Задание Империи - Олег Измеров

— Я не пытался их искать, Иосиф Виссарионович. Меня они не могут знать, да и история здесь другая, так что вместо матери с отцом…

— Ваша мать существует и в этом году пойдет в школу. У нас бесплатные начальные школы, а скоро сделаем бесплатные средние. С ней все хорошо. Ваша бабушка и дед по материнской линии тоже в добром здравии. Правда, дед был осужден за нанесении вреда империи и недавно освободился из мест заключения. Я дал поручение перепроверить дело. В те времена могли поторопиться, мы имеем факты осуждения невиновных. Если выяснится, что ваш дед не был виновен, ему возвратят доброе имя, а семья получит компенсацию за конфискованное имущество. Полагаю, это будет не лишне.

"Задабривает. Уже лучше. Ну а что же будет, если я откажусь?"

— Спасибо, Иосиф Виссарионович…

— Не стоит. У нас в стране нет маленьких людей. Все равнозначащи — и крестьянин, и кузнец, и счетовод, и император… Скажите, а что стало с вашими родителями по материнской линии потом? В вашей реальности?

— Дед погиб на войне, бабушка и мать жили после войны, благополучно…

— А скажите мне такую вещь… Что стало с моей семьей? Говорите правду.

— Правду… Один из ваших сыновей, Яков, пошел на фронт, попал в плен, и…

— Говорите. Не надо тянуть.

— Немцы предложили обменять его на фельдмаршала Паулюса. Его взяли в плен под Сталинградом.

— У меня есть сын Яков. Этой зимой у него родилась внучка, Галя. Он у вас дослужился до генерала?

— Нет, в войну он был капитаном.

— Капитаном? И его предложили менять на фельдмаршала?

— Да.

— Что с ним потом стало? Говорите, как есть. Не лгите.

— Официально — погиб при попытке к бегству.

— Понятно…

Сталин отошел от окна, держа в руках угасающую трубку.

— Но это в нашей реальности, товарищ Сталин. А здесь может произойти по другому.

— Вы что, хотите, что бы я сказал Якову — не ходи на войну? Не ходи защищать Россию?

— Нет, просто обстоятельства на войне могут иные быть. Это же случайность.

— Это правильно, что не хотите так сказать. Если такие, как я, будут отговаривать своих детей идти защищать Родину, кто же тогда пойдет ее защищать?

"А все-таки он лучше… некоторых."

— Вы лучше вот что скажите: Василий тоже… будет воевать?

— В авиации. Участвовал в боях, сбил два самолета, дослужился до комдива… Вот с дисциплиной у него… но это, наверное…

— Да. Вы правы. Надо, чтобы с него спрашивали строже. Невзирая, кто у кого отец. Вы сказали — случайность. То-есть может случиться и так, что погибнут оба?

Виктор промолчал.

— Молчите… У вас и у меня в грядущей войне могут погибнуть близкие люди. Разве мы с вами не должны попытаться спасти их?

— Я пытаюсь понять один момент. В нашей реальности война была завершена обычным вооружением. И я мог бы помочь его создавать, доводить до производства, имея знания, в том числе о будущей технологии. Разбираться со всякими трудностями доводки, ездить на передовую, чтобы проверять в боевых условиях, если вы подумали, что я струсил…

— Нет. Мы не думали, что вы струсили.

Снова пауза.

— Но вы, Виктор Сергеевич, не учитываете один очень важный момент. Ваше появление здесь очень многое изменило. О вас знают иностранные разведки. Политики других держав понимают, что Россия получила козырь. Они постараются исправить равновесие. Они раньше ухватятся за идею сверхоружия, чем в этой, как вы говорите, вашей реальности. Теперь вам понятно?

— Могу ли я узнать, в чем смысл миссии, которую вы хотите мне поручить? Ну, хотя бы понять, справлюсь ли я?

— Можно. Вы должны отправиться в Америку, как частное лицо. Там вы встретитесь с президентом Лонгом и убедите его, что Соединенным Штатам следует незамедлительно приступить к созданию атомной бомбы.

2. Ходы троянским конем.

— Простите, я, кажется, не так понял. Мы сами должны убедить Америку, чтобы она начала гонку ядерных вооружений? Сейчас, когда у нас никакой бомбы нет? Или что-то не так? — Виктор потер обеими ладонями виски.

— Вы все совершенно правильно поняли.

— Но как же…

— Здесь есть еще третья сторона — Германия. Скажите, что сделает Гитлер, если узнает, что его заклятый враг, американская плутократия, начала создавать атомное оружие?

— Очевидно, тоже немедленно начнет ядерную программу.

