Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Рихард работал у дяди-законника и считался его наследником, – объяснил Максимилиан, – только дядя женился, и наследником стал его пасынок, а Рихард вступил в полк. Но занудой остался.

– На занудах держится мир, – утешил Руппи. – Давай свой прибор, фонарь и диктуй. Мне лень думать.

Законники понесли в лице лейтенанта Штаудица немалую потерю: кавалерист оттарабанил дарственную на Краба и свидетельство о неучастии в налете, как не всякий монах «Ураторе Кланниме», осталось только записать и заверить. Руппи так и сделал, после чего вытащил третий лист. Мысль о письме Бруно была внезапной и правильной. Если что и оставалось доделать, то именно это.

«Господин фельдмаршал! – писал Руперт фок Фельсенбург. – Ставлю Вас в известность, что счел своим долгом перед Дриксен и совестью освободить адмирала цур зее Кальдмеера, приговоренного под давлением самозваного регента и его сообщников к смертной казни. Я считаю этот приговор, равно как и регентство принца Фридриха, незаконным и действую в соответствии с Морским Уставом Дриксен, требующим спасать адмирала цур зее любой ценой. Я сожалею о гибели пятерых солдат, но избежать этого было невозможно.

О месте, куда мы направляемся, сообщать считаю излишним. Вам следует знать лишь то, что адмирал цур зее и мы, его спутники, верны Дриксен и кесарю.

Я помню, что я всего лишь лейтенант флота, а Вы – фельдмаршал. То, что я имею Вам сказать, я говорю как наследник дома Фельсенбургов. Оставив барона Кальдмеера без помощи, Вы и Ваши союзники поступили бесчестно, и я готов ответить за эти свои слова. Тем не менее поздравляю Вас с военными успехами, хоть они, как я имел возможность убедиться, укрепили положение принца Фридриха.

Надеюсь, что Вы остаетесь в добром здравии, так как в Дриксен, к сожалению, нет лучшего военачальника. Соответственно, я всегда приму сторону офицеров Вашей армии, буде им придется оказать Вам ту же услугу, что я оказал своему адмиралу…»

4

Робер так трогательно удивился, что Арлетта едва не расплескала шадди и не удержалась, осведомилась:

– Вы не ожидали застать у его высокопреосвященства в столь поздний час даму?

– Я… Нет!

– Есть дамы, которых я счастлив принимать в любой час, – как ни в чем не бывало признался святой отец. – Итак, вы, вместо того чтобы лечь, носитесь по городу, хотя это дело Карваля? Садитесь. Будете пить вино.

– Я надеялся на шадди.

– Вы выпьете вина и отправитесь спать. Сударыня, мои слова звучат двусмысленно, но я прошу вас водворить герцога в спальню лично.

– Ваше высокопреосвященство, – возмутился Робер, – я в порядке. Рана закрылась, я здоров.

– Семь лет назад я впервые заметил кровь на рукаве его святейшества, – отрезал эсператист. – Это было началом. О болезни, унесшей Адриана, известно крайне мало, сам он связывал ее с Агарисом, но осенью и зимой я наблюдал те же признаки у герцога Алва, только в его случае болезнь развивалась стремительно. Я не сомневался, что он ушел умирать…

– Вы ошиблись, – поправила Арлетта, – он ушел жить, но Робера от необходимости сперва выпить, потом выспаться это никоим образом не освобождает. Кстати, я видела Алву так же близко, как вижу вас, он выглядел отвратительно, но умирать не собирался.

– Я тоже не собираюсь. – Наконец-то сынок Жозины сказал нечто умное.

Кардиналу это утверждение тоже понравилось, но похвалить Проэмперадора его высокопреосвященство не успел, потому что зазвонил колокол. Дребезжащий глуховатый звук напоминал о деревенской церквушке на холме и босоногих девчонках в пестрых юбках. Ничего неприятного и тем более страшного в нем не было, но Левий переглянулся с Робером, и оба шустро направились к дверям. Арлетта тоже поднялась.

– Сударыня, вам не стоит идти с нами.

– Почему?

– Там могут быть призраки.

– И?

Робер хотел что-то сказать, Левий его удержал. Колокол продолжал созывать паству на бдение – судя по времени, полуночное. Графиня отдернула штору – над крышей ближайшего здания что-то светилось, точно собиралась взойти вторая луна, отчего-то оказавшаяся зеленой.

– Колодец, – глухо сказал Робер. – Катари говорила…

Ах, еще и Катари! Арлетта сощурилась и сумела различить несколько звездочек и, кажется, пролетевшего нетопыря. Небогато.

– Сударыня, если вы хотите идти…

– Разумеется, хочу.

Как к экспедиции присоединился Пьетро, Арлетта не заметила, монах возник из монастырской тьмы, будто кот. На первом этаже караулил серый офицер и четыре солдата. Левий махнул рукой, и охранники распахнули двери. Повеяло свежестью, обгрызенная с краю луна цеплялась за церковный шпиль и была самой обычной. Арлетта завертела головой, пытаясь сообразить, из какого окна она смотрела, и, разумеется, споткнулась. Ее поддержали.

– Спасибо, – поблагодарила Пьетро графиня и увидела впереди что-то вроде разведенного в яме зеленого костра. Свет поднимался кверху, выхватывая из темноты кусок стены, но звонили не там. Теперь Арлетте казалось, что колокол остался за спиной.

– Зимой было ярче, – заметил Левий. – Сударыня, не желаете вернуться?

– Нет.

Невидимый костер горел ровно и неприятно, идти к нему не хотелось. Левий с Робером тоже стояли, вглядываясь в сонное сиянье, но те, кого ждали, вышли не оттуда. Зеленая искра вспыхнула в дальнем конце площади, где громада храма смыкалась с внутренней стеной. Это было началом. Огненные глазки открывались один за другим, складываясь в ленту или змею. Больше всего это напоминало узор на гадючьей коже, если б гадюка разрослась до драконьих размеров и вздумала светиться. Арлетта шагнула вперед и сильней обычного сощурилась, пытаясь разглядеть непонятную змею, а та уже распадалась на отдельные фигуры. Кто-то одинокий шествовал впереди, дальше гости разбивались на пары. Колокол забил громче и чаще. Монахи, а это были монахи, шли на колокольный звон, огибая светящееся место.

Кажется, ей опять предложили убраться восвояси. Кажется, она огрызнулась, не в силах оторваться от зрелища, тем более странного, что Арлетта со своего места и в полдень не разглядела бы лиц, а тут она видела! Картинного в своей величавости аббата с орденской совой на груди, тех же сов на монашеских балахонах, откинутые капюшоны, зеленые лепестки свечей, сжимающие их мужские руки.

Серые танкредианцы не торопились, не пели, не смотрели по сторонам. Откуда-то вытекая, они исчезали за подземной часовней, и висевшая на небе луна была не властна одарить их тенями.

Сколько они шли, столько звонил и колокол, равномерно и настойчиво; казалось, так будет вечно, но змея оказалась короче ночи. Последний монах был одинок и отставал от собратьев на пару шагов. Худой, понурый и словно лишенный возраста, он единственный из всех напоминал призрак и кого-то еще.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});