Леди, будте плохой - Кэндис Герн

О Господи, Господи, Господи. Что же ей теперь делать?

В неловкой тишине комнаты ее сдавленный всхлип прозвучал как звук трубы. Подруги подхватили ее под руки, и она горько разрыдалась.

– Милорд?

Рочдейл обернулся к дворецкому, который спешил за ним от парадной двери.

– Что?

– Могу я рекомендовать вам пройти к выходу через конюшни?

Рочдейл бросил на него злобный взгляд. Он только что разорвал помолвку с женщиной, которую считал особенной, а этот надутый слуга беспокоится о том, какой дорогой он пойдет?

– Я пойду той дорогой, какой захочу, Сперлинг. Если вас беспокоит, что меня увидят покидающим резиденцию вашей драгоценной миссис Марлоу, то уже слишком поздно волноваться об этом. Мне глубоко наплевать, кто меня увидит.

– Милорд, пожалуйста. – В его голосе зазвучала умоляющая нотка и намек на что-то напоминающее отчаяние в глазах. – Пожалуйста, пройдите через конюшни. Я советую вам заглянуть внутрь.

– О чем, черт возьми, ты говоришь, Сперлинг? У меня нет ни времени, ни желания посещать конюшни мадам.

– Простите мою дерзость, милорд, но если вы заглянете в конюшни, то, думаю, поймете, какую большую ошибку сейчас совершаете. Пожалуйста, не заставляйте меня объяснять. Я и так уже сказал слишком много. Но я не могу видеть мадам такой несчастной.

Заинтригованный, Рочдейл вздохнул и согласился сделать крюк через конюшни. Дворецкий бурно поблагодарил его и вернулся в дом.

Оставив свою карету у парадного крыльца, Рочдейл свернул за угол и направился в конюшни. Он шел вдоль длинного ряда денников и помещений для карет, пока не нашел вывеску «Марлоу». Он вошел внутрь и увидел городской экипаж Грейс. Стойла напротив занимали упряжные лошади. Но лошадей было пять, а не четыре. Он медленно прошел мимо каждого стойла, пока не остановился у последнего.

Господь милосердный. Это была Серенити. Она увидела его и радостно заржала. Он протянул руку, Чтобы погладить ее красивую шею, безумно радуясь, что видит ее снова. Но что она здесь делает? И тут вдруг он начал понимать, о какой ошибке говорил Сперлинг.

– Вам помочь, господин?

Рочдейл обернулся и увидел конюха, сидящего на табурете около кареты и полирующего медные детали на сбруе.

– Хорошенькая, да? – Он кивнул в сторону Серенити.

– Да, хорошенькая. А как она здесь оказалась?

– Точно сказать не могу. Может, мадам купила ее, хотя она ничего такого не говорила. Эту кобылу привел вчера один из конюхов лорда Шина. Сказал что-то насчет того, что ее выиграли в пари, хотя мадам ведь не играет. А это, я думаю, дорогая штучка. Не то, что ваши обычные упряжные.

Да, Серенити не была обычной упряжной лошадью. А Рочдейл не был обычным дураком. Он был самым большим идиотом, который когда-либо ходил по земле.

Зрелище, которое он увидел, когда благодаря Сперлингу вернулся в гостиную Грейс, разбило его сердце. Она лежала на диване, свернувшаяся в клубок, зарывшись лицом в колени Вильгельмины. Плечи Грейс вздрагивали от тихого плача. Вильгельмина гладила ее по волосам, а Марианна держала за руку. Две другие подруги придвинули стулья к дивану и склонились над Грейс, так что она оказалась в коконе дружеского участия.

Его недавняя жестокость была чудовищна. Довести эту прекрасную женщину до такого… это было больше чем бесчеловечно. С него живого следовало бы содрать кожу за то, что он сделал это с ней. Единственное, что ему оставалось, это уйти. Он причинил уже достаточно горя. Но он любил ее.

Рочдейл вошел в комнату. Вильгельмина заметила его первой и практически зарычала на него. Но он подошел ближе, не испугавшись гнева в ее глазах. Марианна увидела его и резко вдохнула. Она открыла рот, чтобы заговорить, но он жестом остановил ее. Он хотел говорить только с Грейс и ни с кем другим. Остальные могут обрушиться на его голову позже. Сейчас его интересовала только Грейс.

Он обогнул стулья, на которых сидели Пенелопа и Беатрис, и опустился на корточки перед Грейс. Обе подруги позади него заговорили, но Вильгельмина знаком велела им замолчать.

– Грейс, любовь моя.

Она вскинула голову и удивленно открыла рот. Рочдейл едва не застонал вслух, увидев ее заплаканное лицо. Глаза опухли и покраснели, лицо побледнело, щеки были мокрые от слез. Грейс, гордившаяся своим ледяным спокойствием в любой ситуации, была убита горем. И во всем виноват он.

Она повернулась и села, чтобы посмотреть на него. Вытирая щеки нетвердой рукой, она смотрела на него с отчаянием в глазах, но ничего не говорила.

– Я был в конюшнях, – тихо произнес он. – И теперь понимаю. Не думаю, что вы готовы простить меня за ту ужасную вспышку. Честно говоря, с вашей стороны было бы справедливо прогнать меня прочь после всего, что я наделал. Видит Бог, я не заслуживаю никакого участия, но, пожалуйста, выслушайте меня.

Он протянул руку и взял ее дрожащую ладонь в свою. То, что Грейс позволила это, ободрило его, и в несчастном сердце затеплилась надежда.

– Я люблю тебя, Грейс. Я люблю тебя безумно и безрассудно. И сила этой любви пугает меня, потому что я очень долго не позволял себе отдаться этому чувству и еще не научился принимать безусловно твою любовь. Ты однажды назвала меня трусом и была совершенно права. Я никогда не хотел ощущать боль, разочарование или предательство, поэтому закрылся для всех. Я боялся, что мне причинят боль.

Когда я случайно услышал о твоем пари с Шином, о том, что ты заставила меня жениться на тебе, я почувствовал себя преданным. Я набросился на тебя, потому что хотел свалить всю боль на тебя, вот такой я трус. Я хотел ненавидеть тебя, чтобы не чувствовать боль от любви к тебе. Но я не знал тогда, о чем было пари. Я не знал, что оно было заключено, чтобы вернуть Серенити. Ведь ты поэтому заключила это пари, да? Чтобы выиграть ее для меня?

Она кивнула и вытерла слезы.

– О Грейс. Какая чудесно отважная глупость. – Он поцеловал ее руку, а потом, поскольку Грейс все еще дрожала, он накрыл ее ладонь обеими руками и держал, как маленькую раненую птичку. – Какая типичная для тебя забота, щедрость и самоотверженность. Как мог я подумать что-то другое, моя дорогая девочка? Я так люблю тебя. Я знаю, что ты любишь меня, поэтому надеюсь, ты простишь меня за то, что я был таким идиотом. Ты сказала мне однажды, что любишь все во мне, и хорошее, и плохое. Надеюсь, это включает и мою глупость. Потому что мы не просто любим друг друга, Грейс, мы нужны друг другу. Без тебя моя жизнь бесцельна и пуста. Без меня твоя жизнь безнадежно приземленна. Но вместе мы можем летать. Ты только начала расправлять свои новые крылья. Летим со мной, моя любовь. Давай вместе прыгнем за грань неизведанного. Давай вместе будем безумными, безнравственными авантюристами. Мы будем каждую ночь заниматься любовью. Ты сделаешь это со мной, Грейс? Ты все-таки выйдешь за меня замуж?