Последний блюз ночных - Андрей Стригин

— Да тихо, вам! — прикрикиваю я.

Что-то нервы у всех напряжены, не дело. А Рита меня весьма сильно беспокоит, уж очень в последнее время у неё испортился характер, совсем исчез со щёк, часто появляющийся румянец, её открытая улыбка, в глазах постоянно появляется холодный блеск беспощадного зверя.

Подходим к чёрному провалу, здесь планировалось устанавливать эскалатор. Из стен торчат мощные металлические балки, виднеется путаница из арматуры, обрывки толстых верёвок, видимо здесь побывали искатели приключений на свою жо…у. Измочаленные концы верёвок ни о чём хорошем не говорят.

Скидываем вещи, готовим верёвки, беседки, обвязываемся, щёлкают карабины, навешиваем самохваты. Осман чётко следит за нашими приготовлениями, он великолепно разбирается в альпинистском снаряжении, горы заставили его знать все тонкости спусков и подъёмов по неприступным скалам.

Верёвки привязываем к толстым балкам, свистят концы, брошенные умелой рукой, спуск готов. Осман первый прыгает в темноту, свет фонаря беспорядочно мельтешит в кромешной тьме, увязая в путанице металлоконструкций.

Через некоторое время, далеко внизу, зажёгся огонёк, словно гигантский светляк. Сигналит, значит всё в порядке.

— Теперь ты, — касаюсь хрупкого плеча Кати.

— Эх, в мои, то годы такие подвиги, — шутит она и бесстрашно сползает вниз.

— Сколько ей лет? — в некотором замешательстве спрашивает Ли.

— Скоро восемнадцать, — усмехаюсь я.

— А у меня такое чувство, что ей не меньше тридцати, — сознаётся Ли.

Рита хмыкает, щёлкает над его головой страшными челюстями, Ли, от греха подальше, живенько проваливается в шахту.

— Ритуля, чего на него взъелась? — с укором говорю я.

— Больно он мне нужен, — рыкнула она и прыгает вниз. Верёвка натягивается как струна, словно под чудовищным весом.

— Теперь ты, — обращаюсь к Эдику.

Он лихо скользнул вниз, почти полностью ослабив верёвку на рогатке, мгновенно исчезает в темноте. Обладая такими мозгами, быть таким шалопаем. В голове не укладывается такой симбиоз, но Эдик странный во всём.

Некоторое время смотрю вниз, постепенно до сознания начинает доходить смысл того, какая огромная высота. На дне передвигаются огоньки, не больше вспышек от спичек, озноб пробегает по спине, мне сигналят, пора, я вздыхаю.

На удивление спускаться не страшно, в темноте не видно окружающего пространства, летишь, словно в чёрном мешке, даже расслабился, отпустил верёвку и едва не влип в землю, вовремя выбросил самохват. Дёрнулся как червяк на паутине, но зад не отбил, завис в сантиметре от земли, растопырив в разные стороны ноги.

— Кирилл, когда-нибудь доиграешься, — неодобрительно ворчит Осман, пытаясь расклинить язычок самохвата. Хорошо темно, иначе б все видели, что я покраснел от стыда.

Стоим на бетонных плитах перрона, как-то всё не реально, столько средств и сил вбухали и забросили. Насколько мне известно, метро могут провести даже под морем. Что-то здесь явно не так, замораживать строительство из-за плавунов или подземных рек, вряд ли стали, есть много способов обойти такие препятствия. Очевидно, заброшенное метро нужно неким враждебным человеку силам. До поры до времени им приходится скрываться в подземельях, где копят мощь и злобу. Я в ужасе от того, что под Москвой целая сеть заброшенных ходов и всё это переплетается между собой. Сколько в них прячется ненормальных людей и всевозможной нечисти. Месяцами можно ходить по лабиринтам и однажды умереть, растворившись в желудках крыс.

— Куда пойдём? — Осман светит фонарём и в такт лучу ведёт стволом автомата.

— В туннель, — указываю на блестящие рельсы.

Прыгаем на шпалы, в стороны разлетаются брызги грязной воды.

— Однако, грязно здесь, — морщится Катя, цепляется за Эдика, чтобы не коснуться склизких стен.

На лице у Германа Ли блуждает бледная улыбка, но автомат держит уверенно, ощутимо попахивает чесноком, опять его наелся, но вряд ли это поможет от упырей, одна надежда на серебряные пули.

— Кому чеснока дать? — слышится его заботливый голос.

Осман с ходу сгребает целую жменю и вот, слышится громкое чавканье. Катя недовольно отходит в сторону, для её утончённого обоняния это явный перебор.

— Знаешь, почему упыри любят Прибалтику? — дёргается в призрачном оскале морда питбуля. Рита также морщится от едкого запаха.

— Почему? — Ли с опаской косится неё.

— Там люди воспитанные, чистые, и не жуют чеснок в присутствии женщин. От вашего запаха, выворачивает.

— Извини, Рита, — Ли вжимает голову в плечи.

— Ладно, уж, — неожиданно смягчается девушка-оборотень. — Если что, держись ко мне ближе.

— А как же запах? — пискнул кореец.

— Хм… не дыши в мою сторону.

Меня этот диалог конкретно рассмешил, да и с сердца свалился камень, Рита смогла унять звериные инстинкты и стала прежней нормальной девушкой, если конечно, это применительно к оборотню.

— Там человек, — как гром среди ясного неба, звучит шёпот Эдика.

Сходу направляем свет в туннель. Действительно, по шпалам бредёт худой мужчина, на плечах, цепко обхватив шею скрюченными пальцами, сидит седой старик.

Я обомлел, картина настолько необычная. Может, случилось несчастье, вдруг им нужна помощь? Только открыл рот, чтоб окликнуть, резко звучит автоматная очередь, Рита прицельно шпарит по ним из своего СР-3 «Вихря».

— Ты чего!!! — пытаюсь выбить из её рук автомат.

— Упыри!

Тут я и сам вижу. Мужчина бросает старика на землю, изо рта выдвигаются узкие клыки, лицо искажается, заостряются уши, бросается на нас, но смертоносный поток серебряных пуль сбивает его с ног. Он корчится в агонии, мясо пластами сходит с тела, невыносимо воняет горящей плотью, и упырь неожиданно превращается в прах, рассыпавшись зловонным пеплом.

— Что со стариком? — беспокоюсь я.

— Сейчас и его замочим, — рычит Рита.

— Угомонись! — кричу я.

— Это тоже упырь, только мёртвый, они не могут передвигаться без помощи живых упырей, — отпихивает меня Рита, но опускает ствол автомата. — Впрочем, если ты сомневаешься, можем подойти ближе, эта тварь может только руками хватать и клыки в горло запускать.

— Где Ли? Ли исчез! — всполошилась Катя. Осман, ты чего? — хватает она окаменевшего от страха сына гор за шиворот.

Аварец быстро приходит в себя:- Отлипни, женщин, я просто наблюдал. А Ли, вон, между рельсами отдыхает.

Эдик поднимает Германа Ли, отряхивает одежду:- Что это ты? Это просто упыри, не бойся.

Кореец поднимается, зубы чётко выстукивают некую барабанную мелодию:- Если б на меня насел медведь людоед, я бы не растерялся, — пытается оправдаться он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});