной. Иначе директор несет уголовную ответственность.

Еще фонд, не согласовав с UG, прислал меньше денег, чем ожидалось. Мин и фонд решили, не меняя контракты, сократить сумму, выделенную на ETH Dev, в котором работала бóльшая часть программистов и подрядчиков. (Член совета EF Патрик Сторченеггер позже будет отрицать и это, и задержку выплат.) Два документа того времени показывают, что Фритьоф и Келли обращались к Мин и Патрику с вопросами о том, что происходит, но с ними отказались разговаривать. Келли поняла, что если будет продолжаться в том же духе, то UG придется закрыть.

В середине июня Келли ожидала второго ребенка, поэтому более неподходящий момент, чтобы подвергаться риску из-за проблем с соцстраховкой UG и уголовных обвинений, было не придумать. Она смогла договориться о встрече с Патриком и юристами фонда за три дня до родов, чтобы передать должность директора Патрику. Прибыв на встречу, она с удивлением увидела и Мин.

На встрече Мин и Патрик обвинили Келли в том, что она скрывала от фонда бухгалтерские данные. (Патрик это отрицает.) В контракте говорилось, что если EF потребует такие данные, то UG обязано их предоставить своевременно, но, судя по документам, EF ни о чем подобном и не просила. Келли сказала, что UG прислала бы данные, если бы потребовалось. В конце концов они все-таки договорились, что директором станет Патрик.

Хотя Мин об этом не упомянула, она изучила бюджет ETH Dev и решила, что Фритьоф, финдиректор, растрачивает деньги впустую – вплоть до 100 тысяч долларов, а Келли и Кристиан как-то в этом замешаны. Фритьоф был независимым подрядчиком, поскольку, по словам Келли, он отказался к ним устраиваться (хотя, по словам Фритьофа, ему и предлагали только контракт подрядчика). На тот момент он нес частичную финансовую ответственность за все подразделения Ethereum, кроме голландского. Ему поручили разобраться с долгим периодом, когда не велась должная бухгалтерия, а также административное и налоговое управление. Виталик никогда не проверял, насколько обвинения в растрате обоснованы, а Патрик позже скажет, что никаких доказательств не было, просто фонд требовал больше прозрачности и строгой отчетности. На вопрос, подозревает ли Фритьофа он сам, Патрик говорит, что ответить не может и не будет выдвигать ложные обвинения. Фритьоф утверждает: «Мы успешно прошли пару внешних аудитов – установленный GAAP, налоги, зарплаты – налоги – соцстраховка и т. д. – все с идеальной оценкой от аудиторов». Сама Мин ни разу не обвиняла лично Кристиана, Келли или Фритьофа, а также не требовала от них предоставить данные для необходимого в таком случае расследования. Фритьоф говорит: «Все эти вопросы не выносились на обсуждение и даже отдаленно не упоминались». И все-таки в следующие месяцы на долгих созвонах с разработчиками и своими помощниками Мин будет рассказывать, что администрация якобы ворует у фонда.

Кристиан и Келли уволились вскоре после этой встречи с Мин, Патриком и юристами. (Кристиан утверждает, что Мин в ответ на его заявление об уходе позвонила ему по скайпу и попросила остаться.) Патрик и Мин потребовали от Фитьофа большей прозрачности и высказали мнение, что он не может продолжать работу; он согласился уйти. Хотя Кристиан не предупреждал об уходе заранее, он упросил Келли подписать его заявление. Это последнее, что она сделала на посту директора Ethereum DEV UG.

Как Мин случайно написала члену совета Ларсу Клавиттеру в начале своей работы в EF, думая, что переписывается с неизвестным другом, теперь она действительно могла «выбрать (свой) консультативный совет (не Келли)». И еще она «получила контроль вместе с Виталиком».

В 2017 году объем торговли Poloniex вырос в 50–75 раз по сравнению с декабрем 2016‑го. С приходом новых клиентов, увеличившимися оборотами и возросшим количеством процессов компания была перегружена. За пятью миллионами счетов присматривали всего около двадцати человек, а владельцы не вкладывали в компанию ни гроша. Вместе того чтобы, как многие другие компании, нанять третью сторону – подрядчика с сервисом «знай своего клиента», сопоставляющим загруженные личные данные пользователей с их фотографиями и проверяющим, что указанный адрес не принадлежит какому-нибудь торговому центру в Неваде, работники Polo обрабатывали данные вручную, аккаунт за аккаунтом. Служба поддержки держалась на честном слове – по словам тогдашнего менеджера, пять человек рассматривали более сотни тысяч запросов. В первую половину года Джонни смог «заманить» несколько модераторов троллбокса, повысив число сотрудников до восьми. По его словам, Джулс заставляла работников при входе в офис убирать телефоны в шкафчики, запрещала слушать музыку и – хотя это может объясняться соображениями безопасности – блокировала на компьютерах доступ в интернет, чтобы они могли делать только одно: работать. От них требовалось сидеть в наушниках, чтобы случайно не подслушать чужие разговоры; в офисе за ними следили камеры; общаться между собой разрешалось только в чате. (Позже Джулс признается сотрудникам, что просматривала все чаты – и групповые, и личные.)

Часто бывали дни с объемом торговли в миллиард долларов при низких расходах. Знакомый с Polo человек утверждает, что коэффициент прибыльности составлял умопомрачительные 90 %. Часто Polo