Двое из будущего. 1904 -… - Максим Валерьевич Казакевич

правосудие своими кулаками, — возразил я, пытаясь усадить лейтенанта на место.

— А раз знаешь кто это, то и не держи! — пьяно воскликнул он, отлепляя мои руки. — Отпусти, убью гадину. Честное слово, давно об этом мечтал.

— Нет, нет, не сейчас. Не стоит он этого.

— Еще как стоит! Как он вообще здесь оказался?! Ему в Артуре хотели морду начистить, а он, значит, здесь обитается? Как он сбежал? Кто предатель?!

Подключился Петро. Надавил на плечи лейтенанта, заставляя того опуститься на стул. Тот было задергался, пытаясь вырваться, но не смог освободиться от цепкой хватки. Я мотнул головой Мурзину, приказывая:

— Проследи куда сбежит.

И Егорыч послушно сорвался с места.

Мы кое-как угомонили Колчака. Тот все порывался пойти вершить месть, брыкался, пытаясь вырваться из крепких рук. Но не особо в этом преуспел — Петро жестко припечатал будущего адмирала к стулу, не давая пошевелиться. И тот, вроде бы злился на подобное обхождение, но сделать ничего не мог. Я же вешал ему лапшу на уши, уводя внимание в сторону, и периодически подливал. И Колчак от бессилия одну за одной проглатывал, с каждым мгновением надираясь все больше и больше. В какой-то момент хмель сшиб его с ног, и он обмяк на стуле, уронив голову на грудь.

— Что теперь? — спросил Петро.

— В номер его, пускай отсыпается, — ответил я и кивком головы показал служкам, чтобы те исполнили свой долг. И вскоре Колчак, перетаскиваемый за руки-ноги, оказался в своей постели. И кто уж там далее о нем побеспокоился, меня уже не касалось. Хрупкая китаянка, понукаемая владельцем заведения, стянув с бесчувственного тела давно нестиранное и заблеванное белье и отправив его в чистку, нырнула к нему в кровать. Уж что там у нее могло получиться — бог весть, да только поутру она наверняка потребует свою плату.

Чуть позже я встретился с Музриным:

— Ну что? Не упустил?

— Нет, Василь Иваныч, не упустил. Да он и не сбегал. Заперся у себя в номере и отсиживается. Пожрать себе приказал принести и водки шкалик.

— Вот как? Он что же, совсем без мозгов?

— А кого ему бояться? Хмельного лейтенанта? Да хозяин гостиницы не дал бы ему безобразничать, сам бы его угомонил. Так что ему тут вполне безопасно. А завтра с утра он в банк помчится как и планировал.

Я устало выдохнул. День заканчивался я после всех приключений хотелось просто поспать. Вот я и пошел в номер, а следом и Петро с Мурзиным отправились отсыпаться, с той целью, чтобы завтра утром быть в полной готовности. И даже недопитую бутылку водки они с собою не забрали, понимаю всю ответственность предстоящего мероприятия.

Меня разбудили настойчивым стуком в дверь. Петро, дождавшись моего подъема, жарко выпалил:

— Он встал и скоро отправится!

— Угу. У вас все готово?

— Да! Мазурики местные с ночи под дверьми сидят, караулят его.

— Хорошо. Что делать вы знаете… Только прошу вас, своими руками его не прессуйте и морды свои перед ним не светите. Пусть думает, что его местные гопанули.

— Конечно, Василь Иваныч, неужто мы без понятия?! — даже обиделся Петро на мои наставления. — Я забежал-то… Что нам делать, если эти душегубцы поймут, что они у него отнимут? Ведь не отдадут нам ничего, а мы с ними не совладаем. Может вы мне свой Браунинг дадите? Я их припугнуть в случае чего смогу.

— Нет, не может быть и речи. Не хватало, чтобы вы кого случайно подстрелили.

— А что же делать-то тогда?

— Ничего, — ответил я, широко зевнув. — Просто постарайтесь сразу их перехватить и не дать им время на раздумье. Оплату двойную им пообещайте за отличную работу, но сами и думать не смейте их грабить. Принесут вам — отлично, нет — так нет! Не те эти деньги из-за которых хотелось бы застрять в этой стране. Понял?

Он разочарованно вздохнул. Все-таки желал он приложить руку к какой-нибудь морде, пусть хоть даже и китайской. Я внимательно на него посмотрел и еще раз сказал ему строго:

— Петро, я вижу, что у тебя там с Юн что-то происходит. Женится ты на ней, наверное, собрался, так? Так вот, сделай так, чтобы она тебя сегодня вечером встретила, понял? И я тебя еще хочу с ней в Питер отвезти в целости и сохранности и оженить там. Она-то согласна покреститься, ты ее еще не спрашивал?

Он все понял. Пообещал мне сдерживать эмоции и поступать благоразумно. Но вопрос мой пропустил, видимо не имея на него ответа.

Чуть позже, когда привел себя в порядок после ночи, я опять спустился вниз на завтрак. Потом вернулся в номер и через стену услышал нарастающий скандал. Зычный голос протрезвевшего Колчака что-то кому-то недовольно выговаривал. Идти туда и нырять в это грязное белье мне не хотелось, и потому я решил не вмешиваться. Но вмешать решили меня. Лейтенант, грязно ругаясь, выскочил в коридор и громко и требовательно постучал в мою дверь.

— Господин Рыбалко, вы здесь? Откройте, пожалуйста, в свидетели произвола вас зову. Желтомордые меня обмануть пытаются.

Прятаться и скрываться не имело никакого смысла. И потому через несколько секунд я распахнул дверь. Колчак в несвойственном ему виде предстал передо мною в простыне, посеревшей от плохой стирки и не никогда знавшей кипячения, укутавшись на манер древнеримских патрициев.

— Вот, Василий Иванович, полюбуйтесь! Что эти желтомордые делают с офицером императорского флота! Разве такое возможно? Что они себе позволяют?

— Не понимаю вас, Александр Васильевич. В чем суть претензий? Что случилось?

— Как?! Разве вы не видите, что ни отобрали у меня форму и не отдают?

— А почему отобрали?

— Да кто ж этих макак разберет! Ей богу, сказал бы я им, что я с ними сделаю, так ведь не понимают, бестии!

— Так может ваше белье просто еще не просохло после стирки?

— Да как же такое возможно? Да кто им позволил?

Я хмыкнул:

— Вы что же, ничего не помните?

— Я все помню! Чего я не помню? Все я помню. А-а, вспомнил — гнида эта купеческая вчера появилась! Да где же он? Убежал, сморчок недорезанный? Ух, я б ему сапогом бы да по морде! Уж я бы его не пожалел.

— Вы, Александр Васильевич, точно не помните того что вчера случилось, — улыбнулся я с легкой ехидцей.

— Да, господи боже мой! Да что же это такое! Все я помню, все! Никогда со мною такого не было, чтобы я до беспамятства напивался.

— И то, как вы вчера на свой китель наблевали, тоже помните?

И