Такое долгое странствие - Рохинтон Мистри

свой портфель. Только не снова газета, подумал Густад. Но оказалась именно она.

Гулям указал на статью.

– Это о Билибое. Если бы я пересказал ее своими словами, вы бы мне не поверили. Поэтому лучше прочтите сами.

Снаружи все еще было достаточно светло, но из-за затемнения на окнах комната уже погрузилась в темноту. Густад включил настольную лампу.

СКОРО БУДЕТ ВЫНЕСЕН ПРИГОВОР ПО ДЕЛУ О ДЕНЕЖНЫХ МАХИНАЦИЯХ В НАК

Согласно вчерашнему решению суда по делу имитатора чужих голосов мистера Билимории, офицера НАК, мошенническим путем выманившего у государственного банка шесть миллионов рупий, ходатайство обвиняемого о пересмотре дела отклонено.

Стало известно, что глава Особой следственной группы, назначенной для решения вопроса о необходимости пересмотра дела, запросил дополнительное время для тщательного изучения доказательств. Вскоре после этого он погиб в автокатастрофе на Большой магистральной дороге[259].

Смена руководства комиссии привела к скорому завершению следствия и вынесению решения о нецелесообразности пересмотра дела. Вынесение приговора ожидается в ближайшее время.

Густад сложил газету и вернул ее Гуляму.

– Это был его последний шанс, – сказал тот. – Но суды – в кармане у властей. Эти ублюдки считают, что мы тупицы и не понимаем, что означает, когда глава следственной комиссии вдруг погибает в дорожной аварии. – Он сжал и разжал кулаки. – Так что теперь это всего лишь вопрос времени. Пожалуйста, поезжайте, встретьтесь с Билибоем. Прежде чем они его прикончат. Пожалуйста.

– Почему вы все время повторяете «они его прикончат»? Здесь не Китай и не Россия. – Хотя нечто странное действительно происходит, это точно, мысленно добавил он.

Гулям грустно покачал головой.

– Не знаю, что еще сказать, чтобы убедить вас, мистер Нобл, но это правда.

– Ладно, допустим, что это правда. Какое значение имеет, увидит он меня или нет? – Густад старался, чтобы голос его звучал твердо. – Он обо мне не думал, лгал мне, использовал меня для своих целей.

– Вы ошибаетесь, он думал о вас. И позаботился о том, чтобы у вас не было неприятностей после его ареста.

– Но я не могу ехать в Дели. Моя работа…

– Мистер Нобл, пожалуйста, – взмолился Гулям. – Это займет всего три дня. Вы сядете на ночной поезд, прибудете на место следующим утром и прямиком отправитесь в тюрьму. Ваше посещение я полностью организую. Вы вернетесь уже на третий день. – Он вынул из кармана рубашки небольшой конверт и протянул его Густаду.

– Что это?

– Билет туда и обратно.

Густад открыл конверт и увидел зарезервированный на пятницу билет в спальный вагон и адрес тюрьмы. Он тут же резким движением протянул его обратно.

– Не думаю, что…

– Пожалуйста, мистер Нобл. Ради вашего друга, который по-прежнему любит вас как брата.

«Как брата. Да. Именно так любил его я. Все те годы, что мы прожили вместе в этом доме. Наши совместные молитвы на рассвете, взрослеющие на глазах дети, сколько доброты, веселья, смеха было в наших отношениях. И к чему все это свелось теперь? Джимми в тюрьме. Просит меня приехать. Что я могу ответить?»

– Ладно. – Он принял билет на поезд. И как только согласие было дано, его ненависть к Гуляму рассеялась.

– Спасибо, мистер Нобл. Билибой будет счастлив увидеть вас. Только еще одна просьба: не говорите ему того, что я вам рассказал. Если в нем еще теплится надежда, пусть она сохранится.

Идя к выходу, он заметил на буфете пустую бутылку «Геркулеса ХХХ». Густаду не хватило духу выбросить ее.

– Это любимый ром Билибоя. С давних времен, еще с Кашмира.

– Я знаю, – ответил Густад. – Эту бутылку подарил мне он.

Вошла вернувшаяся от мисс Кутпитьи Дильнаваз и очень удивилась, услышав их мирный разговор. Когда Гулям ушел, она спросила:

– Чего он хотел?

Густад объяснил. Вся эта затея показалась ей весьма подозрительной, но спорить она не стала, поскольку сообщение по телефону было очень срочным.

– Звонили из «Парси дженерал». Они не могут найти номер телефона Аламаи.

Он вопросительно посмотрел на нее, но уже все понял без слов.

– Диншавджи?..

Она кивнула.

– Около часа тому назад.

Он закрыл лицо руками.

– Бедный Диншу. Смерть была спокойной? Что они сказали?

– Он потерял сознание в конце дня.

Густад встал.

– Я должен ехать немедленно. Раз они не могут найти Аламаи, значит, он там один.

– Но я не понимаю, ты же был там. Когда ты от него ушел?

Его ложь, его попытки говорить полуправду больше не имели никакого значения.

– Я не был сегодня у Диншавджи. Я ездил в Бандру, в церковь Марии Нагорной.

Она была ошеломлена.

– В церковь? Вот так вдруг?

Он снова сел и подпер рукой подбородок.

– Не волнуйся, я не сменил веру. Просто утром я встретил Малколма Салданью на рынке Кроуфорд. Удивительно: мы разговорились так, словно никогда не расставались. – Он пересказал ей легенду о Марии Нагорной. – Малколм говорит, что чудеса по-прежнему случаются каждый день.

Она прекрасно все поняла. В конце концов, и она, и Густад двигались в одном направлении, просто разными дорожками.

– Но одно очевидно, – с горечью сказала она, – для Диншавджи чуда уже не будет.

Она ласково тронула его за плечо.

– Ты сделал все, что мог. Это не твоя вина.

Ее попытка утешить пронзила его, как стрела обвинения. Он вспомнил незаконные депозиты, жалобы Лори и последовавшее молчание Диншавджи. «Это была моя вина. Все изменилось после того, как Диншу затих. Я заставил его затихнуть».

– Он болел очень давно, – снова попыталась Дильнаваз. – Вспомни, как он выглядел, когда пришел на день рождения Рошан.

– Да. Я помню. – «По кочкам, по кочкам, скрипит еще моя тележка, – снова и снова звучало у него в голове. – По кочкам, по кочкам, скрипит еще моя тележка». «И вот наконец его тележка остановилась, кончились ее скитания. Настал покой для моего Поэта-лауреата».

– Поплачь, не сдерживай слезы. – Она наклонилась над его стулом, чтобы обнять его.

Он поднял глаза, горевшие от непролитых слез, и с вызовом посмотрел на нее, чтобы она увидела, что глаза у него сухие и немигающие. И только после этого тоже обнял ее. В этот момент в комнату вошла Рошан, обрадовалась, видя своих родителей обнимающимися, и попыталась обнять их обоих своими тонкими ручками. Густад усадил ее к себе на колени.

– Как ты себя чувствуешь, сладкая моя девочка?

– Нормально. – Она внимательно всмотрелась в их лица. – А почему ты такой печальный, папа? – Коснувшись пальцами кончиков его губ, она попыталась растянуть их в улыбку и от этого захихикала сама.

– Потому что мы получили печальное известие, – ответила за него Дильнаваз. – Помнишь Диншавджи, который приходил на твой день