Цивилизация классического Китая - Вадим Елисеефф

Подобная набожность была свойственна и сельской местности: даже в самых отдаленных деревнях существовала маленькая монастырская община, в которой жил десяток монахов. Народ тщательно отмечал многочисленные праздники. Каждый сам мог свободно организовать «малый праздник», подобный тому, который отмечали в честь дня рождения императора. Эннин несколько раз описывает эти живописные вегетарианские пиршества, которым предшествовала, а иногда и сопровождала их, более или менее длинная религиозная служба. Также в каждом городе существовали и собственные культы, в честь которых церемонии проходили с особой торжественностью.

В Янчжоу, например, на улицах устраивали иллюминацию и читали молитвы в честь прихода весны, а в четырнадцатый день седьмого месяца торжественно отмечали единственный день, когда души умерших возвращались в мир живых. Этот праздник, который также сопровождался иллюминациями, очень почитался и в Японии, где огни свеч горели с самого начала и до конца праздников Бон (праздник фонарей), чтобы указывать невидимую дорогу мертвых.

Одной из самых популярных церемоний в Чанъяни был праздник в честь Зуба Будды. Четыре городских монастыря утверждали, что владеют одним из зубов Будды: один происходил из Хотана, второй — из Тибета, третий — из Индии, а четвертый — с Неба. Торжественная служба совершалась между восьмым и пятнадцатым днем третьей луны (т. е. в марте).

Эннин так описывает ход событий этого празднества: «…Различные монастыри принимают в нем участие, каждый приготавливает хорошие подношения. Все виды лекарств и пищи, редкие фрукты и цветы, многочисленные сорта фимиама тщательно готовят и подносят Зубу Будды. Эти бесчисленные дары разбросаны в галерее вокруг одноэтажного здания подарков. Зуб Будды… также находится в одноэтажном здании. Все высшие священники города присутствуют в этом здании, поклоняясь ему и произнося молитвы. Весь город приходит с почтением и подарками. Один человек принес сто мер неклейкого риса и двадцать мер проса, другой дал множество печений, третий — без ограничений выделил денег на различные нужды по организации ужина. Еще один напек множество маленьких пирожков, а кто-то поднес сумму, способную оплатить торжественный ужин высшего священства и прославленных монахов из различных монастырей. Также каждый приносит обеты и раздает милостыню, прославляя праздник Зуба Будды. Люди бросают деньги, которые, как дождь, осыпают здание Зуба Будды».

Кроме легенд, чудес и культов, Эннин описывает диковины, обнаруженные в монастырях. Они свидетельствуют о необыкновенном процветании этих монастырей, например их пороги и ступени из ляпис-лазурита, глубокая синева которого составляла славу Лицюаньсы, города, расположенного к западу от Цинчжоу.

Затем японский паломник отправился к монастырю, который назывался Дети. Однажды одному набожному монаху из этого монастыря было видение сверкающего облака, на котором, сидя на зеленом лотосе, играли четверо детей. Позднее на отвесной скале было высечено гигантское изображение сидящего Амиды, по бокам которого находились бодхисаттвы Гуаньинь и Дашичжи. В то время когда туда пришел Эннин, туда же спешила огромная толпа, так как говорили, что там снова случилось чудо.

Однако, без сомнения, самое глубокое чувство Эннин испытал на горе Утай, к северо-востоку от Шаньси. Эта местность выглядела совершенно дикой, что очень хорошо сочеталось с загадочностью, которая окружала культ бодхисаттвы Вэньшу, которому поклонялись в этих местах: гигантская бронзовая фигура изображала его сидящем на льве. Восхождение на «Пять террас», т. е. на пять гор, особенность Утай, оставила в памяти у японского путешественника упоительный запах горных цветов, которыми были покрыты склоны, а также острый аромат дикого лука, который не использовался буддийской кухней из-за его вкуса. Самым поразительным был подъем на вершины, которые, согласно китайской космогонии, соответствовали пяти основным сторонам света (четыре стороны розы ветров и центр): на трех из них были маленькие горные озерца, в которых отражалось небо. Их называли «озера дракона».

Однако вскоре огонь буддизма был грубо погашен, и только некоторые его элементы уцелели в народных культах. После двух веков интенсивной духовной жизни просвещенные умы отказались от убеждений и сомнений этой религии. Закаленные души стали искать утешения в спорах даосизма, а простой народ начал метаться от ужаса к надежде, оказавшись в плену у различных суеверий. Только знание осталось объектом национального поклонения.

