Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

Я потрусила за ней, и вскоре мы оказались в центре археологических раскопок. В землю врыли колья и натянули между ними веревку, огородив весь участок. Внутри добровольцы, стараясь не шуметь, старательно вычищали что-то небольшими лопатками. На складном походном стуле восседал мужчина в костюме для сафари, пробковом шлеме, с моноклем в глазу и с густыми пышными усами. Роста в нем было от силы фута три, а встав, он оказался еще ниже.

— Клянусь, это же малышка Хэвишем! — воскликнул он шепотом. — Вы все молодеете и молодеете!

Мисс Хэвишем поблагодарила его и представила меня. Брэдшоу пожал мне руку и поздравил со вступлением в ряды беллетриции.

— Вы что тут делаете, Траффорд? — спросила моя наставница.

— Провожу археологические раскопки для Фонда Чарльза Диккенса, милая моя. Некоторые литературоведы полагают, что «Большие надежды», согласно исходному замыслу автора, начинались не на этом кладбище, а еще в доме родителей Пипа. Поскольку рукописных свидетельств не найдено, мы решили немного порыться в окрестностях и посмотреть, не удастся ли обнаружить остатки переписанных сцен.

— И как?

— Наткнулись на доработку идеи, воплощенной Диккенсом в «Нашем общем друге», несколько неприличных лимериков и какой-то невнятный набросок. Больше ничего.

Хэвишем пожелала археологам удачи, мы попрощались, и они вернулись к раскопкам.

— Это необычно?

— Да тут, куда ни ткни, все необычно, — ответила Хэвишем. — Потому-то наша работа так захватывает. А куда нам надо попасть теперь?

— Мы хотели переместиться в докнижную предысторию.

— Помню. Для прыжка вперед достаточно сосредоточиться на номере страницы или, если угодно, на определенном событии. Но чтобы нырнуть в действие до первой страницы, придется вообразить себе отрицательный номер страницы или событие, которое могло произойти до начала книги.

— И как я должна представлять себе отрицательную страницу?

— Представь себе что-нибудь… скажем, альбатроса.

— Ну?

— Отлично, теперь убери его.

— Ну?

— А теперь убери другого альбатроса.

— А как? Тут больше нет альбатросов!

— Ладно. Представь себе, что я дала тебе альбатроса, чтобы восполнить дефицит морских птиц. И сколько теперь у тебя альбатросов?

— Ни одного.

— Хорошо. А теперь отдохни, пока я верну своего альбатроса.

Тут меня пробрал холод, я вздрогнула, на мгновение передо мной открылась и тут же сомкнулась пустота, по форме напоминавшая силуэт альбатроса. Самое странное, что на кратчайшее мгновение мне удалось постичь этот принцип, — но осознание тут же рассеялось, как сон после пробуждения. Я заморгала и уставилась на Хэвишем.

— Это, — заявила она, — был отрицательный альбатрос. Теперь твоя очередь, только вместо альбатросов вообрази номера страниц.

Я изо всех сил попыталась представить себе отрицательный номер страницы, но у меня ничего не получилось, и мы очутились в саду Сатис-Хауса, где двое мальчишек как раз собрались подраться.

— Ты что делаешь?

— Я пробую…

— А ты не пробуй, девочка моя. В этом мире есть два типа людей: одни действуют, другие пробуют. Ты относишься к последнему типу, а я пытаюсь воспитать из тебя человека действия. Сосредоточься, девочка!

Я сделала еще одну попытку вообразить отрицательную страницу и на сей раз попала в любопытную сцену, похожую на кладбище из первой главы, но и могилы, и стены, и церковь представлялись в ней какими-то картонными декорациями. Два персонажа, Мэгвич и Пип, тоже оказались двухмерными и неподвижными, словно вырезанные из бумаги фигурки, разве что повели глазами в сторону при моем появлении.

— Ой, — прошипел Мэгвич сквозь зубы, не шевельнувшись. — Мотай отсюда.

— Извините?

— Мотай отсюда! — повторил Мэгвич более сердито.

Я только начала обдумывать ситуацию, как появилась Хэвишем, схватила меня за руку и перепрыгнула в предысторию романа.

— Что это было? — спросила я.

— Фронтиспис. Что, не выходит, а?

— Боюсь, что нет, — ответила я, чувствуя себя полной дурой.

— Ничего, — уже мягче сказала моя наставница. — Мы еще сделаем из тебя оперативника прозоресурса!

Мы двинулись по темному пирсу к стоявшей на приколе лодке мисс Хэвишем — к моему удивлению, далеко не старинной. «Рива»[52] сверкала полированным деревом и хромированными деталями. Я залезла в роскошный катер и уложила снаряжение, пока мисс Хэвишем устраивалась на капитанском месте.

Казалось, мисс Хэвишем заново рождалась, как только ей подворачивалось под руку какое-нибудь транспортное средство с мощным мотором. По ее приказу я отчалила, и лодка вспорола маслянисто-черные воды Темзы. Когда я уселась рядом с наставницей, лодка чуть покачнулась, пожилая леди запустила хрипло заурчавший двойной бензомотор «шевроле», и мы легко заскользили по темной реке. Я достала из мешка плащи, надела один и протянула другой мисс Хэвишем, стоявшей у руля. Ветер трепал ее седые волосы и ветхую вуаль.

— А это не анахронизм? — спросила я.

— Официально — да, — ответила она, вильнув, чтобы не врезаться в маленький четырехвесельный ялик, — но ведь мы в предыстории за день до начала романа, поэтому сюда можно притащить хоть эскадрилью «харриеров» и цирк братьев Ринглинг в придачу — никто и слова не скажет. Выпади нам работать внутри повествования, пришлось бы ограничиться подручными средствами, а это порой весьма неудобно.

Мы шли по реке против течения. Полночь уже миновала, и я порадовалась наличию плаща. Наползавшие с моря клочья тумана сгустились в плотную пелену, и мисс Хэвишем сбросила скорость. Через двадцать минут туман вокруг сомкнулся окончательно, и нас окутала холодная промозглая мгла. Моя наставница заглушила моторы, зажгла ходовые огни, и мы начали медленно дрейфовать вместе с приливом.

— Как насчет бутербродов с бульоном? — спросила мисс Хэвишем, заглядывая в корзинку для пикника.

— Спасибо, мэм.

— Хочешь мой «Вагонвил»?[53]

— Я как раз собиралась предложить вам свой.

Мы услышали тюремные баржи прежде, чем они показались из тумана: до нас донеслись кашель, ругань и отдельные испуганные крики. Мисс Хэвишем завела моторы и неторопливо двинулась на звук. Туман расступился, и перед нами вырос из воды черный силуэт тюремной баржи. Единственным источником света служили редкие проблески масляных ламп в орудийных портах. Старый военный корабль стоял на двух якорях — кормовом и носовом, их ржавые цепи облепил плавучий мусор. Убедившись, что судно то самое, мисс Хэвишем замедлила ход и заглушила двигатель. Отталкиваясь багром, мы поплыли вдоль борта тюремной баржи. Над головой у нас зияли провалы орудийных портов, но мы не могли до них дотянуться и беззвучно продвигались вдоль корабля, пока не наткнулись на самодельную веревку, выброшенную из окна верхней орудийной палубы. Я быстро пришвартовала катер к выступающему кольцу-рыму, и он лениво развернулся носом против течения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});