Война среди осени - Дэниел Абрахам

— Если придут гальты, ты отведешь туда Эю и Даната? Отведешь?

Голос у нее прервался, губы задрожали. Киян постаралась взять себя в руки. Медленно, глубоко вздохнула. И все равно смогла продолжить только шепотом.

— Если они придут, ты защитишь моих детей?

«Ах ты коварная змея! — подумала Лиат. — Ах ты премудрая тварь! Ты попросила его заботиться о твоем сыне. Ты сделала его любовь к Данату залогом того, что он станет достойным человеком. И я сама же попросила тебя об этом!»

— Это честь для меня, — ответил Найит.

По звуку голоса, по воодушевлению в его глазах Лиат поняла, как верно жена Оты все рассчитала.

— Спасибо, Найит-кя, — поблагодарила его Киян.

Она поглядела на Лиат, но взгляд был непроницаем. Они обе знали, что сейчас произошло. Лиат изобразила формальную позу благодарности, хоть и не совсем понимала, что хотела этим сказать.

Библиотека Сетани оказалась не такой уж богатой. Книг в ней набралось чуть ли не втрое меньше, чем в Мати, а свитков в лучшем случае половина. Их доставили к порогу Маати в мешках и корзинах, ящиках и сундуках. С книгами прибыло и коротенькое письмо с печатью Оты. Он писал, что поэт Сетани погиб, спросить, пригодится ли библиотека для пленения, было не у кого, поэтому он решил отправить в Мати все книги сразу и надеялся, что они принесут хоть какую-то пользу. О гальтах, судьбе дая-кво и селения в письме не было ни строчки. Похоже, Ота решил, что Маати и сам оценит весь ужас положения и поймет, насколько судьба мира зависит от поэтов, оставшихся в живых.

Конечно, он был прав. Маати все понял.

Он оставил Семая в библиотеке изучать новые приобретения, а сам отправился домой, чтобы разобраться с грамматиками и формами своей работы. Сидя в главной комнате, Маати размышлял о том, как Хешай пленил Бессемянного, что захотел изменить впоследствии и какие поправки мог бы внести он сам — добавить новые слова и структуры, образы и сравнения, которые передавали бы тот же смысл и все же отличались от исходной работы. Пальцы у него болели, мысли еле ползли и путались. Он не мог оценить, как далека работа от завершения. Возможно, они продвинулись на треть. А может, меньше. Он знал, что тяжелей всего придется в конце. Когда пленение обретет форму, когда он сделает черновик, нужно будет скрупулезно проверить каждый образ, убедиться, что в тексте нет двусмысленностей, ненужных значений, противоречий, из-за которых сила андата обратится сама против себя, разорвет связующие узы и уничтожит поэта.

На улице с утра дул холодный ветер. Жителям палаточного города, который, как из-под земли, вырос вокруг Мати, к вечеру придется несладко. Лиат не появлялась уже четыре дня. Она была занята — помогала уместить Сетани в Мати. Тем лучше, решил он. Если бы она пришла, он забросил бы все. Только и делал бы, что говорил с ней и обнимал. На эти маленькие удовольствия хватит времени, когда у них будет Бессемянный, а в мире все снова пойдет, как полагается. Если это вообще возможно.

Кто-то царапнул по двери. Звук вызвал у Маати одновременно и раздражение, и облегченный вздох. Он разрешил гостям войти. Дверь распахнулась. Вошел Найит с виноватой улыбкой. За ним топталась маленькая фигурка — Данат, закутанный в столько халатов и плащей, что казался почти круглым. Маати встал. Спина и ноги тут же заныли, возмущаясь, что им так долго не давали разминки.

— Прости, отец, — извинился Найит. — Я говорил Данату-тя, что ты, наверное, занят…

— Думаю, мои дела подождут ладонь-другую, — ответил Маати, приглашая их пройти в комнату. — Мне даже лучше отдохнуть немного. Когда засидишься, все строчки одна на другую похожи.

Найит улыбнулся и принял позу сочувствия. Данат покраснел и застенчиво поглядывал то на одного, то на другого. Маати вопросительно кивнул Найиту.

— Данат хотел попросить у тебя кое-что, — сказал тот.

Он присел на корточки, чтобы стать с мальчиком вровень, и подбодрил его ласковой улыбкой. Ни дать ни взять любимый дядя, который помогает племяннику справиться с каким-нибудь простым детским страхом. Маати вдруг стало жаль, что он никогда не встречал жену Найита и не видел их сына.

— Давай же, Данат-кя. Мы пришли попросить кое-что, и Маати-тя здесь. Давай, как мы тренировались.

Данат повернулся к Маати, густо покраснел и сложил руки в жесте почтения, который вышел немного неуклюжим из-за многочисленных одежд. Одну за другой он стал вытаскивать из-под плаща книги и складывать их в аккуратную стопку перед Маати. Закончив, стрельнул глазами на юношу, а тот ответил позой одобрения.

— Простите, Маати-тя. — Данат говорил сосредоточенно и запинался, стараясь вспомнить отрепетированные слова. — Папа-кя еще не вернулся, а я уже все прочитал. Я подумал, что…

Конец фразы он проглотил. Маати улыбнулся и покачал головой.

— Надо говорить погромче, — посоветовал Найит. — Он тебя не слышит.

— Я подумал, может, у вас есть еще что-нибудь. — Мальчик смущенно уткнулся взглядом в свои башмаки, словно просил луну на веревочке и боялся, что за эту просьбу его высмеют.

Он не видел, что Найит улыбается во весь рот. «Вот он какой, — восхитился Маати. — Какой хороший отец получился из моего мальчика!»

— Так что же мы стоим! — сказал он вслух. — Давайте поищем что-нибудь.

Они вышли на улицу и по усыпанной гравием дорожке направились в библиотеку. Холод покалывал щеки. Маати чувствовал, что они загораются. Он помнил ужасную зиму, которую провел в Сарайкете, когда был еще моложе Найита. В летних городах такой холод наступал в разгар зимы, а на севере был только первым дыханием осени.

Услышав, как они вошли, Семай поднял глаза. В руках он держал потрепанный шелковый футляр от свитка. Щека поэта была вымазана пылью, будто пеплом. В главном зале повсюду стояли ящики. Коробки громоздились одна на другую, образуя башни высотой в человеческий рост. Одна из кушеток оказалась погребена под кучей еще не разобранных свитков, две других — под свитками, которые уже просмотрели. В воздухе висел густой запах пыли, пергаментов и старого переплетного клея. Данат замер в дверях с широко открытыми глазами и разинутым ртом. Найит протиснулся мимо него, взял мальчика за руку и ввел его в зал. Семай вопросительно поднял брови.

— Данат спрашивает, не найдется ли у нас что почитать, — объяснил Маати.

— У вас есть все книги на свете! — восхищенно прошептал мальчик.

Маати тихонько рассмеялся, но радость и веселье быстро угасли. Их окружали полки, сундуки, ящики, горы томов.

— Да, — вздохнул он. — Все на свете.

19

— Сколько у нас таких? — спросил Ота.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});