Смех баньши - Вера Космолинская

Граф Эктор бросился призывать к миру и порядку, Кадор презрительно закатывал глаза, Мельвас радостно похохатывал, одни принялись подзадоривать спорщиков, другие — поминать прошлое друг другу, и пошло — поехало. Гавейн, Галахад и Ланселот начали нетерпеливо ерзать, переглядываясь и заодно поглядывая на дверь, за которой было сложено, по обычаю, оружие гостей; тем более что туда начинали с вожделением поглядывать уже многие. Бран носился по залу тенью, несомненно назойливой, но не слишком замечаемой. Я попытался было что-то сказать, но не сумел перекрикнуть шум ни в первый раз, ни во второй, заполучив только, может быть, пару сочувственно-насмешливых взглядов. Больше никакого внимания на меня никто не обращал. А это, согласитесь, уже свинство. Ну, раз так, я решил добавить немножко шуму и от себя. Встал, схватил вымазанную жиром грубую деревянную тарелку, примерился и запустил ее в другой конец зала, на манер летающей.

— Эй! — запоздало воскликнул Бедвир и бросил на меня подозрительный взгляд — не стоит ли ждать еще какого-нибудь интересного припадка? Я ему подмигнул и глянул опять на свой снаряд. Есть! В отличие от Леодегранса, я попал, куда метил. Тарелка, пролетев птицей, врезалась в торчавший в стене факел. Из гнезда она его, к сожалению, не выбила, но прогоревшие частицы щедро брызнули на тростник тлеющими искрами.

Кто-то радостно завопил: «Пожар!» По-моему, это был торжествующий клич Галахада. Вот что называется — схватил на лету. Кто-то просто всполошенно повскакивал, кто-то поспешно затоптал слегка задымившийся тростник. Впрочем, он и так был сыроват для хорошего пожара. По крайней мере, все чуточку отвлеклись.

— Ну что за забавы! — с упреком буркнул Бран, тут же принесшийся невесть откуда. Мол, только тебя тут не хватало!

Я ободряюще махнул ему рукой, что заодно было и предложением немного помолчать.

— Милорды, — сказал я громко и довольно раздраженно, — вижу, слушать кого-то кроме самих себя, для вас в новинку.

Видно, впечатлившись хорошим броском, все с интересом посмотрели на меня.

— Тогда что вы здесь делаете? Зачем вы тут собрались? — Внезапно воцарилась настоящая тишина, не считая ветра и собак, конечно, и мне показалось, будто я невзначай рыкнул в пустую бочку. На всякий случай я решил тона не снижать. Не прирежут в первый момент, и ладно. Ланселот, обеспокоившись, вскочил и потихоньку двинулся к дверям, где, как уже упоминалось, было сложено все оружие кроме столовых кинжалов. Своим я как раз потихонечку сверлил стол.

— Почему бы вам всем просто не отправиться по домам и не подождать каждому, какой набег — иноземный или ближайшего разлюбезного соседа станет для него последним? Тот или этот? Завтрашний или через год-другой? Разве то, что вы здесь, не значит, что для какой-то выгоды вы согласились терпеть друг друга? И стоять друг за друга горой? Иначе для чего вам вообще понадобился верховный король?

Молчание? Уже неплохо.

— Никто не жаждет власти над собой, но всем бывает нужна точка опоры. Вы не хотели видеть на моем месте кого-либо из вас. Что ж, так и вышло. И вы все здесь равные. Вы равны в правах и достоинстве. Никто из вас не выше и не ниже другого. Забудьте все, что было прежде. То, что вы здесь, значит лишь то, что вы заключили новый союз, под одним знаменем, зная, что только так никто не сможет сокрушить вас всех! Тот, кто не согласен с этим, может удалиться и продолжать жить, как жил все это время, если его это устраивает. Никто не станет его останавливать, это его право. Но никто и не будет обязан прийти ему на помощь, когда она ему потребуется. Или королевства Дракона одно целое или никакого Дракона не существует! И никакая голова ему не нужна! Если вы думаете так, прошу, избавьтесь от этой головы и дело с концом!

— Это предложение? — крикнул со своего места Константин Корнуэльский. Кадор разъяренно приказал ему замолчать и одарил меня сердитым взглядом, намекая, что неплохо бы и мне сделать то же самое и не предлагать таких заманчивых глупостей. В отношении моей преждевременной кончины Кадор пока как-то мямлил.

— И впрямь, кто я? — переспросил я с ехидцей. — Всего лишь условная персона, ничего сама по себе не значащая — лишь символ, гарантия вашего союза! И мое назначение — оберегать его, призвав в свидетели и судьи всех богов, скрепляющих и хранящих священную власть договора. Будь то среброрукий Нуаду, или Митра — бог легионов, Марс или Камулос или даже Христос и бог, чье лицо — чистый пламень, все они несут не мир, а меч нарушающим свое слово, разрывающим договор и теряющим с этим честь среди людей и милость богов. Вы — равные. Вы — братья. Тот же, кто поднимет руку на брата своего и на его владение, будет изгнан остальными! Кто протянет ему руку, когда он падет и поддержит его? Кто идет против одного из вас, тот идет против всех и может быть смят как зерно в жерновах, — в этот момент лезвие моего кинжала как-то особенно громко ковырнуло стол, хоть я этого не предусматривал, просто слегка увлекся, — ибо всем наносит удар и подвергает опасности. Итак, признаете вы этот союз?

Несколько мгновений еще висела довольно смущенная тишина. Все слегка призадумались. А потом Уриенс Гоорский, как ни в чем не бывало, грохнул по столу кулаком.

— Я признаю этот союз, но если мне кто-нибудь ответит за нанесенное здесь оскорбление, в твоем доме, Пендрагон! — Он вызывающе ткнул пальцем в мою сторону. Гамлет нехорошо прищурился и двинулся к нему.

— Ответить тебе, король Гоорский? — спросил он таким тоном, будто хотел на месте свернуть скандалиста в бараний рог.

— Нет, — резко сказал я. Гамлет посмотрел на меня как на предателя.

Уриенс фыркнул.

— Прочь! Я требую удовлетворения от равного!

— Увы, но всех гусей уже забили, — трагически заметил Кей. Эктор посмотрел на сына ошарашенно, но тот высказал свое замечание недостаточно громко для немедленной гражданской войны.

Гамлет чуть не схватил короля Гоорского за шиворот, но Фризиан бросил ему что-то негромкое и ехидное, бог знает на каком языке, так как, судя по всему, его понял только Гамлет — и слегка переключился, уставившись на приятеля испепеляющим взглядом.

— Ланселот, — сказал я спокойно, — мой названный брат и мой чемпион. Ты знаешь, кому наносишь оскорбление, оскорбляя его.

— Валяй, Уриенс! — хохотнул Мельвас. — Вот смеху будет на твоих похоронах! Ответь ему, Артур! — И впрямь, не только же Мельвасу терпеть такой позор, что я его побил. Но Мельвасу тут же пришла в голову другая идея, как отстоять свой престиж. — Или нет! Позволь мне ему ответить! — Мельвас вскочил, спружинив, на ноги, усмехаясь волчьей усмешкой.