Лиловые орхидеи - Саманта Кристи

боже.

Он оставляет меня в состоянии сильнейшего возбуждения, выходит из машины и обходит ее спереди, чтобы открыть передо мной дверь.

– Кажется, нам надо поторопиться. – Он подмигивает мне.

Я закатываю глаза.

– Что? – говорит он, провожая меня ко входу в гостиницу. – Скажешь, твои трусики еще не намокли в предвкушении того, что я с тобой сделаю?

Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что его никто не слышал. Затем ускоряю шаг и слышу, как он хихикает у меня за спиной.

Как только двери лифта закрываются за нами, Гэвин быстро прижимает меня к стене и держит на расстоянии вытянутой руки, а мы смотрим друг на друга. Я поворачиваю голову – благодаря зеркалам нас видно со всех сторон. По мне заметно, как я его хочу. Я вижу, как он пожирает меня глазами. Я вижу эрекцию, натянувшую его брюки. Во. Всех. Направлениях. Сразу.

Гэвин наблюдает за тем, как я смотрю на наше отражение в зеркалах. Он обнимает меня, сильно прижимаясь ко мне, наклоняется и произносит:

– Я рад, что ты любишь зеркала.

Боже милостивый. Я знаю, что написано на странице девяносто семь. Теперь, зная, что он хочет сделать, – что он хочет, чтобы я сделала, – я не могу решить: эта поездка в лифте на третий этаж – самая длинная или самая короткая поездка в моей жизни?

Гэвин выходит из лифта и тянет меня за собой, понимая, что теперь я знаю то же, что и он. Я ожидаю, что Гэвин сразу поведет меня в ванную, но он этого не делает. Не говоря ни слова, он останавливается у бара и наливает мне бокал вина. Я выпила два бокала за ужином, но он совершенно верно полагает, что я немного… колеблюсь… сделать ли то, что он просит. Я выпиваю вино в три глотка. Потом осознаю, что я сделала это не только, чтобы чуть-чуть расслабиться, но и потому, что больше не могу ждать ни минуты. Я хочу его так сильно, что мое желание похоже на пытку. Если он прикоснется ко мне, я взорвусь. Если не прикоснется – я умру.

– Молодец, – со смехом говорит он, когда через несколько секунд я протягиваю ему пустой бокал. – Теперь приступим.

Он берет меня на руки, я обвиваю его ногами, и он прижимается ко мне ртом – наш поцелуй страстный, безжалостный и обольстительный. Он проносит меня сквозь гостиную в номере, через спальню в ванную. Гэвин сажает меня на большую гранитную столешницу между двумя раковинами. Он все еще не прервал наш поцелуй. Его язык входит и выходит из моего рта, имитируя действия, которые он собирается совершить с другими частями моего тела. Я обхватываю его язык губами и ласкаю его, показывая ему в ответ, что я могу для него сделать, – хотя этого и нет в сценарии.

Гэвин расстегивает мою блузку и стягивает ее с плеч. Я тянусь к его футболке. Он отводит мою руку.

– Не-а.

Он улыбается, когда я возвращаю руки на столешницу. Затем Гэвин расстегивает мне джинсы, и я поднимаю ягодицы, чтобы он смог их с меня стянуть. Он широко раскрывает глаза, а его зрачки расширяются при виде моих намокших трусиков.

– Ты этого хочешь, милая, – говорит он, проводя пальцем по клитору сквозь маленький треугольник шелковой ткани.

Меня охватывает трепет, я чуть не кончаю от этого легкого прикосновения.

– Какая ты мокрая.

Он отодвигает ткань в сторону и с легкостью вводит в меня палец, тут же вытаскивает его и облизывает.

О боже, и я это написала! Чем я вообще думала?! Мое тело гудит в предвкушении. Я знаю, что будет дальше. Я знаю, что будет после того, что будет дальше. При мысли об этом я становлюсь еще более влажной.

Он спускает чашечки бюстгальтера и облизывает, посасывает и сжимает мои соски, пока я не начинаю умолять его:

– Боже, Гэвин… давай уже! сделай это! – кричу я, извиваясь под ним на столешнице.

Я чувствую его улыбку у себя на груди. Я вижу, как он улыбается. Ведь именно это мне и нужно делать. Смотреть. Я должна смотреть, как он заставит меня кончить в ярком свете ванной комнаты. И я знаю, что он будет смотреть на меня, когда будет это делать. Ну разумеется. Ведь я же так и написала.

Он стягивает с меня полоску моих трусиков. Поверхность подо мной уже мокрая от моего желания. Он – все еще полностью одетый – опускается на колени. Я хочу запустить пальцы в его волосы. Я хочу плотно прижать его язык к себе. Я хочу схватить его за плечи. Но не делаю этого. Я не так написала.

Он широко раздвигает мне ноги, сгибает колени и ставит стопы на столешницу.

– Черт, какая ты красивая, – говорит он.

Выпитое мерло не помогло – я уверена, что сейчас я такого же цвета, как вино.

Он поднимает глаза и встречается со мной взглядом в тот момент, когда прикасается ко мне языком. Я вскрикиваю. Я содрогаюсь. Я крепко хватаюсь за столешницу руками. Но не отвожу глаз. Его язык глубоко входит в меня, затем он сменяется его пальцами. Он облизывает и ласкает меня, а его плечи удерживают мои ноги широко разведенными, так что я не могу напрячь бедра. Это усиливает мое возбуждение и приводит меня к самому быстрому, самому сильному и самому неистовому оргазму, который я испытала за свои двадцать шесть лет. Мои глаза ненадолго закрываются вопреки моей воле, а все мое тело содрогается. Я снова открываю глаза и вижу, что он торжествующе наблюдает за каждой моей пульсацией, до самой последней.

Я бессильно падаю на зеркало позади меня. Гэвин вытирает рот полотенцем.

– Боже, я никогда не видел ничего более сексуального, милая.

Я, разумеется, густо краснею. Из-за того, что он сделал. Из-за того, что нам еще предстоит сделать.

Гэвин понимающе смотрит на меня и широко улыбается. Когда я снова обретаю контроль над своим телом, я наклоняюсь и помогаю ему раздеться. Я могу это сделать. Это разрешено. Я поднимаю край его футболки, и потом он стягивает ее через голову. Я прикасаюсь к каждому сантиметру плоти, до которого могу дотянуться, проводя пальцами по его подтянутому прессу, сильной груди и широким плечам. Я опускаю взгляд и вижу, что он настолько возбужден, что его эрекция выглядывает из брюк цвета хаки. Я провожу пальцем по головке и улавливаю появившуюся капельку. Я расстегиваю и приспускаю его брюки. Затем стягиваю трусы и брюки вниз, пока они не падают на пол.