Слуга Света - Павел Филатов

— Венсан, дружище, не кипятись. Жан до конца придерживался своих идеалов и поступил так, как считал правильным. Разве можно его за это винить?

Значет Ардсаша, на самом деле, зовут Венсан. Красивое имя. В сотни раз лучше придуманного им, из соображений конспирации.

— Надо признать, определенное рациональное зерно в вами задуманном есть. Это действительно могло бы сработать. Только нельзя лишать людей права выбора, нельзя навязывать им то, что тебе кажется верным. Просто нельзя. В этом я полностью солидарен с Жаном. Именно поэтому я не позволю вам претворить задуманное в жизнь.

— Интересно как? — поинтересовался Алан.

— Если ты не заметил, то у моих друзей, охотников, с собой арбалеты. И поверь, они умеют ими пользоваться!

— Вы не хуже меня знаете, что не сможете нас убить. У вас на это духу не хватит!

— Зачем же нам вас убивать? — улыбнулся эр Серхио. — Есть у меня одно интересное одурманивающее средство, притупляющее чувствительность. Наркотик. Убить вас сознательно они все еще не смогут, но вот выстрелить в ногу им теперь вполне по плечу. Но это крайняя мера. Отдайте нам сферу, и, никто не пострадает. В противном случае, стрела в ноге, а сферу мы забираем сами. Вас, конечно же, подлатаем и обеспечим должный уход, а сферу за это время спрячем в надежном месте. Поэтому, еще раз предлагаю, отдайте мне сферу, и все будут счастливы!

У меня внутри все похолодело. Не хотелось мне получать стрелу, пускай ее потом и извлекут, а рану залечат. Но ведь и сферы-то у меня нет! Хотя, зная товарища, можно было утверждать, что сдаваться без боя совершенно не в его стиле. Поэтому, мне могло обломиться и просто так, за компанию, чтобы под ногами не мешался.

"Ал, что будем делать?"

"Драться!"

"Сдурел?"

"Вовсе нет! Я получил разрешение на использование сферы. Я даже уже не в шаге, а во вздохе, от спасения своих родителей. Я не отступлю, даже если мне придется убить этого старого дурака!"

"Алан, нельзя так!"

"Заткнись".

Алан не собирался продолжать разговор ни со мной, не с эром Серхио. Он уже все для себя решил, и разговоры считал самой обычной тратой времени. Ал не стал больше размениваться на слова. Он резко прыгнул вперед, и ударил, не готового к атаке эра Серхио, ногой в ухо. Мужчина отлетел в сторону, и без чувств сполз по тюкам.

Так нельзя было поступать, нельзя!

Я кинулся вперед, намереваясь, остановить друга, однако просто не успевал за ним. Он двигался, очень быстро, словно и не был ранен. Я знал, что в рукопашной он гораздо сильней меня, но даже и не предполагал, что его мастерство столь велико.

Охотники действительно умели пользоваться арбалетами. Но толи от природы страдали косоглазием, толи излишне волновались, когда стреляли в человека, толи наркотик им разум затуманил чересчур сильно. Так или иначе, но в Алана они так и не попали.

Зато попали в его рюкзак.

Две стрелы пробили ткань, и я отчетливо услышал стеклянный звон.

Алан остановился на месте. На его лице отчетливо читалось изумление. Он поднес рюкзак к своим глазам, и увидел, как из всех его щелей потек розоватый дым. Он вдохнул этот газ, и тут же отбросил мешок в сторону.

Я успел заметить, как изменились его глаза в этот момент. Они стали совершенно дикие, налились кровью.

Не зря, я последовал наитию и намочил платок на пристани. Я прижал его к лицу, и бросился к другу. Собирался повалить его на землю, и сдерживать его, чтобы не наделал глупостей, пока не прекратится действие газа.

У меня ничего не вышло — он увидел меня и встретил прямым в нос. Колокольный звон, перед глазами все потемнело, и я почувствовал, как серию ударов обрушилась мне на ребра, печень и почки. Захват руки. Хруст. И я оказываюсь, отброшен на пол.

Боль затуманила разум и я закричал.

Через несколько томительных мгновений, перед глазами все прояснилось, пелена схлынула.

Я лежал на полу и плакал не столько от боли, сколько от бессилия. Видел, как Алан, особо не напрягаясь, свернул голову Жана, словно цыпленка.

Поэтому нельзя использовать такие методы борьбы, как придуманный Дереком газ! Они могут обратиться против своих создателей!

Я увидел, как Алан переключился на одного из охотников, жесточайшим образом его избивая. У мужчины не было не малейших шансов, одолеть обученного драться, и сошедшего с ума от злости, агента Света.

