ГИПНОЗ. Скрытые глубины: История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Именно успех престижных сценических гипнотизеров, таких как Донато и Хансен, интенсифицировал в Европе исследования таких ученых, как Рудольф Гейденгейн, профессор психологии в университете Бреслау. Каким образом, гадали ученые, можно довести человека до того, что он будет пить чернила, думая, что пьет пиво? Или вдыхать нашатырный спирт с улыбкой на лице? Или воображать, что он поет, как блестящая примадонна? Исследования, проводившиеся преимущественно в германских университетах, привели к утончению техник гипноза и появлению ряда разумных теорий по поводу того, как это происходит.

Последние двадцать (или около того) лет девятнадцатого века были высшим пиком гипноза, — но не в смысле количества людей, его практикующих, и его преобладания на улицах: для этого нам надо было бы отправиться в середину века. Просто исследования Шарко, Бернгейма и их школ выдвинули гипноз на первое место в психологии, которая в это время переживала бум. Осваивалась поистине новая, необитаемая земля, и сцена была предоставлена гипнозу для открытия глубинных операций разума. Однако в наши дни гипноз вновь сведен к второстепенным предметам. Что же оказалось не так? В этой главе я покажу, как гипноз помогал при разработке фундаментальных понятий психологии и методов лечения, и объясню, каким образом славным дням научного гипноза был положен конец, главным образом под влиянием одного человека — наиболее выдающейся фигуры современной психологии Зигмунда Фрейда (Zigmund Freud, 1856–1939).

Открытие двойственности сознания

Стало естественным предположение, что раз посредством гипнотизма или животного магнетизма человек достигает глубокого сомнамбулического состояния, то гипноз, стало быть всего лишь искусственный способ введения в то, что иногда случается естественным образом. Ученые приводили в пример снохождение, сноговорение и другие относительно естественные феномены, чтобы показать, что два состояния «сна», это — в принципе — одно и то же. Психологи были склонны признавать только два состояния сознания: сон и бодрствование, выключение и включение. Однако во многих, как в спонтанных, так и искусственно вызванных случаях происходило так, как если бы человек имел два сознания — одно нормальное и одно сомнамбулическое. Вскоре было открыто, что, будучи загипнотизирован, человек неизменно переключается на свою вторичную личность, со свойственными только ей чертами характера и памятью, и забывает о своем нормальном «я». Связь между набором воспоминаний и личностью была такова, что психологам стоило только подтолкнуть ее в соответствующий набор воспоминаний, и моментально запускалась вторичная личность. Другими словами (как сказали бы сегодня), память «определяется состоянием»: все мы припоминаем определенные вещи, если находимся в таком же или похожем на то состоянии, когда в первый раз переживали вспоминаемое событие. Так что объект гипноза, будучи пробужден, может совершенно не сознавать ничего, что он говорил или делал, однако при повторной гипнотизации может припомнить все. Это, конечно, неизбежно должно было подорвать простую теорию включения-выключения сознания, потому что гипноз, по-видимому, провоцировал появление еще одного дополнительного состояния. Затем было найдено, что это состояние, называемое психологами «фугой», может случаться естественно, и не только при сомнамбулизме.

Хотя на этом этапе книги читатель, возможно, уже привык к сверхъестественным событиям и состояниям ума, но фуга — это нечто из ряда вон выходящее. Латинский корень слова предполагает «бегство прочь» — бегство от реальности, — и бегство в большинстве случаев действительно происходит. В «Принципах психологии» (1890) Вильям Джеймс приводит случай с Анселем Бурне. Пожилой странствующий проповедник исчез из Род-Айленда и появился вновь как А. Дж. Браун, владелец магазина в Норристауне, штат Пенсильвания, ничего не помня о своей предыдущей жизни до тех пор, пока через шесть недель не пришел в себя. Он не мог понять, что же он делал в Пенсильвании, но помнил только о Род-Айленде: у Брауна не было памяти о Бурне, а Бурне не помнил о Брауне. Только под гипнозом он смог вспомнить, что он делал, будучи Брауном. Очень немного подобных случаев было зафиксировано. Один человек жил второй жизнью почти два года; другой оказался в Швейцарии после исчезновения из Австралии.

