Драконье царство - Вера Космолинская

— Что ты увидел? — спросила Гвенивер с нарастающим страхом.

— Ничего. Гвенивер, пожалуйста, возьми меня за руку. Вот за эту. Можно обеими руками. И сожми так сильно, как сможешь.

Она удивилась. Но сделала, как я просил. Не задавая вопросов. Серьезная, как солдат. Я снова задышал ровнее. Я чувствовал ее. Чувствовал Гвенивер и всю реальность. В глубине души я знал, что это — реальность, и ничуть не сомневался. Все страхи — это только липкий морок, который можно сорвать и отбросить прочь как пряди паутины. Это просто что-то прилетевшее извне, не имеющее ко мне настоящему никакого отношения.

— Спасибо, Гвенивер.

— Ну конечно, — сказала она ласково и, подняв мою руку, которую сжимала, поцеловала ее, ошеломив и растрогав меня окончательно.

«Я не сойду с ума», — подумал я твердо. — «И не брошу тебя, Гвенивер. По крайней мере, пока не буду уверен, что ты будешь счастлива».

XIX. Кот Шредингера

Что это за чертов ящик, что все время мне мерещится? Хотя нет, уже не мерещится, ведь так? Ну его к дьяволу! Я знаю, что его не существует. Это просто что-то в моей голове.

Кажется, я понял. Чертов ящик Шредингера, в честь которого меня назвали. С закопанным котом, который ни жив, ни мертв. И в этом все дело.

* * *

Мы с Гвенивер бодро скатились с лестницы, отдавая распоряжения направо и налево, и приготовились встречать гостей, к приезду которых и так давно были готовы. Кей почти злорадствовал, готовя последние штрихи к торжественной встрече. Мог бы злорадствовать и я, оставайся я в том же состоянии, что полчаса назад, но мое настроение качалось как маятник над кромешно-черным колодцем.

Неправда. Теперь этот колодец был закрыт, когда я понял, где именно он находится. Люди, что меня окружали, могли совершенно не заметить, что во мне произошла какая-то перемена, но подходящие караваны я встретил абсолютно спокойно.

Первым подошел Кадор. Он мог бы подождать Лота и Моргейзу, но понимал, что мы уже завидели их приближение, и предпочел не совершать никаких несолидных маневров. Возможно даже, он поторопился, чтобы непременно прибыть первым. Разве не он в народной молве был моим прямым и непосредственным наследником?

А Лот, завидев его издали, наверняка предпочел задержаться, избегая неприятностей. Пусть Моргейза — кровная сестра Кадора, его надежды на то, что моим наследником будет Гарет, добавляли могильного холодка любым кровным связям.

Леодегранс немного нервничал. Гвенивер тоже притихла. Но я пожелал, чтобы она оставалась со мной неотлучно. Разве что на шаг позади — чтобы не попасть первой ни под стрелу, ни под чей-то дурной взгляд. Я был намерен продемонстрировать, что она уже полностью вступила в свои права. И кто усомнится в этом — ему же хуже.

Я приветствовал Кадора радушно и равнодушно — официально, как дальнего родича и короля крупного бриттского королевства, но не имеющего ко мне никакого личного отношения. Кадор, несомненно отметил эту мою возросшую холодность, но едва ли мог ответить на нее как-то иначе, чем просто той же монетой. Константин выглядел крайне разозленным, но прекрасно понимал, что любое более явное недовольство будет встречено в том же духе, в моей обычной манере. Наконец-то я задумался именно о «своей личной манере», а не чьей-то еще. Теперь я мог, как будто, точно идентифицировать ее среди сотен других. Забавно, что Константин мог сделать это еще прежде меня.

