Жить, чтобы любить - Донован Ребекка

Я держалась исключительно на адреналине, и это помогало мне играть дальше. Но во время второго тайма концентрироваться было уже гораздо сложнее. Я все чаще упускала инициативу и, вместо того чтобы сделать бросок, посылала мяч другим игрокам. Во время перерыва тренер Стенли спросил, все ли со мной в порядке. Я объяснила, что еще днем упала, поскользнувшись на льду, и теперь у меня болит спина. Он сказал, что может меня заменить, но я заверила его, что я в порядке и могу играть.

Матч был весьма напряженным, так как шел на равных. Чего, собственно говоря, не должно было быть, и я обвиняла себя, так как мне, конечно, не следовало выходить на площадку. Но и остановиться я тоже не могла, поскольку боялась, что тогда мне станет еще хуже.

До окончания матча оставалась минута, а преимущество в одно очко так и сохранялось, в зависимости от того, кто в данный момент владел мячом. После перерыва, когда до окончания матча оставалось не больше тридцати секунд, мы, проигрывая одно очко, наконец завладели мячом. Я провела мяч по площадке и отдала его Джилл, стоявшей с краю трапеции, а она, в свою очередь, повела мяч к центру круга и бросила его Мэгги на границе поля. Мэгги, которая обратила внимание на мой чистый бросок с трехочковой линии, передала мяч обратно мне, а я, оказавшись под корзиной, встала в стойку, подпрыгнула и бросила мяч. Их защитник прыгала рядом со мной, пытаясь перехватить мяч, который буквально сорвался с кончиков ее пальцев. Ее рука тяжело опустилась мне на плечо, так что я потеряла равновесие и грохнулась на спину.

Мне показалось, что из легких моментально вышел весь воздух, когда я коснулась пола сначала спиной, а потом и головой. Я вдруг перестала слышать восторженные крики болельщиков, а потом все поплыло перед глазами. Я отчаянно моргала, так как все цвета кругом сперва поблекли, а потом превратились в сплошной черный.

Мне казалось, что я бегу, но ноги почему-то не двигались. Что-то вокруг шеи сковывало движение. Я слышала гул голосов, но не разбирала слов. Глаза почему-то не открывались. Внезапно я почувствовала поток холодного воздуха и задрожала всем телом. Меня опять словно насадили на острый штырь, пронзавший голову. А затем я провалилась в темноту.

– Эмили, ты меня слышишь?

Неожиданно меня ослепил яркий свет, и я почувствовала, как моих век коснулось что-то прохладное.

– Эмили, ты можешь открыть глаза? – раздался тот же голос.

Моргнув, я открыла глаза и тут же сощурилась от света. Оглядела склонившиеся надо мной лица. Над моей головой что-то урчало, и вокруг стоял тихий гул голосов.

– Эмили, я доктор Чан, – донесся до меня все тот же ласковый голос. И я увидела склонившегося надо мной приятного круглолицего человека. – Ты в больнице. Ты упала во время баскетбольного матча и ударилась головой.

В ответ я только слабо застонала.

– Моя спина, – всхлипнула я.

– У тебя что, болит спина? – уточнил он.

– Моя спина, – снова всхлипнула я и заплакала.

У меня на шее была фиксирующая повязка, и я не могла даже повернуть голову.

– Сейчас мы отправим тебя на рентген, чтобы понять, что с тобой такое, – сообщил он мне.

– Сара? – пыталась я разглядеть среди множества лиц лицо подруги.

– Милочка, а кто такая Сара? – спросила розовощекая медсестра.

– Моя подруга Сара Маккинли, – прошептала я. – Мне нужна Сара.

– Твои дядя с тетей уже едут, – сообщила она мне.

– Сару, пожалуйста, – взмолилась я.

– Попробую ее найти, – успокоила меня медсестра.

Потом я слышала еще какие-то голоса, и меня куда-то повезли по лабиринтам коридоров, освещенных флуоресцентными лампами. В ногах кровати кто-то стоял, но лица я не видела. Слезы продолжали медленно скатываться из уголков глаз, затекая в уши. Я попыталась сдержать стоны, но они вырывались сами собой.

Какие-то люди, одетые в белое и голубое, положили меня на жесткую поверхность, и я застонала. Не смогла сдержаться. Медсестра осторожно перекатила меня на бок, чтобы найти источник такой нестерпимой боли, и ахнула.

– У нее вся спина в кровоподтеках, – сообщила она.

– Пусть остается на боку, – распорядился доктор Чан.

Меня засунули в широкую трубу, я зажмурилась, пытаясь дышать ровно, чтобы хоть как-то перетерпеть боль. Уголки глаз распухли от слез, капающих, будто из текущего крана. Не помню, сколько я оставалась в рентгеновском отделении. Меня куда-то вкатывали и выкатывали, что-то щелкало, двери открывались и закрывались.

Наконец меня положили обратно на медицинскую каталку со специальной подушкой, чтобы хоть как-то облегчить мои страдания. Я была настолько измучена, что в изнеможении закрыла глаза.

– Мы ждем результата рентгена, и только после этого сможем понять, насколько она травмирована, – объяснял кому-то доктор Чан. – Побудьте пока с ней, а я вернусь, когда получу результаты.

– Сара? – уже отключаясь, прошептала я, а когда каталка остановилась, открыла глаза и увидела задернутую занавеску, отделявшую меня от других пациентов.

– Милочка, твои дядя с тетей уже здесь, – услышала я ласковый голос медсестры.

Но вопреки ее ожиданиям эта новость только растревожила меня.

– А Сара? Вы нашли ее? – взволнованно спросила я.

– Она здесь, – заверила меня медсестра, которая явно поняла мое беспокойство. – Я обязательно ее позову.

– Вы не имеете права меня к ней не пускать! – донесся до меня женский визгливый голос. – Она моя дочь!

У меня сразу участилось сердцебиение, и аппарат над моей головой сразу запипикал.

– Успокойся, Рейчел, – послышался голос Джорджа. – Держи себя в руках.

– Что с ней случилось?! – принялась причитать она.

И я поняла, что язык у нее опять заплетается.

У меня мгновенно окаменело лицо. Что она здесь делает? Откуда она могла узнать?

– Не думаю, что сейчас самое подходящее время для выяснения отношений, – ответил ей Джордж.

– Вы не можете не пустить меня к ней! Она моя дочь, – напыщенно произнесла моя мать и принялась на чем свет стоит крыть Джорджа с Кэрол за то, что они меня не любят, причем в таких выражениях, на которые способна только она одна, особенно в пьяном безобразии.

– Мэм, вынужден попросить вас пройти со мной, – раздался командный мужской голос.

– Не трогайте меня! Вы не имеете права ко мне прикасаться. Я должна остаться со своей дочерью. Убирайтесь! – Ее сердитый голос становился все глуше и вскоре совсем пропал. Видимо, ее выдворили из коридора и закрыли за ней дверь.