Лавина чувств - Элизабет Чедвик

Кинжал, который он протянул ему сегодня, имел длину девять дюймов, острый с обеих сторон, а рукоять, покрытая натуральной оленьей кожей, так и льнула к рукам. Его собственное оружие, прослужившее ему с самых первых дней его наемничества, уже изрядно поизносилось. Ему несколько раз приходилось заменять ручку, а истончившееся лезвие затуплялось через каждую неделю.

— Сколько просишь за него?

— Восемь шиллингов, — немедленно ответил Ротгар, проведя рукой по длинным усам. — Сам материал обошелся мне в четыре, а сверху ведь еще мое время и мастерство.

— Я дам тебе пять, — сказал Джослин, проверяя заточенное лезвие на подушечке большого пальца. — Именно столько заплатил я по дороге в Нормандию.

Ротгар прищелкнул языком.

— Нормандия ближе к Ломбардии, и потому сталь стоит дешевле. А отсюда уж слишком долго приходится ехать, чтобы заключить сделку. — Кузнец потянул за густые серебряные волоски над своей верхней губой. — Вот что я скажу. Учитывая, что вы и ваш отец постоянные мои покупатели, я уступлю его вам за шесть с половиной.

— Шесть, — сказал Джослин, — и пока я здесь, то закажу, пожалуй, для своего пасынка тупой меч.

Ротгар продолжал подергивать свои усы.

— Ох, тяжело с вами, милорд, но думаю, что так будет вполне справедливо, раз уж вы подкидываете мне работу. Шесть так шесть.

— Я плачу сразу, — заметил Джослин, кладя монеты поверх стойки, именно для этого и предназначенной.

Ротгар, сосчитав их, смел себе в ладонь.

— Вам стоило бы привести парнишку ко мне в лавку, чтобы обмерить.

— Сегодня днем?

— Да, можно и сегодня. — Ротгар начал отстегивать деревянную пуговицу на мешочке, висевшем у него на ремне, но вдруг остановился и поднял голову. — А что это за шум?

Джослин выскочил на улицу, сжимая в руке новый кинжал. Его ослепил яркий дневной свет, представлявший собой резкий контраст с той темнотой, которая царила в земляной лавке. Со стороны дороги Хологейт-роуд до него донеслись крики и лязг оружия. Затем послышались более громкие вопли ужаса, и он увидел яркие языки пламени.

— Боже мой, что происходит? — Ротгар выглянул через плечо Джослина, держа в руке свой кузнецкий молот.

— Ясно только одно: начались какие-то неприятности. Лучше прикрой свою лавку, спрячься сам и захвати с собой все ценное. Я отправляюсь в Уикдей — там должны быть мои люди.

Ротгар сурово кивнул и без лишнего промедления позвал своего подмастерье и поспешно принялся складывать товар.

Джослин перешел через узкую грязную улочку, посмотрев на вершину холма, где стояла пивная. Народ выбегал из домов, обеспокоенно допытываясь друг у друга, что происходит. С холма и со стороны рынка тоже в панике бежали горожане.

— Грабители! — кричал один из запыхавшихся торговцев, предупреждая тех, кто стоял внизу. Под мышкой он держал гуся — наверное, свой товар, — который отчаянно бил своими оранжевыми лапами. — Люди Феррерса — спасайтесь!

Джослин двинулся сквозь поток охваченного паникой люда, раздвигая его своими мощными плечами, пока наконец не добрался до Уикдея. Зеленый искусственный куст, подвешенный обычно на горизонтальном шесте над входом, указывая, что это место является пивной, сейчас валялся втоптанным в землю возле дверей, а с горящего пола поднимался густой дым, так как кто-то выбросил из жаровни полено, чтобы поджечь таверну. На заднем дворе господствовала тишина, не слышалось даже лая сторожевой собаки хозяина, виднелись лишь ее конура и тяжелая цепь.

Джослин выбежал обратно на улицу. Люди лавиной неслись с рыночной площади, стараясь отыскать убежище в церквах. Дым клубился над выстроенными в ряд домами купцов на улице Кингс-роуд, ведущей к храму Святой девы Марии. Огонь жадно лизал соломенные крыши, но никто не осмеливался его тушить. Боясь за свою собственную жизнь, люди давали огню полную власть над городом.

Джослин стоял как вкопанный, не обращая внимания на неистовые людские волны. Затем он увидел воинов. Огонь от факелов, которые они держали в руках, отражался на их шлемах и кольчугах. Они забегали в жилища горожан, поджигая сено и солому, вороша огонь в очагах и разбрасывая угли, позволяя яростному огню пожирать все на своем пути.

Джослин натолкнулся на два мертвых тела, растянувшихся на улице. Одно из них принадлежало городской проститутке. Ее безвкусное желтое платье было забрызгано кровью. Во втором трупе, обнимавшем ее, видимо, пытаясь защитить свою временную возлюбленную, Джослин узнал Геймела. Его плотничные инструменты валялись здесь же, разбросанные по улице, а его деревянная нога торчала из-под него под каким-то кривым углом.

В надежде, что они еще живы, Джослин присел на корточки, наклонившись над ними, но быстро обнаружил, что им не нужна уже никакая помощь. Он перекрестил их, закрыв уставившиеся в никуда глаза Геймела, и поднялся на ноги. Его переполняла злоба. Где же, черт возьми, Конан?

Со всех сторон раздавался звон церковных колоколов. Внезапно Джослин подумал о Линнет и Роберте, и у него все перевернулось внутри от страха. Когда его отец отправился по делам, там осталось лишь несколько слуг. Они совсем беззащитны. Дом отца стоял рядом с домом графа Дерби. Это может уберечь его от пожара, но это также означает, что в том районе будет огромное количество людей Феррерса.

Он побежал, протискиваясь через узкую улочку, переполненную людьми, стремящимися к церкви Святого Петра, где они надеялись обрести безопасность. Под ногами шлепала грязь, и он скользил на ней, поминутно рискуя упасть. Позади в панике визжали обыватели. Огонь охватил бочку с сосновой смолой в мастерской плотника, и огненные брызги разлетелись в толпу. Одна капля попала Джослину на руку и с шипением начала въедаться в кожу, прежде чем он успел ее стереть. С большим трудом ему удалось преодолеть сопротивление толпы. Изловчившись, он попал на обочину и оказался в вонючем переулке, узкой тропой извивавшемся вдоль задних стен домов, обступивших рыночную площадь.

Здесь тоже царил хаос, и Джослин понял, что беспорядки в городе масштабнее, чем он предполагал.

Кругом шел грабеж, все пылало в огне. Он на секунду присел на корточки в саду одного из дворов, чтобы перевести дыхание и задаваясь вопросом: пошлет шериф своих воинов в город или будет оборонять замок, надеясь, что выступление Феррерса скорее продиктовано сиюминутной злобой и ненавистью, чем попыткой захватить город и замок.

Сжимая в руке только что купленный кинжал, Джослин выпрямился и пошел через двор. Внезапно, громко топая копытами и хлопая ушами по своим маленьким глазкам, мимо него галопом промчалась огромная черная свинья, чуть не сбившая его с ног. Он быстро отпрыгнул в сторону, столкнувшись с двумя пешими воинами, державшими в руках длинные ножи и собираясь зарезать свинью, которая, фыркая, пронеслась через сад, юркнув в дырку плетеного забора, и исчезла в шумном переулке.