Оставленные - Тим Хэй

Хлоя сияла. Она выглядела на пять лет старше в модном вечернем платье. Было видно, что они с Хетти побывали в салоне красоты.

Рейфорд размышлял, почему его дочь выглядит такой смущенной, и задавался вопросом, что думает о ней этот журналист. Ему было ясно, что Уильямс слишком стар для нее.

До обеда Рейфорд успел вздремнуть часа три и помолиться, чтобы он говорил так же смело и ясно, как с Хетти. Он совершенно не представлял, что она о нем думает, за исключением того, что было "очень мило с его стороны сказать ей все это". Он только не был уверен, был ли это сарказм или снисходительность. Он надеялся, что сделал все, что мог. То, что она провела некоторое время с Хлоей, могло пойти на пользу. Рейфорд надеялся, что Хлоя не так противится его идеям и не настолько узко мыслит, чтобы стать союзницей с Хетти против него.

В ресторане Уильямс смотрел только на Хлою и не обращал никакого внимания на Хетти. Рейфорду это показалось бестактным, но, по-видимому, ничуть не задевало Хетти. Возможно, Хетти за его спиной занялась сватовством. Рейфорд ничего не сказал Хетти о том, как она выглядит. Он сделал это нарочно. Она была эффектна, как всегда. Но Рейфорд больше не был намерен вступать на этот скользкий путь.

Во время обеда капитан легко поддерживал разговор. Бак попросил дать ему знать, когда он будет готов к интервью. После десерта Рейфорд сказал потихоньку официанту:

– Могли бы мы посидеть тут еще часок?

– Извините, сэр, но у нас много заказов…

– Надеюсь, вы не останетесь в убытке, – сказал Рейфорд, положив в руку официанта крупную купюру.

Попросите нас только тогда, когда это будет совершенно необходимо.

Официант бросил взгляд на купюру и положил ее в карман.

– Постараюсь не беспокоить вас.

На столе все время оставались наполненные стаканы с водой.

Рейфорд с удовольствием отвечал на первые вопросы Уильямса о его биографии, учебе, работе, но ему не терпелось перейти к рассказу о его новой жизненной миссии. Наконец-то перешли к этому вопросу.

Бак пытался сосредоточиться на ответах капитана, но вместе с тем он все время старался произвести впечатление на Хлою. Всем журналистам было известно, что он был одним из самых лучших интервьюеров. Этот дар, а также способность быстро анализировать данные, писать легко читаемые, увлекательные статьи сделали его тем, кем он стал.

Бак быстро проскочил предварительные вопросы. У него осталось положительное впечатление о Рейфорде. Рейфорд представлялся порядочным и искренним, остроумным и хорошо выражающим свои мысли. Он обратил внимание на то, что Хлоя многое унаследовала от отца.

– А теперь, – сказал он, – я хотел бы спросить вас, что вы думаете о случившемся во время того злополучного рейса в Лондон. Какие у вас соображения?

Бак имел в виду, что это можно будет использовать в статье.

– Мы оценим по достоинству человека, у которого есть личный опыт, – сказал он. – У вас есть шанс высказаться перед лицом всего мира.

Хлоя, улучив момент, мягко прикоснулась к руке Бака и спросила, не возражает ли он, если она отлучится на минуту.

– Я присоединяюсь к вам, – сказала Хетти. Бак с улыбкой смотрел, как они удаляются.

– В чем дело? – спросил он. – Это какой-то заговор? Они хотят оставить нас наедине, или они все это уже знают и больше не хотят слушать старые песни?

Рейфорд был крайне раздосадован, чуть ли не пришел в ярость. Второй раз за последние несколько часов Хлоя оставляет его в самый решительный момент. "Уверзю вас, что это не так", – сказал он с деланной улыбкой. Но у него не было возможности прервать разговор, пока они не вернутся. Вопрос был задан, он чувствовал, что готов дать ответ на него. Ему пришлось сделать решительный шаг и заявить, что его идеи могут быть расценены как слишком эксцентричные. Дальше он построил свой рассказ так же, как с Хетти. Он нарисовал пеструю картину своего духовного развития и за полчаса довел повествование до событий последних дней, останавливаясь на подробностях, которые представлялись ему существенными. Как раз тут и вернулись женщины.

Бак, не перебивая, слушал теорию, которую спокойно и четко излагал ему профессиональный летчик. Еще три недели тому назад Бак воспринял бы эти идеи как абсолютный бред. Что-то похожее он уже слышал в церкви и от друзей, но этот человек последовательно цитировал главы и отдельные стихи Библии в поддержку своих взглядов. А выступление двух проповедников в Иерусалиме, которое так напоминает предсказание о двух свидетельствующих в книге Откровения? Бак был ошеломлен. Наконец, высказался и он сам.

– Все это чрезвычайно интересно, – выпалил он. – Знаете ли вы последние новости?

Бак рассказал ему то, он видел в новостях Си-эн-эн, когда забегал на несколько минут в свою квартиру.

– Похоже на то, что уже тысячи людей отправляются к Стене Плача. Очереди тех, кто стремится послушать проповедников, растянулись уже на многие мили. Многие обращаются и сами отправляются проповедовать. Власти не в состоянии остановить их, несмотря на давление со стороны ортодоксальных евреев. Всякий, кто выступает против проповедников, становится либо немым, либо даже паралитиком. Многие солдаты из отрядов гвардии ортодоксов присоединяются к вооруженным отрядам, выступающим за проповедников.

– Поразительно, – отозвался пилот. – Но еще более поразительно то, что все это было предсказано в Библии.

Бак отчаянно пытался сохранить самообладание. Он не был вполне убежден в том, что слышал, но Стил произвел на него сильное впечатление тем, что связывал с предсказаниями Библии то, что происходило в Израиле. Однако ни у кого другого также не было никаких объяснений. То, что Стил прочел ему из книги Откровения, представлялось совершенно отчетливым. Может быть, это неверно, может быть, это просто суеверие, но это была пока единственная теория, которая так тесно увязывала все события, что могла претендовать на всеобъемлющее объяснение случившегося. Что мог добавить Бак к этим леденящим душу событиям?

Все внимание Бака сконцентрировалось на капитане Стиле. Пульс его участился, он не мог посмотреть в стороны, не мог двинуться с места. Он был уверен, что женщины могли слышать, как бьется его сердце. Возможно ли это? Может ли это быть истиной? То, что он видел явную руку Господа при разрушении воздушных армад Нордландии, – не было ли это прелюдией к подобному моменту? Может ли он отмахнуться от всего этого? Но не случится ли так, что он заснет, а проснувшись утром, вернется к своим обычными ощущениям? Не вернет ли его разговор с Бейли или Планком к прежнему настрою, не освободит ли от наваждения этих глупостей?

Он ничего не понимал. Тут требовалось все его внимание. Он хотел уверовать во что-то, что связало бы все воедино, сделало бы все осмысленным. Но вместе с тем Баку хотелось верить в Николае Карпатиу. Может быть, для Бака наступило жуткое время, когда он стал поддаваться влиянию сильных личностей? Это было непохоже на него. Но кто в эти дни оставался самим собой?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});