Маска: история Меллисы де Бриз (СИ) - Крыж Эллин

Заговорщики могли ненадолго вздохнуть свободно. Графиню де Граньоль более интересовали домашние дела, и она с нетерпением ожидала приезда Лоранс.

К ее возвращению Меллиса даже провела некоторую перестановку в особняке. Заказала новые портьеры, приобрела кое-что из мебели, многое приказала переставить. Кроме того, она отдала рамы почти всех картин из нижней галереи мастерам, чтобы на них обновили облезшую позолоту.

Меллиса не тронула только портрет старого герцога, бывшего хозяина особняка. Позолота на его раме совсем потускнела, в завитках узора — почернела, но Лоранс считала, что тёмные краски и старинный вид к лицу герцогу. Его портрет казался старше некоторых работ прошлого века, эпохи Франциска I. Тем самым он привлекал внимание ценителей живописи, которых немало побывало в салоне мадам Арманд.

Лоранс наконец вернулась домой. Она была довольна поездкой, но еще более рада была снова видеть Меллису и находиться в своём "уютном гнёздышке". Так Лоранс иногда называла особняк на Сен-Клу, когда была особенно в благодушном настроении.

Мадам горячо одобрила заботы Меллисы и была благодарна ей за точное ведение дел в ее отсутствие.

Лоранс приехала утром. Сбросив дорожное платье, забралась в ванну; потом они с Меллисой болтали обо всём, ели взбитые сливки, пили ревеневый морс. Позже их ждал роскошный обед с до и послеобеденным отдыхом. Немного поговорили и о делах. Но были и другие интересные темы.

Лоранс привезла из Италии попугая. Огромного и будто бы говорящего. Этот факт не был пока установлен: попугай молчал или орал по-птичьи весьма дурным голосом.

Лоранс сперва хотела поставить его на тумбочку в свой будуар, после — в кабинет. Однако после бурных споров и обсуждений, место попугаю определили в галерее.

Клетка стесняла это чудо природы, и попугаю установили специальную жёрдочку, больше похожую на настоящее дерево с многочисленными безлистыми ветками. Попугай носил на лапке длинную цепочку, один конец которой приковывал его к "древу". Но длина цепочки вполне позволяла попугаю лазать по всем веткам и даже спускаться на пол.

— Ты знаешь, чем таких кормят? — поинтересовалась Лоранс у своей подруги. — У меня он съел все семена, которые вместе с птицей дал мне торговец в Италии.

— Да, — кивнула Меллиса. — Орехами, фруктами и печеньем. У нас в цирке был точно такой, только красный.

Попугай Лоранс мог похвастать ярко-синим оперением. С жёлтым брюшком и подкладками крыльев, в зелёной шапочке, с жёлто-белыми щеками и красной бородкой попугай выглядел редким франтом.

— Пусть живёт здесь, возле портрета герцога, — сказала Лоранс.

— Нет, там, в другой торцевой нише, — запротестовала Меллиса, — возле портрета моей любимой дамы!

— Как хочешь, — уступила Лоранс. И велела поместить попугая и его "древо" возле поясного портрета красивой молодой женщины с черными распущёнными волосами и светлыми глазами с искорками. Если бы не бледное печальное лицо и высокий строгий воротник "медичи" на платье начала века, дама сильно походила бы на Меллису.

Поддавшись приютской привычке искать всюду родителей, Меллиса давно зачислила эту красавицу себе в родственницы. Лоранс не особенно возражала и сама говорила, что портрет и ее воспитанница немного похожи.

— Кто она была? — спрашивала Меллиса довольно давно, заинтересовавшись портретом несколько лет назад.

— Моя знакомая, — отвечала Лоранс. — Не то чтобы близкая подруга, нет. Я даже не помню точно, как ее полное имя.

— Она была светской дамой?

