Леди Арт - Дарья Кей

знает, с какой стороны подойти к людям и как заманить их в свой капкан. Можешь спросить леди Керрелл, каково это — случайно оказаться у него на дороге. Можешь посмотреть на императора Райдоса. Тогда ты поймёшь, какая опасность сейчас тебе угрожает.

— Пока кажется, что угрожаешь мне только ты.

Хелена глубоко вздохнула и прошла мимо него к приоткрытым дверям. Она не хотела верить Одину, но его слова напомнили ей про дрожащий колючий воздух, про пустые обсидиановые глаза и про странную подавленность Старка, который всё время был как на иголках рядом с братом. И про острый взгляд, которым Ариес прожигал её даже сейчас, стоя на другом конце огромной гостиной.

— Он следит за тобой, — сказал Один. — И теперь, когда он знает, что ты знаешь, он не будет таким приветливым.

— Я не боюсь его, — прошептала Хелена, отворачиваясь и обнимая себя за плечи. Она должна была знать.

— Дело не в страхе. Тебе просто нужно быть готовой.

Она покачала головой.

— Я не глупый ребёнок, Один. Я понимаю. И чтобы вы знали: я отказала ему даже без ваших наставлений. А сейчас перенесите меня домой. Я устала, и запуталась, и больше не хочу здесь находиться.

Один кивнул, взял её за ледяную ладонь — и они тут же исчезли из коридора.

* * *

Войдя в темноту комнаты, Анна зажгла ночник и огляделась. Она была уверена, что что-то изменилось и здесь кто-то был. Кто-то чужой.

На всякий случай она не стала запирать дверь и прошла к окну, чтобы открыть и его, стараясь выглядеть спокойно и непринуждённо. Если чужак здесь, он не должен был знать, что она заметила. Распахнув окно навстречу ночному летнему ветру, Анна повернулась к комнате и оперлась на подоконник. Она искала кого-то в тенях, но там не было никого. Откуда тогда это чувство?

Анна сжала одной ладонью другую и, прикусив щёку, осмотрелась ещё раз. Она чувствовала чужеродную энергию. Довольно слабую, но тёмную, знакомую и точно находящуюся рядом.

И тут она поняла.

Чёрная бумага на прикроватной тумбе — как чёрная метка.

Не чувствуя пол под ногами, Анна подошла и, опустившись на кровать, боясь, что упадёт, взяла бумагу. Гладкая, матовая, она была сложена пополам, как пригласительная открытка. Это показалось издёвкой.

Руки дрожали. Кое-как ухватив скользкий край, Анна раскрыла открытку. Прямо в середине белыми буквами было написано всего два слова. Два слова, от которых тут же бросило в дрожь.

«Вежливо напоминаю».

Что-то дзынькнуло, и Анна подпрыгнула на месте. А в следующий момент, до того, как она сообразила, что звенит, открытка пеплом рассыпалась прямо в руках. Она смотрела на пустые дрожащие пальцы, чёрным снегом посреди лета над полом кружил пепел…

Звон, только затихший, повторился снова, и в этот раз Анна его разобрала. Звенел синернист. Она почти не пользовалась им, не ждала звонков, он лежал на комоде и не покрывался пылью только потому, что его протирали слуги.

Анна неуверенно подошла синернисту, ожидая звонок от кого угодно и в первую очередь от него. Но она коснулась камня — и раскрыла рот от удивления: сноп искр сложился в Орела. Он тоже сидел в полутьме, нервно оглядывался, и даже вечно падающие на лицо волосы и пляшущие искры не могли скрыть обеспокоенность в его бегающих глазах.

— Ань… — выдохнул он вместо приветствия, наконец посмотрев на сестру. — Мне кажется, мы в дерьме.

Орел поднял черный лист бумаги, и тот тут же рассыпался пеплом…

21

Чёрные письма приходили и приходили. Чёрный пепел начал сниться, и Анна просыпалась в холодном поту, зажигала все огни и оглядывалась. Вокруг дрожащих пальцев метались искры. В комнате никогда никого не оказывалось, и она падала на подушки, глядя в потолок и вздрагивая от любого шума.

Ни прогулки, ни охота, ни вынужденные беседы с Альен — с единственной, кто всегда оказывался рядом — не помогали отвлечься. Любые резкие звуки предвещали опасность, любая чёрная деталь доводила до паники, и она могла броситься на любого, просто потому что показалось. Слуги начали обходить её стороной. Когда не получалось, они замедлялись, затихали и мило улыбались. Даже Альен перестала перечить, оставила попытки огрызаться и, хоть смирение так к ней и не пришло, старалась быть как можно более приветливой и покладистой.

От этого становилось тошно. Уж лучше бы её боялись, потому что думали, что она зло во плоти, дикарка и ведьма, и вообще подходить к ней близко — себе дороже, а не потому, что считали поехавшей. Впрочем, сейчас они были правы куда больше.

Анне начинало казаться, что ей просто не оставляют выбора и если она не послушает Одина и не уберётся подальше, спасая себя, то сойдёт с ума и смерть от рук Ариеса покажется даром Небес.

Может, если бы Филипп был рядом, стало бы проще, но он работал. Каждое утро он уезжал из Вальда в столицу и возвращался поздно вечером либо усталый, либо в ужасном расположении духа, и видеть его уже не хотелось. Они спали в разных спальнях, почти не разговаривали, и в один момент это стало невыносимо настолько, что Анна начала ловить Родерта с одним вопросом: где Филипп? «Он ещё не вернулся», — мямлил Родерт, и казалось, что хочет добавить: «Только не убивай меня».

Но одним вечером он встретил Анну с подозрительно счастливым видом и с облегчением сообщил:

— Его высочество сейчас у себя в кабинете! Я только что относил ему бумаги. Он не то чтобы позволял кого-то к себе пускать, но как бы… — Родерт улыбнулся, и его щёки покрылись румянцем.

— Отлично, — кивнула Анна, и груз упал с плеч.

Она заглянула в кабинет к Филиппу тихо и без стука.

— Ты не против?

Он поднял голову, моргнул, будто не узнавая, а потом быстро закивал.

— Да, да, конечно. — Он откинулся на спинку кресла и прижал ладонь ко лбу. — Я просто… Устал. Работы по горло.

Филипп развёл руками над столом, где из разбросанных бумаг, кажется, можно было собрать стопку ему до горла. Анну удивляло, как он умудрялся работать в таком хаосе. Но Филипп властвовал над ним: всегда знал, куда потянуться, чтобы достать нужный лист или отыскать укатившуюся ручку.

— Твой помощник очень сильно пытался меня не пускать, — заверила Анна.

— Я знаю, что это неправда, — отозвался Филипп.

Он улыбнулся, и Анна тоже не смогла сдержать улыбки. Даже усталый он был сейчас такой красивый. Свет падал ему на всклоченные волосы, играя