Холодно и ярко. А все тепло — только на совести солнца. Едва Кадор и его отряд расположились в стенах Камелота, со стен заиграли фанфары — знак Лоту, что его ждут с нетерпением — и не к чему выдерживать паузу и дольше задерживаться. Лот уловил намек — а может быть, это была Моргейза — или, может, даже это был Гарет, и их поезд тоже подошел очень вскоре, так что встречающим не пришлось ждать долго.

Гарет приветствовал Гвенивер истинно по-рыцарски, подавая пример всему двору (сразу видно, чья школа!) С самым галантным видом преклонил колено и поцеловал ей руку, за что был очень сердечно поднят и расцелован в обе щеки. Эти двое друг другу нравились. Вот и прекрасно. Все прочее мало меня волновало.

«До чего же все обычно и буднично», — подумал я с легким удивлением, почти разочарованием.

Может быть потому, что не хватало Маэгона? Его присутствие всегда как-то бодрило.

Да и присутствие Мерлина. И кого угодно из «наших». А сейчас, ни в присутствии Гвенивер, ни в присутствии Моргейзы, ни в присутствии Константина и всех адских гончих вместе взятых — не было ничего необычного. Даже я перестал быть ненормальным для этого мира. Это само по себе было не слишком нормально. Но раз в этом была какая-то легкая новизна, то пусть побудет некоторое время. Ни к чему возвращаться к ненормальности и диссонансам просто по привычке. Пусть будет, как будет. Ведь всем уже, как будто, казалось, что я «всегда тут был». В этом даже почти не было так утомляющей «сказочности».

Может быть, это подспудное впадение в сон?

А может быть, лучшее, что можно придумать? Просто спокойствие. Без вечного стремления дергать весь мир за усы. Может быть, временное. Но правильное. Всем нам не помешает немного стабильности.

Кадор выдержал пышные, но до унылости безмятежные празднества не больше двух дней, и чинным ровным строем отбыл восвояси. Мы почти и не разговаривали. Все наши встречи были сплошной формальностью. Не выказывала большого желания поделиться со мной советами и Моргейза. Хотя это уже начинало разжигать мое любопытство. Она разыгрывала роль примерной жены и матери, и после войны мы еще ни разу не говорили с ней. Даже с Гаретом я о ней толком пока не заговаривал. Только приглядывался, как сказалось на нем пребывание дома, и какое влияние могла оказать на него мать. Видимого влияния не ощущалось. Тем любопытнее. Тем более теперь, когда отбыл Кадор, и можно было поговорить с Моргейзой и о нем. С чего она должна была быть со мной откровенна? Кроме того, что я тоже считался ее братом, я не мог поверить, что ей больше нечего мне сказать. Это было все-таки совершенно невозможно.

— Королева нижайше просит обождать, мой господин!

— В самом деле? С чего бы это?

Я сделал вид, что собираюсь, несмотря на «нижайшую просьбу», пройти к двери.

— О!.. Но она ведь дама! Ей требуется время, чтобы встретить тебя в достойном виде, господин мой!.. — в голосе стражника появились умоляющие и панические нотки. Разумеется, он не мог всерьез преградить мне путь, если я вздумаю пройти, и он буквально приплясывал от волнения. Я посмотрел на него пару секунд, иронично приподняв бровь.

— Хорошо. Я дам ей целую четверть часа! Предупреди ее, что затем я просто выломаю эту дверь! — заявил я с самой солнечной улыбкой, отошел к ближайшей оконной нише и уселся на каменный подоконник, продолжая пристально смотреть на мнущихся в смятении у дверей стражников Моргейзы. Они волновались, понимая, что я чем-то не на шутку взбешен. Хотя всерьез, на самом деле, как будто не был. Но пока я здесь, из дверей никто не выйдет и не будет отослан с поручением. Если моя названная сестрица собирается играть в свою игру, я сыграю в свою. Когда меня в последний раз волновали какие-то приличия? Всерьез, наверное, вообще никогда. Мне их вполне заменяло доброе отношение. И если ему не с чего было проявляться, то не существовало и ничего другого.