— Ты судишь по платью? Нет. Насколько я помню, она прибыла в Париж бедной провинциалкой. И устраивала свою жизнь в кругах полусвета, так же как и я. Она была очень хороша, ты сама видишь, но слишком чувствительна для борьбы за звание фаворитки. Эта история происходила еще при покойном короле; мы все были очень молоды… — Лоранс вздохнула с видом вдовствующей королевы, сожалея о поре своей юности. — Я почти ничего не знаю о ней, Меллисс. Это было больше двадцати лет назад. По-моему, сердце этой красавицы было разбито из-за какой-то любовной истории. Кстати, художник, создавший для нас ее портрет, мне знаком куда лучше. Его звали Поль Виардо, и его-то я хорошо знала! Он был ее поклонником одно время. Но потом эта красавица шагнула с моста в Сену, и с тех пор ты — первая, кто меня спрашивает о ней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В каком году это было? — спросила Меллиса.

— Не помню. В шестом-седьмом.

— Я родилась в 1608. Эта, — Меллисс кивнула на портрет, — могла ведь и выжить?..

Лоранс странно посмотрела на свою компаньонку.

— Всё может случиться, — неуверенно согласилась она. — Но, вообще-то, это было зимой… Сену тогда наполовину затянуло льдом. Вряд ли… То есть, если она и могла чудом спастись, то уж наверняка без тебя.

37(2)

Как бы ни было, а портрет несчастной дамы нравился Меллисе. Юной "маске" не было дела до подробностей ее жизни, и связать незнакомку с тайной своего рождения Меллиса попыталась, кажется, всего один раз. Во время той давней беседы. Более ни разу не задумывалась Меллиса о таком предположении всерьёз, но место для попугая она отстояла, поместив диковинную птицу рядом со своим любимым портретом в этой галерее картин.

В тот же вечер, по приезде Лоранс, подруги отправились в Пале-Рояль. В приёмном покое они вновь, как когда-то, столкнулись с дю Гартром.

Меллиса не могла не оценить комедию их положения. Но теперь всё было иначе.

— Салют изгнанникам! — приветствовала она графа. — Не поверите, как я рада вас видеть!

— Поверю, — ответил дю Гартр, отвесив в сторону Меллисы изящный полупоклон.

— Кто на этот раз? — кивнув на дверь кабинета, поинтересовалась Лоранс.

— Датчане!

— Не нервничайте, месье Ли… Гартр, — с улыбкой сказала Меллиса, — я могу вас утешить. Примите приглашение к нам на сегодняшний вечер. Мы хотели бы отметить "возвращение блудного сына" на французскую землю!

Дю Гартр смерил Меллису удивлённым недоверчивым взглядом.

— Приглашение от вас — мне??

— Разумеется. Забывать старых друзей — дурная привычка. Это неблагородно и неблагодарно, поэтому ваш тон оскорбителен, граф!

— Приношу свои извинения, — криво усмехнулся дю Гартр. — Вы действительно очень выросли, мадемуазель.

— Это правда. Когда мы встретились в первый раз, я была сущим ребенком! — Меллиса заговорщицки подмигнула Лоранс.

Та отлично ее поняла, и обе подруги начали потихоньку смеяться.

Дю Гартр не стал требовать объяснений. Хотя истории с комиссией в приюте он не знал, и не мог понять причину внезапного приступа веселья обеих женщин. Приём у его высокопреосвященства сейчас занимал графа гораздо больше, чем все тайны Лоранс и Меллисы.

Поздно вечером в особняке Лоранс проходил приём. То не был пышный праздник, нет, скромная вечеринка для самых близких.

Приехала Марион. Если бы не ее общество, Меллиса умерла бы от скуки. Мадам Арманд и месье Лигар болтали о придворных сплетнях и о блюдах, поданных на стол поваром, а иногда начинали спорить, благопристойно и пресно, точно старые супруги. Но вдвоём с Марион молодые дамы весело беседовали о том о сём, не преминув отметить отсутствие их общего знакомого, некоего маркиза…

* * *

С Валлюром Меллиса не виделись даже мельком до самого августа. В начале августа вокруг имени маркиза вспыхнул новый скандал (по старому поводу, в связи с долгами).

Непомерные денежные затруднения довели род Валлюров до полного упадка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Старый маркиз доживал свой век в боях со сборщиками налогов в своём ветхом фамильном замке. Впрочем, замок еще не рушился, он лишь казался ветхим, а на деле выдержал бы еще не одну осаду!

Молодой наследник прожигал жизнь в Париже и в заграничных вояжах, вращаясь около королевского двора, но даже не пытаясь поступить на королевскую службу и умножая свое наследство, исчисляемое в закладных векселях.