Я не могу на это смотреть.

Не хочу принимать в этом участия!

Я не хотел здесь быть. Я не хотел видеть, что сейчас будет происходить.

Мне здесь не место! — закричал я в голос.

Дверь, с позолоченной, немного изогнутой ручкой, появилась, рядом со мной, в полу.

Сил не было. Болело все тело. У меня совершенно не осталось сил, даже на то, чтобы, всего лишь подняться на ноги. Тогда я пополз вперед, помогая себе, целой рукой.

До двери я дополз.

Открыл ее.

И свалился в нее бесчувственным кулем…

Глава 29.

Вместо эпилога

Как бы то ни было, но заканчивается все, в том числе и летние каникулы. Они вот вроде и длинные, но пролетают совершенно не заметно, как один, не уловимый миг.

В парке полным-полно желтых листьев. Они лежат на газонах, лавках, закрывают дорожки, заметно прореживали зеленые кроны деревьев.

День становился все короче, а вечера прохладней.

В парке я был не один, а со своим лучшим другом, Сашкой. Мы сидели на лавочке, и пили лимонад. Санька периодически курил. За месяцы моего отсутствия эта вредная привычка стала нормой его жизни. Сегодня мы вместе закончили последние приготовления к школе — закупили учебники, которых не оказалось в школьной библиотеке, тетради, ручки и дневники. До начала занятий оставалось чуть меньше недели.

Свежий воздух, пронизанный запахами недавнего дождя, приносил с собой блаженную прохладу. Последние пару недель в городе стояла удушающая жара. Так что таким изменениям в погоде я был только рад.

…Домой я вернулся в середине лета, в июле. По внутренним ощущениям, все путешествие заняло не более двух недель. За это время как на Земле, минуло целых четыре месяца. Из холодного марта я попал в жаркое лето. Та самая разница течения времени в мирах, не допускала исключений.

С мамой случилась истерика, когда я избитый, окровавленный, со сломанной рукой и слезами на глазах, позвонил в дверь. Она плакала от радости и не отпускала меня, крепко сжав в объятиях. Только минут через пятнадцать мне удалось донести до нее мысль, что мне плохо, и ее объятия причиняют сильнейшую боль моей сломанной руке. После этого мы, позвонив и обрадовав папу, рванули в больницу.

Мне совсем не хотел шокировать маму. Я хотел на Станции попасть в госпиталь, чтобы домой вернуться здоровым и полным сил. Однако не получилось. Произошло чудо, или как еще можно назвать это происшествие — я не попал на Станцию. Дверь, в которую я заполз, спасаясь от разъяренного Алана, открылась в мой родной подъезд. Хорошо, что в нем, в момент моего появления, никого не оказалось!

Кое-как, опираясь на перила, я добрел до своего этажа.

Почему все получилось именно так, я не понимал. Ведь ничего особенного я не сделал. Разве что смог сам, без посторонней помощи, убежать из мира, который полюбил всем сердцем, и которого скоро не будет. А так, получилась вполне банальная дверь, вовсе не отличимая от виденных мной ранее. Но вот результат. Каким-то чудом, мне удалось совершить то, что считалось невозможным даже в теории. Я переместился из одного мира в другой, избежав при этом попадания на Станцию.

Меня отнюдь не радовал этот факт, это мое маленькое достижение. Я молил Бога только об одном — чтобы об этом свершении не прознали силы Света. Им же наверняка захочется узнать, как мне вдруг, обычному пареньку, из закрытого, дикого мира удалось провернуть такой интересный фокус. Мне же совсем не улыбалось вновь иметь дело с одним из их агентов. Это беспокойство отпустило меня лишь через две недели, когда ко мне так никто и не пришел.

Вернувшись, домой, мне пришлось много врать. Причем врать, глядя в глаза, и, стараться еще себя ничем не выдать. Мне совсем не хотелось отправляться в психиатрическую клинику, а этого было бы не избежать, поведай я родителям, или врачам, где я был да что делал. Пришлось всем говорить, что не помню вообще ничего о событиях последних четырех месяцев. И откуда взялись все эти побои, и переломы я тоже не имею понятия — это уже сотрудникам милиции втирал. Их вызвал кто-то сердобольный, решивший, что так жестоко меня избили собственные родители. Нет, всего лишь лучший друг! Эх, до чего же я терпеть ненавижу людей, сующих свой нос, в чужие дела!

Моей теории о такой избирательной амнезии не очень-то поверили. Но другого варианта, я предложить не мог, поэтому всем пришлось мириться с тем, что есть. Тем более что при падении в доках на пол, я заработал легкое сотрясение мозга. На него все и списали.