Красный туман (СИ) - Айя Субботина

   -- Верь, - твердила свое безобразная.

   Имаскар слишком торопливо скинул ее руку, отодвинулся. ССперва подумал, что девушка оскорбится - крестьянка она или нет, а гадливость никому не в радость. Но та и бровью не повела: отвернулась и взялась расшнуровывать сумку со снадобьями.

   -- Перевяжу тебя, шианар. Может случиться, что завтра на это времени не сыщется.

   Имаскар не мог сказать со всей ответственностью, провел ли он ночь глядя в потолок или все-таки задремал. С момента краха его Союза, дни превратились в бесконечную тягучую серость. Они мерно следовали друг за другом, сливались как тот нескончаемый ливень за окном. Даже в редкие моменты просветлений не удавалось отделаться от ощущения застоя.

   "Я как та муха в меду - как будто и крылья свободны, а взлететь нет мочи".

   Он сел на кровати, ритмичным движением размыл больную руку. Швы по-прежнему саднили, только теперь боль сделалась тупой и постоянной. Как от гнилого зуба.

   Дверь комнатушки резко отворилась, внутрь протиснулся Ксиат.

   -- Жулье заявилось? - оценив его хмурое лицо и вынутый из ножен меч, угадал архат. И сам потянулся за доспехами.

   -- Человек тридцать, - отчитался генерал, - на вид песья стая - одеты кто во что, и оружие такое же. Часть в телеге едет, часть конными. Будут здесь через четверть часа.

   -- Разгуляемся, значит.

   Из темного закутка, словно тень, выползла бледная лекарка. Спросила только, не с запада ли идут враги. Ксиат кивнул, на что девушка отозвалась триумфальной улыбкой. В ее мутных глазах явственно читалось: "Мать подсказывает тебе и направляет, шианар". Может и так, может это на самом деле никакие не совпадения, а направляющий перст Матери. А может, еще один дрянной день. От попыток вычленить истину из происходящего только голова разболелась да швы острыми зубами вонзились в кожу.

   Ожидаемого переполоха архат не увидел. Оно и понятно: натасканные регулярными погромами крестьяне научились какой-никакой обороне. Женщины созывали детвору, заставляли прятаться в погреба, дети постарше помогали туда же спускаться старикам и увечным. Мужчины вооружались кто чем: один проверял пальцем остроту косы, другой перекидывал из руки в руку дубину в редких железных шипах, у третьего Имаскар заметил внушительных размеров каменный молот. Не вымуштрованные генералом воины, но и не бестолковая, калечащая сама себя толпа. Присутствие двух десятков хорошо вооруженных солдат придавало селянам уверенности: мужики нахлобучивали шлемы, подтягивали выправку, равнялись на бравых воинов. Со стороны - смехота да и только глядеть на пузатого мужичка в обитом железными кругляшами кожухе рядом с плечистым поджарым воином в сверкающей кольчуге и надраенной до блеска кирасе. Имаскар поймал себя на том, что вспоминает слова отца: "Народ таков, каков его правитель". И впервые за много дней выдавил улыбку: хорош же он из себя, ничего не скажешь.

   Первыми из-за пригорка показались четверо всадников, за которыми вразвалку брело еще столько же с небрежно взведенными арбалетами. Сразу видно - молодчики отпора не ждут, пришли забрать съестное и убраться без единой царапины. Имаскар устыдился. Что же это получается: пока он предавался горю, его людей, как скот, резали и лишали еды? Перед мысленным взором возник образ Исверу. Даже после смерти брат являлся ему с неизменным благочестием и одухотворенностью. Вот уж кому было бы чем корить нового шианара.

   -- Резня будет, а не драка, - сказал Имаскар негромко, так, чтобы слышал стоящий рядом Ксиат.

   -- Не все ли равно, из какого мяса делать красных воронов? - резонно заметил генерал.

   -- В самом деле.

   По команде Имаскара воины покинули частокол. Деревенские сподобились укрепить его мешками с землей, камнем и частично досками. Хлипкое подспорье, но Имаскар знал, что сегодня разбойникам не зайти за спины его воинам. Забор из вымуштрованных и закаленных в битвах солдат во сто крат крепче деревянного частокола.

   Кем была первая четверка, Имаскар догадался по их петушиным украшениям. Повязки из грязных лоскутов, шнурки в неопрятных бородах, колтуны в волосах, украшенные драными перьями. Главарь и его свита. Четверка была еще далеко, но архат видел запухшие рожи всадников, глаза, сдобренные отвислыми веками и россыпь красных пятен на коже от регулярного употребления "Краснянки". Одно слово - рвань, давно не нюхавшая грязь на сапогах господина этой земли. Упущение, которое Имаскар как раз собирался исправить.

   Увидев воинов, четверка придержала лошадей. Один поднялся в седле, обернулся к тащившимся арбалетчикам и что-то выкрикнул. Те тоже остановились, перехватили арбалеты обеими руками и заняли позицию. Имаскар злорадствовал. Они что, надеются выстоять против тяжелой конницы, пуская ветры деревянными игрушками? Но оно и к лучшему. Разгромная наголову победа надолго отобьет охоту жировать на чужом добре.

   От четверки отделилась пара всадников, пустила лошадей шагом.

   -- Парламентеры? - обнажив в усмешке клык, предположил Ксиат.

   -- Кишки, набитые дерьмом, - поправил Имаскар. - Союз не ведет переговоров с кишками.

   И приказал коннице наступать.

   Лошади рванулись вперед. Ровный, отточенный многодневной муштрой ряд идущих нос в нос животных. Ветер врезался Имаскару в лицо. Арбалетчики сделали первый залп. Часть болтов улетела далеко за спину коннице, но несколько стрелков успели прицелиться. Правда, выстрелы не оставили царапин даже броне, остановившей железные наконечники. До четверки оставалось еще несколько десятков метров. Ксиат отдал команду - и воины одновременно обнажили мечи. Тем временем разбойничья подвода уже взобралась на пригорок и, как разворошенная куча мусора стала исторгать грязных людишек. Напрасно они пытались организовать какой-то порядок: в глазах многих читался страх, часть наверняка успела обмочиться.

   Конница рассекла разрозненный строй быстрым, выверенным ударом. Имаскар рассек надвое первого подвернувшегося человека, потом второго. Эти двое опешили и даже не пытались прикрыться щитами. Третьего опрокинул конем. Хрустнула попавшая под копыто голова, влажно хлопнув, раскрошился череп. Боковым зрением увидел, как Ксиат отсек руку идущего на него с копьем олуха. Человек вытаращился на исторгающий кровь обрубок, завопил, но генерал смел его конем.

   Рядом с Имаскаром оказался всадник: один из ряженных фанфаронов. Лезвие зажатого в грязной руке топора густо покрывала ржавчина, в некоторых местах сохранились пятна крови. Разбойник рубанул, целя Имаскару в голову, но архат отклонился, и топор остался голодным. Еще один удар, и еще - бесконтрольное, бесцельное махание без намеков на воинскую науку. В архата вперились желтые в красных жилах глаза, рот человека открывался и закрывался, но Имаскар не слышал ни звука. Он просто ударил. Лезвие вонзилось в распахнутый рот, протаранило кость и выскользнуло наружу. Человек удивленно выкатил глаза, рука с оружием ослабла, и топор полетел вниз. Имаскар выдернул меч и со скукой посмотрел, как поганец, так и не закрыв глаза, опрокинулся на спину лошади. Животное мотнулось в сторону, и понесло, потеряв управление.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});