Орел расправляет крылья - Роман Злотников

– Ну сказывайте, о чем спор, – велел Аким, когда они, войдя в избу и раздевшись, уселись за стол, на котором стоял самовар с горячим сбитнем.

– Вот пан Микушкин, пан государев розмысл, требует, чтобы мы делали работы, кои планами строительства никак не предусмотрены.

Аким развернулся к Потапу.

– Да, – упрямо набычив голову, кивнул тот, – требую. Потому как ежели по энтим самым планам все творить, летом, по малой воде, по каналу суда ходить не смогут.

– Почему это? – удивился Аким.

Проект канала составляли опытные голландские инженеры, кои считались лучшими строителями каналов в мире. Сейчас, на зиму, когда работы на канале были приостановлены и работники занимались только заготовкой материалов – камня, леса и остального, голландцы перебрались в Великий Новгород, где имелась обширная Немецкая слобода, а Потап остался, так сказать, на хозяйстве. Где, поди ты, решил посвоевольничать.

– Да потому, – огрызнулся Потап. – Потому как тут у нас не ихние Соединенные провинции. Был я там, видел… У них-то страна будто стол ровная. Да и почитай треть ея ниже моря лежит. Оне каналы не копают, а насыпают. Так и мыслить привыкли. Вот и ошиблись малешко. Ежели канал так, как они нарисовали, рыть – то по малой воде в ем и лодка малая начнет дно скрести, не говоря уж о торговых лодьях!

– А ну, покажи чертеж, – распорядился Аким.

Потап встал, подошел к стоявшему в углу шкапу и распахнул заскрипевшие дверцы. Достав папку с чертежами, он разложил их на столе.

– Эвон гляди – вода отсель самотеком пойдет, и вот досюда все нормально будет. А вот тут перелом большой. И потому вот здеся, как паводок пройдет, глубина всего-то с поларшина будет. И вот отсель и досель по малой воде большей глубины – никак не получится. Хоть ты тресни!

Аким некоторое время молча рассматривал лежащие на столе чертежи. Он, конечно, в каналах разбирался не шибко, но чертежи читал умело. По всему выходило, что Потап прав.

– Касселю о сем баял?

Голландец Ян Кассель был главным руководителем стройки.

– Баял, – помрачнел Потап.

– И что он говорит? – поинтересовался Аким.

– Лается, – угрюмо отозвался Потап. – Говорит, что того, о чем я баю, быть не может. Что его чертеж верный и ничего более делать не надобно.

– Лается, значит… – задумчиво произнес Аким. – Ну-ну… а знаешь что, дай-ка мне чистый лист и перо.

Потап сходил до шкапа и принес оттуда чернильницу, песочницу, заточенное гусиное перо и чистый лист бумаги. Аким взял перо, пододвинул к себе лист и быстро написал что-то. Затем достал из мешочка на поясе свою личную печать, подышал на нее и приложил к листу. А потом насыпал из песочницы мелкого песку и промокнул чернила.

– Вот. – Он протянул Потапу лист. – Завтрева пошлешь гонца в Новгород к Касселю.

Потап принял лист, покосился на Акима и, решив, что, поскольку тот протянул ему письмо незапечатанным, следовательно, его можно прочитать, приник к листу взглядом. И спустя минуту расплылся в улыбке.

– Ну спасибо, Аким, ну благодарствую.

– Что там? – поинтересовался пан Гонсевский.

– А то, – злорадно сообщил ему Потап, – что ежели все окажется так, как я сказал, то все работы по исправлению будут производиться за счет выплат, что положены твоему Касселю. Вот так-то…

– Ну… не такой уж он и мой, – глубокомысленно заявил поляк.

И все сидящие за столом расхохотались.

До Верхотурских заводов Аким добрался уже в начале апреля. Где-то уже вовсю звенела капель, текли ручьи, и земля выставляла на свет божий свою черную спинку, покамест еще не покрывшуюся свежей зеленой шерсткой, а здесь еще стояли такие морозы, что по ночам трещали деревья.

Начальник пороховой розмысловой избы Ерофей Подлящин встретил его с крайне довольным видом.

Аким усмехнулся:

– Никак сумел?

– А то ж! – отозвался Ерофей и удовлетворенно улыбнулся.

Еще три года назад государь велел пороховых дел розмыслам измыслить, как сделать так, чтобы весь порох, коий из государевых пороховых мельниц выходил, как можно более одинаков был. А то уж больно шибко одна партия от другой отличалась. Иной раз разброс чуть не в три деления мерной линейки выходил![41] А сие означало, что ружья надобно было снаряжать навеской пороха, рассчитанной на самый сильный заряд, дабы, ежели он таким окажется, не допустить разрыва ствола. И ежели порох оказывался хуже, как чаще всего и случалось, – то и ружье било также хуже, ближе и слабее. Так что прицельная стрельба до того момента, как стрельцы приноровятся к этому пороху, оказывалась практически невозможной…

– Пойдем, – потянул его за собой Ерофей, – успеешь еще свою дуру громоздкую посмотреть.

Аким усмехнулся и двинулся за Ерофеем. И действительно, успеет…

Спытанная изба пороховых розмыслов располагалась за дальним оврагом. Аким с Ерофеем подъехали к ней на заводских розвальнях.

– Вот, – гордо произнес Ерофей, когда они вошли, – вот, гляди. Семь разных пробных заводов сделали. С трех селитерных обозов. И уголь тоже с разных порубок. А разница всего в полделения.

Аким уважительно покачал головой. Что и говорить – молодцы…

Тут в дальнем конце спытанной избы что-то грохнуло, и оттуда повалил едкий дым.

Ерофей подпрыгнул и кинулся туда.

– Дёмка! – послышался из-за клубов дыма его разъяренный голос. – А вот я тебя ужо, шельмец! Сколько раз говорено – брось свои глупые придумки!

Аким покачал головой и двинулся в ту же сторону. Ох, Ерофей, ну сколько раз говорено и им, и государем – розмыслы для того и надобны, чтобы всякие глупые придумки… ну или каковые кажутся глупыми, спытывать и чего полезное в них отыскивать.

– Ну что тут у вас? – потирая слезящиеся глаза, спросил он.

– Да Дёмка, – сердито кашляя, досадливо пояснил Ерофей, – розмысл мой младший. У нас же тут китайска бумагоделательна мельница устроена. Так вот среди тех китайцев, что на ней работают, отыскался один искусник, коий всякие потехи огненные делать горазд. Вот с им Дёмка-то и задружился. А тот его своими россказнями совсем с толку сбил. Дёмке в голову втемяшилось, что те огненные потехи, кои в небесах лепо взрываются, можно так приспособить, чтобы они не в небесах, а во вражьих рядах взрывались и врагов побивали… Нет, ну придумал же глупость какую!

– И ничего не глупость! – упрямо проворчал парень. – И вообще, у меня нонича почти получилось нужную пороховую смесь подобрать…

– А я тебе говорю – глупость! – снова взъярился Ерофей. – И ежели старший тебе…

– А давно сим занимаешься? – прервав начальника пороховой розмысловой избы, поинтересовался Аким.

Паренек окинул его настороженным взглядом. А Ерофей, мгновенно переменив настрой, кинулся выгораживать подчиненного: