Эвиал - Ринат Таштабанов

Новые, гневные и умоляющие слова хлынули из его рта.

Да, кричал он, мои родители и Отец Леонтий теперь в Светлом Царствии Твоем, Спаситель. Но как же горько, невыносимо больно мне, горячо любившему их! Доколе люди будут оплакивать усопших праведников, глядя на живых и веселящихся грешников?

О, Спаситель! Погиб Отец Леонтий, помогавший любому и любивший каждого! А Староста Хадр, амбар которого в самую головную зиму полом мукой, жив!

О, Спаситель! Нет больше священника, который однажды, когда к берегу пристал «кит» из разгромленной кораблями Арвеста флотилии с Волчьих островов, и на берег хлынула вопящая орда орков и людей, схватил дубину и смело побежал вперед, возглавив оборонявшихся.

А рыжий Дерни, предлагавший вначале сдаться, а потом отсиживавшийся дома с бутылью греддовки на столе, смеет обвинять его!

О, Спаситель! Умер старец, искренне и горячо молившийся после победы за души всех убитых и своих, и чужих, и даже орков, хотя всем известно, что у орков нет души.

А Касма, старый развратник, уже пятый раз женившийся на все более молодой и люто колотивший всех своих жен, смеет затыкать рот подавшему голос в защиту оболганного!

О, Спаситель! Сколько будет длиться непотребство сие? Когда, наконец, перестанут гибнуть чистые души? Доколе будет длиться всесилье и торжество нечестивцев?

О, Спаситель! Спустись же наконец в Эвиал и установи Царствие Твое в Мире. Пришло уже время!

Или хотя бы дай силы мне, дабы я, ничтожный раб твой, покарал грешников и вознаградил праведников, очистил бы мир от скверны грехов, воздвигнул бы в нем Светлое царство Добра!

О, Спаситель, услышь же меня, молю!

Он впал в какой-то неистовый транс, святой экстаз. И в этом состоянии он увидел, что лик Спасителя на иконе изменился. Глаза стали совсем как живые, с болью и просто неземные с сочувствием глядящие на Матфея.

— Скоро, уже скоро, сын мой!

Прошелестело в мозгу.

— А пока …

И тут же раздался глубокий вздох.

Матфей резко обернулся. Отец Леонтий оживал! Судорожно опираясь на руки, он медленно поднялся!

Со смесью восхищенного восторга и дикого ужаса смотрел он, как хлынула кровь из вновь открывшихся ран, пачкая одеяния, как священник улыбнулся своей до боли знакомой улыбкой, как ласково блеснули его глаза.

— Отец Леонтий!

Заревев, юноша бросился обнимать старика.

— Ты жив! Ты вновь жив!

Восторженно кричал он. Раздалось шипение. Губы священника открывались и закрывались, словно он хотел что-то сказать, но почему-то не мог. Но, наконец, раздался столь часто слышимый голос.

— Тише, тише, Матфей. Лишь на время отпустил Спаситель душу мою, дабы я мог попрощаться с тобою.

Матфей резко отпрянул и умоляюще вопросил:

— Но почему?

— Мертвым мертвое, живым живое, сын мой. Но должен я завершить еще одно дело. Дай мне руку свою.

Из кошеля, в одном из отделений которого раньше лежал ключ от шкатулки, он вытащил изящное серебряное кольцо и надел на палец парня. Раздался мелодичный звон.

Юноша удивленно разглядывал украшение. В центре располагался странный герб: круг, составленный из черной и белой змей, глотающих хвосты друг друга.

— Зачем это?

— Ты маг, Матфей. Услышал Спаситель мольбы твои. Даст он тебе сил исполнить просимое, но не сразу. Должен ты научиться вначале управлять уже имеющимся. А для этого придется поступить в Академию Высокого Волшебства.

— Но почему туда? В эту клоаку пороков и разврата?

Священник вновь принялся с шипением открывать рот, силясь что-то сказать. С гримасой боли на лице он продолжил.

— Тебе придется терпеть, Матфей. Только там обучат тебя владеть Силой.

— Я понят, Отец Леонтий, спасибо!

— А это тебе дар Спасителя. Отныне ни один нечестивец не сможет скрыть от тебя даже самого мелкого грешка.

Он медленно повел рукой. За ней оставался сияющий белый след. В воздухе на миг воспарила блестящая перечеркнутая стрела, но тут же бросилась на грудь Матфею. Пройдя сквозь одежду, она стала жутко жечь кожу, словно стремясь вплавиться в тело, стать его частью. Парень крепко сжал зубы, но молчал. Боль быстро утихла.

— Нам пора прощаться, истекает срок, данный мне.

— Нет, пожалуйста, мне еще нужно столько рассказать!

Но на лице священника возникла грустная улыбка, просящая прощения. Он шумно вздохнул и упал на камень.

— Отец Леонтий! О, Спаситель! Отец Леонтий!

Он тормошил безвольное тело, уже во второй раз горько оплакивая умершего. Долго лились слезы, долго раздавался дрожащий шепот, рассказывающий о планах и мечтах.

Но пора выполнить задуманное! Матфей поднял священника и опустил к самой воде. В последний раз он взглянул на умиротворенное лицо. Всхлипнув, он разжал руки.

Тело медленно погружалось в воду, вскоре скрывшись. Но море вокруг Свят-камня забурлило, словно вода, поставленная в котле на огонь. В глубине раздавались хлопки, сияли вспышки, порой целый фонтаны воды взмывали вверх, окатывая парня с ног до головы.

А он, взглянув на ладонь, увидев, что испачкался, обнимая Отца Леонтия. Кровь тонкой струйкой стекала к запястью, аккурат по линии жизни, окрашивая ее в зловещий красный цвет.

О да, реки, водопады крови прольет он! Стонами и криками наполнит он Эвиал! Но не из злобы и ненависти. Нет, в душе он будет жалеть каждого грешника, помогая ему обрести искупление. Да, тяжкие мучения будут испытывать его жертвы, но стократ больше страдали бы они в посмертии, если бы не он.

Многое предстоит изучить для этого. Многое предстоит узнать.

Снова и снова, без отдыха и сна, и днем, и ночью будет длиться его труд, тяжелый и кровавый, пока не станет Эвиал миром Добра, откуда исчезнут (не важно как) все воры, убийцы, прелюбодеи. Где жены будут любить мужей, а родители детей, и те искренне будут отвечать взаимностью. Там не будет бедности и зависти, злости и страданий, презрения и высокомерия. Все будут счастливы и довольны, каждый день вознося благодарную хвалу Спасителю!

* * *

Он даже не подозревал, что далеко на Западе прекрасная женщина в темном платье уже открыла книгу его души и увлеченно читала ее, делая многочисленные пометки на полях.

* * *

Здесь, внутри Академии, шум церемонии был едва слышен. Неподалеку от парадных ворот была выращена рощица изящных деревьев, не имевших названия. Листья их были похожи на кленовые, но молочно белые и с серебрянными прожилками.

Именно в центре этой рощи высился плод многочисленных кропотливых расчетов магов— машина, отвечающая за Выбор Сил. Когда жар-птица, глазами которой Диядо оглядывал площадь, пролетала над причудливым сооружением, она видела что-то похожее на многолапую морскую звезду. Сбоку машина напоминала довольно странную пирамиду, с множеством десятков гладко обтесанных и закругленных лучей — граней, сходившихся в одной точке, высоко возвышавшейся над мостовой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});