— Правильно. Но у Германии пока нет урана. Добыча возле Наббурга ничтожна, залежи на месторождении Шмидеберг в Силезии невелики. Допустим, Гитлер в этом году захватит Чехословакию. Он получит Яхимовские рудники, но сейчас их мощности хватит только для лабораторий. Чтобы получить уран в промышленных количествах, нужны большие вложения и время.

"Вот тебе и невежественный диктатор…"

— И она не сможет купить его ни у Бельгии, ни у кого-то другого, потому что уран купит Америка. И не через два года, а сейчас.

— Постойте, а как же месторождения в горах Эрц? В Тюрингии и Саксонии?

— Ваша информация очень интересна. Мы найдем способ правильно ее использовать. Однако, продолжим. У Германии нет дешевых людских ресурсов, не хватает черных и цветных металлов. Все это есть у нас. У Германии не будет и некоторых крупных физиков — мы уже начали работу, чтобы переманить их к нам, на лучшие условия работы. Ничто так не манит ученого, как возможность совершить великое открытие. Ради этого они бросятся хоть на край света. Вы понимаете?

— Да, конечно.

"Значит, про Эрц немцы еще не знают… Это хорошо."

— Еще вы скажете Лонгу, что надо взорвать завод тяжелой воды в Норвегии, в поселке Веморк под городом Рьюкан. А лучше сразу и тамошнюю электростанцию.

— Откуда вы знаете о тяжелой воде? Я еще не успел…

— У нас тоже есть физики.

— Ну да, конечно. Но… но там же люди? Как с ними?

— Люди… Вы знаете, сколько людей погибнет, если Гитлер бросит бомбу на Москву или Петроград? Вы знаете другой путь избежать этих жертв?

"М-да", подумал Виктор, "хорошо быть великим гуманистом в стороне от реальной политики".

— Простите. Я понял. Но почему вы считаете, что Гитлер просто не попытается завоевать Россию?

— А он не может. Сперва ему надо завоевать Польшу, а это возможно только не враждуя на этот момент с Россией. Ему надо разгромить Францию, стоящую в тылу, чтобы не воевать на два фронта. Если Америка окажется близко к бомбе до того, как это произойдет, Гитлер окажется в западне. У него не будет иного выхода, как соглашаться на любые наши условия. Ну и конечно, будет еще предпринят ряд шагов с нашей стороны, о которых сообщать вам нецелесообразно.

— А если Хьюи Лонг после этого поймет, что его урановый проект — всего лишь средство надавить на Гитлера?

— Конечно, поймет. Но у него уже не будет другого выхода, кроме как продолжать работы. И у Гитлера не будет другого выхода, как продолжать работу с нами. Обеим сторонам придется вести эту гонку с максимальным напряжением сил.

— Простите, а как же потом остановить эту гонку?

— Эта гонка все равно начнется, — произнес Сталин как-то задумчиво, — и чтобы завтра было кому думать, как и чем ее остановить, сегодня надо думать, как ее правильно начать. Если мы с самого начала сумеем пустить ее по нужному нам руслу, то потом нам проще будет обуздать этот поток. Я понятно говорю?

— Понятно, — согласился Виктор, хотя, честно говоря, ему было непонятно. Хотя, раз Сталин придумал такую интригу, наверняка у него есть мысли и насчет разрядки.

— Коли так, то мы можем перейти к деталям. Вы, как я уже сказал, поедете в Америку, как частное лицо. Ни государь император, ни я, никакие другие официальные лица не наделят вас открыто полномочиями, не смогут подтвердить или опровергнуть то, что вы будете говорить. Ни на кого из нас вы не можете ссылаться. Вам понятно?

— Да. Но как же тогда Хьюи Лонг мне поверит? И, тем более, как мне удастся его убедить?

— Гью Лонг поверит вам потому, что вы из будущего. Он знает это. Энди Купер перед гибелью успел по своим каналам передать ваши снимки британской разведке. А оттуда, в свою очередь, их сумели заполучить в Вашингтоне по дипломатическим каналам.

"Лишь бы это не снимки на берегу Десны", подумал Виктор. "Впрочем, два шпиона разных разведок в кустах — это, пожалуй, многовато".

— Вы скажете Гью Лонгу, что прибыли с миссией мира. По своей личной инициативе. Вы считаете, что только создание Америкой атомной бомбы позволит остановить назревающую в Европе новую мировую войну. Это ведь почти близко к истине, верно?

— Верно, това… Иосиф Виссарионович. Только… простите, но очень уж выглядит по-детски. Поверит ли он в это?

— Вы — ученый, Виктор Сергеевич. А ученые часто склонны поступать по-детски. Ради мира или какой-нибудь другой великой идеи они могут обращаться к политикам с такими предложениями, которые все сочли бы ребячеством или даже безумием. Гью Лонг скорее поверит в то, что вы наивны и одержимы идеями, чем в то, что вы — тонкий дипломат.