Колодец Единорога - Флетчер Прэтт

Наследник Трангстеда долго лежал без сна, размышляя о том, что, похоже, вся жизнь была цепью мучительных ежедневных усилий — бесплодных усилий, совершаемых только затем, чтобы встать поутру — и все повторить заново… Да, жизнь была замкнутым кругом без выхода, без радости и без конца.

И все-таки в потаенной глубине души сохранялась радостная надежда и вместе с ней ненависть к обыденному, к тому деревянно-тяжелому быдлу, что окружало его. Быть может, он, Эйрар, все же хоть чем-то отличался от этих людей? Превосходил их?.. Подумать только: Висто в Черной башне!.. Вот тебе и Братство: сбросить одну узду, чтобы оказаться в другой, похуже…

И вновь накатили мрачные мысли: он сказал себе, что его высокий порыв был на самом деле тщеславием; что его угораздило возмечтать о дочери короля — а много ли он, вообще говоря, мог ей предложить? Даже поцелуй «на память» вполне мог быть уловкой умненькой девушки, стремящейся ускользнуть от назойливого ухажера. И вновь дорога вела либо в Бриеллу, либо в Каррену; и вновь его мысль обратилась к Дзику и билась, как птица в клетке, пока он не вспомнил о ее поцелуе, и счастье не захлестнуло его. Он даже дал себе слово отбросить к чертям все нравственные законы и в следующий раз завладеть ее желанным телом, не спрашивая согласия… он прекрасно знал, что никогда этого не совершит…

В конце концов он забылся беспокойным сном, успев вздрогнуть от неожиданной и болезненной мысли: если бы не магия отца и не чары Мелибоэ (да, так уж совпало), он мог бы остаться девственником — и подарить Аргире всего себя, а не то, что осталось после Гитоны с Джентебби и их беззаконного союза, вполне достойного Салмонессы… И опять — боль, знакомая боль невыносимой утраты, реквием погибшей любви — пусть даже теперь перед ним горела новая звезда, несравнимо ярче былой…

…На рассвете пришел корабль из Медвежьего фиорда и доставил обещанное, и в гавани началась работа, в то время как на стенах сражение шло своим чередом. Для поджога башни избрали судно, называвшееся «Нолберн». К его реям привязывали длинные шесты и крепили на них корзины, как предложил Плейандер. Герцог Микалегон рвался сам вести «Нолберн» в бой, но вынужден был скрепя сердце уступить его одному из своих рыцарей: ему объяснили, что кто-то же должен будет руководить всей битвой с высокого места, откуда все видно. В свою очередь, Плейандеру предстояло возглавить атаку вдоль прежнего, разрушенного моста, а Эйрару с его рыбаками — достичь валькинговской постройки со стороны гавани, с севера.

Назначенный день занялся ясным и солнечным: хорошая погода и доброе предзнаменование. К восходу солнца все были уже на ногах, но утренний бриз тянул к берегу, так что парусникам пришлось потрудиться, лавируя против ветра, обходя укрепленный мыс Эригу. Герцог Микалегон, великолепный и грозный в заржавленных латах и белом плаще, украшенном изображением морского орла, топал ногами и ругался, стоя на палубе. Валькинги на мосту даже стрелять перестали, разглядев вдали паруса. Эйрар видел, как они высовывали головы в отверстия бойниц, определенно гадая, что бы такое мог означать столь неожиданный маневр кораблей. Потом в сторону гавани полетел камень из тяжелой катапульты, но не достал. Люди заулюлюкали, а герцог приказал:

— Поднять мое знамя!

Эйрар со своей сотней — или даже поболее, ибо в тот день при нем был Эвименес со многими карренцами и воинами Ос Эригу, сколько поместилось в лодках — затаились в тени мола. Когда с южной стороны между арками сломанного моста покажутся паруса, придет их черед.

Ожидание оказалось долгим и тяжким. Всех будоражило ощущение близости битвы, а Вольное Братство вовсю ворчало на герцога, втравившего их в такую невыгодную войну:

— Давно уже мог бы договориться об условиях и выторговать мир, и грабил бы себе где-нибудь в Ураведу под знаменем графа…

— Заделаться бы их союзниками: то-то был бы барыш! Вот кабы у нашего славного герцога чуть-чуть получше гнулись коленки! Одна спесь, а дальше собственного носа не видит.

Эйрар собрался уже отвечать, но его опередил Долговязый Эрб. Кадык на шее рыбака ходил вверх-вниз от возмущения:

— Да, ребята, вы бы им здорово пригодились! Таскали бы себе каштаны из огня и таскали, а потом пришел судебный пристав с кусочком пергамента и…

Вольное Братство принялось возражать, завязался спор. Но вот с обращенной к замку стороны пирса долетел крик:

— Корабли! Корабли идут!

И они вправду шли. Легкий ветер все никак не мог туго натянуть паруса, однако дул он прямо в корму, и корабли двигались быстро. Герцог Ос Эригу управлялся с ними поистине мастерски. А самым первым шел «Нолберн». Его легко было отличить по высоко задранному носу: корму нагрузили нарочно, чтобы легче было выброситься на отмель. Эйрар взглянул на мост. Валькинги забегали, катапульты, разившие замок, остановились. Вот еле слышно пропели походные флейты, и алый треугольник заплясал на ветру.

— Лодки — вперед! — крикнул Эйрар, и Нени из Баска высоко поднял боевой значок рыбаков — тот самый череп горного кота, надетый на шест. За аркой моста взвился к небу фонтан воды и рассыпался алмазными брызгами: это люди Катинэ начали метать камни в атакующие корабли. «Нолберн» шел вперед. Рваная дыра зияла в одном из его верхних парусов.

— Не жалей весел! — приказал Эйрар. Оглянулся и увидел позади, на стене, крохотную фигурку, — она махала рукой, и он вмиг узнал принцессу Аргиру, благословлявшую его меч. Он попытался представить ее лицо, но лишь вспышка света мелькнула перед умственным взором.

А башня и мост уже росли впереди, закрывая корабли, подходившие с другой стороны. Эйрар видел, как железное копье, пущенное из замка, ударило в валькинговскую постройку и засело, тяжело трепеща. Проревела карренская труба: это Плейандер повел свой отряд в атаку. Потом все глаза метнулись вперед — перед самыми носами лодок в воду обрушился камень из катапульты. Это означало, что их заметили и собрались встретить на славу. Лодки закачались на волне.

— Греби, греби живей! — прокричал Эйрар: ему казалось, они еле ползли. Новый камень упал так близко, что взметнувшиеся брызги до нитки вымочили половину людей в его лодке, а следующий задел-таки лодку поблизости — раздался крик, брызги окрасились кровью. Кажется, начиналось самое скверное. Катапульта за катапультой разворачивались в их сторону, камни сыпались смертоносным дождем. Одну из лодок разнесло в щепы. Люди спешили на помощь друзьям, барахтавшимся в покрасневшей воде.

Гребцы стали сбавлять скорость…

— Нам не справиться с ними! — раздался чей-то истошный крик. Эйрар, сам до смерти напуганный, попытался встать на ноги в пляшущей лодке, надрывая горло:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});