Гарнизон - Игорь Николаев

Кто такие «лошади» Уве не понял, но и так было очевидно, что это нечто быстрое и опасное.

Арбитр, относительно оклемавшийся, бросил несколько коротких слов в пустоту. Судя по дальнейшему молчанию и отсутствующему взгляду, он связался по воксу с невидимым адресатом и теперь слушал ответ.

— Извиняй, Хаук, — прогудел мехбосс со своего «трона», с лязгом складывая ножи на решетчатую платформу. — Побить человеков — это нормально. Подраться с братвой — тоже нормально. Но махаться с мертвыми бродилами… Нет, тут я не участник.

— Это соответствующим образом скажется на наших будущих деловых отношениях, — с непроницаемым видом сообщил Тамас, глядя на босса снизу — вверх, но с отчетливой угрозой.

— Сначала выживи и вернись на базу, — отозвался Готал. — Потом поторгуемся заново. Только вот… — вождь глянул на восток. — Думаю, договариваться я буду уже с твоим преемником.

— Как знаешь, — Хаукон отвернулся, мгновенно потеряв видимый интерес к орку. Впрочем, Уве отметил, что силовую косу Тамас держит наготове.

— Бывай. Может еще встретимся, — сумрачно пожелал Готал и гортанно заорал на всю округу, созывая своих.

— Что будем делать? — спросил Холанн, когда «колесница» мехбосса умчалась в сторону, оставляя широкий след на снегу.

Комиссар смерил взглядом чуть пошатывающегося, но уже вполне устойчивого арбитра.

— Добровольцы найдутся? — коротко спросил Тамас без лишних слов.

Арбитр прищурился, вглядываясь в лицо собеседника.

— Ты комиссар? — неожиданно спросил он. — Хаукон Тамас?

— Да, я, — нетерпеливо ответил означенный Тамас. — Это важно?

— Н — нет, — вымолвил арбитр после короткой паузы, во время которой он словно боролся сам с собой. Так, словно хотел что — то сказать, нечто крайне важное, но решил отложить на потом, в более спокойный час.

— Отлично. Повторю, добровольцев найдешь?

Поняв, что арбитр все еще туговато соображает после контузии, комиссар быстро разъяснил:

— Снег будет, много снега. Конвой снова пойдет со скоростью медленного пешехода. Орда нагонит раньше, чем доберетесь до Волта.

Арбитр глубоко вдохнул и выдохнул. А затем сказал:

— Найдем. Эх… Жаль, минами не смогли запастись…

И Холанн подумал, что, наверное, ему все — таки придется нарушить обещание, данное Туэрке…

* * *

Солнце выкатывалось из — за горизонта, неожиданно быстро и решительно. Казалось, только что выглянул самый краешек короны, но вот уже почти пятая часть алого диска уверенно показалась в лазурном небе. Алое и лазурное — очень чистые, почти неестественные в своей естественности цвета затопили мир. Однако ненадолго — снегопад, начавшийся тихо, будто несмело, быстро набирал силу. Снежинки собирались в пушистые хлопья, которые опускались на землю, медленно кружась в немом танце. Белое одеяло скрывало обломки, гильзы и трупы.

Похолодало, но не существенно. Пару раз Уве едва не впадал в ступор от нехватки углекислоты в атмосфере, но организм, подстегиваемый напряжением, буквально заставлял глотать драгоценный воздух, насыщая кровь кислородом.

— Химеры по центру! — командовал комиссар. — Фланги углом, «галкой», чтобы не обошли!

— Затем по очереди все ко мне, с левого фланга и далее, по два человека, — тише, но вполне уверенно дополнил арбитр Сименсен. — Каждому чашку бульона и три галеты. Все, кроме часовых, имеют время обедать.

— Амасек будет? — спросил кто — то из гарнизонных. Голос звучал весело, но с чуть заметным надрывом, так, словно спрашивающий забивал демонстративным весельем страх. Впрочем, так оно наверняка и было.

— Амасека плеснем каждому по возвращении, — веско пообещал Тамас.

— По нормальному то хоть плеснете? Или по—«пайковому»?

— Не боись, — с полным пониманием важности вопроса ответил Хаукон. — Так отмерим, что из задницы польется. Мы его заслужим, каждую каплю.

— Без выпивки жизнь не в радость, — а это вставил кто — то из конвойных, кажется энфорсер. По крайней мере на нем был изорванный плащ и дробовик Арбитрес. И голос более уверенный, этот человек действительно шутил, без задней мысли.

— Амасек сам собой появляется там, где солдаты, — в тон шутнику ответил Хаукон. — Но не сразу. Вот навешаем коварному врагу, тогда уж!