Экзамены

Известно, что еще с правления династии Хань личность ученого, увлеченного изучением текстов древности, была окружена единодушным уважением. Для идеалов конфуцианства были особенно характерны деление на категории, систематизация и установление иерархии ценностей. Им же были разработаны нормы, использовавшиеся при наборе чиновников на государственную службу. Начиная с Дун Чжуншу в Китае периодически проводились громадные кампании по приему экзаменов, заключавшихся в проверке знаний, приобретенных экзаменуемыми в процессе изучения классических текстов. Кроме того, было необходимо, чтобы проведение подобных экзаменов позволяли существующие политические обстоятельства. Так, например, оба императора из династии Суй способствовали введению этой системы.

Император Вэнь-ди созвал специальную комиссию, задачей которой было пересмотреть классические тексты древности. Также он открыл новые конфуцианские школы и основал имперский университет (Гоцзысюэ), который исчез во время бурного периода, последовавшего за падением династии Хань. Однако новый университет, задуманный как противопоставление первоначальной идеологии административного механизма, предназначался только для детей знати. Если остановиться на проблеме занятия должности и если рассматривать карьерные возможности, действительно предлагаемые каждому человеку, то предвзятое мнение об этой системе кажется обоснованным. Нужно принять во внимание, что Дун Чжуншу рекомендовал комплектование чиновников представителями широких слоев населения, позднее это было взято на вооружение династией Северная Вэй. В итоге изменения системы означали крах изначальных идей равенства, принцип которого стремилась восстановить династия Тан.

Первая задача экзаменов состояла отнюдь не в том, чтобы обеспечить автоматическое попадание человека в колею административной карьеры. Она заключалась в том, чтобы сформировать просвещенного человека, одаренного моральными чувствами и энергичного во всех ситуациях, на всех уровнях. Программа покоилась на глубоком знании классических текстов, комментариев, которые были написаны к ним или которые к ним можно было бы сделать, а также на способности использовать их для решения проблем современности.

Такое образование, основанное на изучении и критике текстов, требовало искусного владения письменной речью, которая должна была быть безупречной и лаконичной, что привело в упадок древнее ораторское искусство. Кроме того, требовалось разумное использование цитат и правильная пунктуация, которой не было практически ни в одном тексте. Наконец, обязательным было владение искусством каллиграфии.

Все эти требования влекли за собой необходимость долгой и дорогой подготовки, которую могли себе позволить только высшие слои общества, хотя нередкими были случаи, когда деревни вскладчину отправляли в уездную или провинциальную школу самых одаренных своих отпрысков.

* * *

Первые экзамены, позволявшие занимать официальные должности, прошли в столице в 587 г., в правление императора Вэнь-ди из династии Суй. Впоследствии на всем протяжении периода Тан эта система продолжала развиваться. Она включала в себя занятия и испытания, основанные на проверке приобретенных знаний.

Кандидаты простого происхождения начинали с того, что обучались дома, сами или под надзором местного учителя, который часто был религиозным служителем. Затем они являлись на уездные или провинциальные экзамены, которые либо позволяли им занять какой-нибудь низший пост, либо постепенно подняться до лучших школ империи, где они присоединялись к сыновьям самых знатных родителей.

На вершине школьной иерархии Китая находились два императорских университета, расположенные соответственно в двух столицах империи, Чанъяни и Лояне. Оба этих учебных заведения к концу VIII в. состояли из четырех отделений, на которые ученики делились в соответствии со званием их родителей. Высшие три отделения предназначались для детей знати и высшего чиновничества: это было отделение «детей государства» (го цзы сюэ), высшее отделение (тай сюэ) и созданное в 790 г. отделение «распространения литературы» (гуан вэнь гуань). Однако последнее отделение — «четырех врат» (сы мэнь гуань) — было открыто с 733 г. для учащихся более низкого происхождения, после того как они прошли испытания «просвещенного мужа» (цзинь или). Более того, некоторое смешение социальных слоев проявлялось на технических отделениях, предназначенных для изучения права (люй сюэ), делопроизводства (шу сюэ) и математики (суань сюэ). Результатом обучения на этих отделениях была менее престижная в социальном плане должность, чем та, которую предоставляло полученное образование общего характера.