Фуга оказалась головоломкой. Если думать о сознании, которое бывает либо включено (бодрствование), либо выключено (сон), то как быть с фугой? С одной стороны, сознание, очевидно, не выключено, потому что А. Дж. Браун может полностью функционировать в мире; а с другой стороны, оно и не включено, поскольку Ансель Бурне бессознателен по отношению к целому периоду.

Но фуга — это просто крайняя форма того, что стало известно как «двойное сознание», — как в естественном, так и в искусственном состоянии объект может показывать характеристики, отличные от тех, которые он показывал в пробужденном состоянии, как это делал объект Виктор маркиза де Пюисегюра. В крайних случаях выявляемые характеристики могут настолько радикально отличаться, что один человек может оказаться в действительности двумя или большим количеством людей. Сегодня, в своем патологическом проявлении, мы называем это множественным личностным расстройством, или MPD. Но дурная слава крайних случаев скрывает часто очень простую психологическую истину: что два (или более) потока сознания могут одновременно иметь место внутри одного индивидуума, и это больше не является ненормальным явлением в психологии.

Вот что сказал Джон Эллиотсон о своих известных объектах, сестрах О’Ки:

Эти сестры представляют совершенный образец двойного сознания, быть может, самый замечательный из известных науке. В своем экстатическом бреду они ничего не знают о том, что происходит в их нормальном состоянии: не знают ни кто они есть, ни сколько им лет, ничего из того, что им известно в здравом состоянии; а в своем естественном состоянии они полностью несведущи о происходящем с ними во время бреда. Воспоминания возвращаются к ним только в состоянии делирия, когда они пробуждаются после месмерического сна. Тогда они будут действительно говорить, но их ум почти абсолютно чист: они никого не знают, не помнят ни названий, ни происхождения, ни применения вещей; они всему должны научаться заново.

Двойное сознание использовалось в некоторых странах как объяснение постукиваний, спиритического увлечения 1850-х годов. Если не принимали это как обман или иллюзию и если не склонны были также принимать спиритическую интерпретацию, то находили другую точку зрения, и некоторые психологи заключали, что феномен производила бессознательная ментальная активность участников сеанса. Указывалось, что темперамент и вера заседающих неизменно отражались в принимаемых посланиях. Лично я нахожу эту идею привлекательной. Однажды, много лет назад, двое моих друзей и я решили устроить сеанс. Мы использовали технику перевернутого стеклянного стакана на столе с буквами алфавита по периметру стола, и в какой-то момент — единственное связное сообщение, которое мы получили, — стакан просигналил по буквам «S», «Е», «X». Пожалуй, ничего удивительного для трех мальчиков-подростков! А поразительно то, с какой скоростью стакан двигался, — она была чересчур велика для нашего сознательного контроля.

Бессознательное

Многие люди думают, что это Фрейд открыл «бессознательное». Это не так. Он просто первый, кто систематически очертил эту область и таким образом подтвердил идею, которая приходила на ум и другим, что это характеристика нормального человеческого существа, а не какое-то патологическое состояние. Он показал, что мы управляем только одним сознанием, а все остальное — это бессознательное, в противоположность более раннему взгляду, согласно которому у нас есть несколько разных центров сознания, — как если бы у нас было несколько умов. Согласно воззрению Фрейда то, что проделывает сознание, в разное время бросает свет на разные области подсознания.

Люди всегда осознавали наличие бессознательного, поскольку они знали о сновидениях, о вторичных личностях, о трансе и психозе. Отвлекаясь от снов, вспомним шекспировский образ леди Макбет, переживающей свое преступление во время приступа лунатизма, или феномен одержимости, когда человек осознает происходящую внутри него борьбу доброго духа и злого. В тринадцатом веке Фома Аквинский сказал, что бывает одержимость души, которую человек осознает не сразу. В восемнадцатом Руссо признавал, что истинные мотивации его поступков часто бывали неясны ему самому. В начале девятнадцатого века немецкий философ Иоганн Гербарт сказал: «Навязчивые идеи смутны и неуловимы для сознания, и эти бессознательные идеи продолжают оказывать свое давление на него».