— Э, неправда ваша, господин комиссар! Наоборот, солдаты самозаводятся там, где есть харч, выпивка и э — э—э… — энфорсер запнулся.

— Женщины, — милостиво поддержал хохму Тамас.

— Вот, «отец солдат», сразу видно, — одобрительно хмыкнул немолодой уже боец. Кажется, Спенсер Махад или что — то в этом роде, Уве вспомнил его мимоходом.

На этот раз посмеялись от души и все. Или почти все. Юмор выдался непритязательным, но все же отчасти смягчил и разрядил томительное ожидание. А затем, когда арбитр уже заканчивал раздавать бульон, примчались дозорные с одной лишь вестью.

«Идут!»

Они идут…

Комиссар быстро дожевал холодную и твердую, как подошва, витаминизированную галету, окинул взглядом оборонительную позицию.

Химеры, как и было приказано, встали на дороге треугольником «на два корпуса», образовав опорный узел. Будь противником орочья банда, Тамас не рискнул бы ставить бронетехнику плотно, бок — о—бок, но сейчас враг был совсем иным, и комиссар сделал выбор в пользу возможности массировать и координировать огонь. Два гантрака поставили на флангах, как бы замыкая пехотные цепи, человек по тридцать на каждой стороне. Получилось нечто вроде угла, который опирался вершиной на дорогу, указывая на восток.

— Мне что делать? — тихо спросил Уве, подойдя к Тамасу вплотную. Комендант крепко сжимал в чуть дрожащих руках укороченный лазган.

— Что хочешь, ты уже все сделал, — так же негромко ответил комиссар, взвешивая на весу свое жутковатое орудие. На лезвии косы не осталось ни капли орочьей крови, хотя Тамас зарубил по меньшей мере двоих — это только те, за кого Холанн мог поручиться с полной уверенностью. Словно коса выпила кровь врагов. — Только учти, лазер отдачи не дает, но при стрельбе ствол вибрирует от работы охладителя. Так что ставь на одиночный и целься лучше.

— На одиночный… — чуть растерянно повторил Уве, рассматривая винтовку.

— Вот этот рычаг, сдвинь в среднее положение, — шевельнул бровью Хаукон, и Холанн понял, что комиссар пощадил его репутацию, не показывая всем беспомощность коменданта в обращении с оружием.

После короткой борьбы Уве победил бездушную технику, найдя нужный переключатель и установив в рекомендуемую позицию. А затем побрел вперед, к передовой Химере. Тамас глянул ему вслед, вздохнул и пошел на правый фланг, закинув косу на плечо. На левом фланге орал хриплым и надтреснутым голосом арбитр Сименсен, обещая все кары Бога — Императора нерадивому идиоту, который сделал что — то ненадлежащим образом. Что именно — Уве не понял, но ориентируясь по спокойствию остальных решил, что все идет должным образом.

Снег падал все гуще, видимость стремительно ухудшалась. Солнце скрылось за пеленой туч и туманной дымки. Химеры и грузовики зажгли прожекторы, пробивая молочно — белую стену метров на тридцать не больше. Холанн прошел мимо серого борта передовой машины и шагнул дальше. Он не видел, но чувствовал, как в спину ему уперлись десятки глаз. Не торопясь комендант опустился на колени, затем лег ничком, примостил оружие перед собой, намотав ремень на левый кулак — он подсмотрел это у кого — то из солдат.

Они идут…

И заслон на дороге — единственное, что отделяет орду нежити от уходящего к Волту конвоя.

Только теперь Уве понял, что его мучает безумная жажда. Комендант украдкой набрал немного свежевыпавшего снега и отправил в рот рыхлый ледяной комок. Зубы заломило, язык сразу онемел. Наверное, подумал Уве, от этого можно простудиться… И мысль показалась ему настолько смешной, что Холанн тихонько засмеялся.

— Комендант с нами, — громко провозгласил за спиной комиссар. Судя по направлению звука, он залез на машину и вещал сверху.

— Комендант впереди всех, он не боится схватки и смерти, он не прячется за броней. И коли так, разве мы можем теперь дрогнуть духом и отступить?

Холанн с трудом подавил приступ истерического смеха. Тихо всхлипнул, протирая лицо холодным снегом, а затем нервический припадок веселья разом прошел, замерзнув, как и кровь в жилах Уве.

Он услышал…

Они действительно пришли.

Глава 32

Тишина… Она обволакивала мягкой невидимой пеленой. Большие лохматые снежинки падали очень медленно, будто нехотя. Они кружились, танцевали в лучах прожекторов, словно стремились продлить каждое мгновение полета. Сильно потеплело, скорее всего температура приближалась к нулю градусов. Во всяком случае Холанн почти согрелся, хотя лежал навзничь, с откинутым капюшоном.