Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов

сжаться и притянуть к себе лишь физической силой.

Целовать его — словно пробовать собственную свободу. Выходит неловко, совсем по-детски, но пьянит не хуже самого крепкого вина из отцовских погребов.

Ей страшно отстраниться, страшно взглянуть Блезу в лицо и сгореть от стыда, страшно отступить после уже начатого.

Его губы чуть двигаются навстречу, и Ада торопливо льнет к наемнику всем телом, скользит бедрами вверх по его ноге и тихо вздыхает, прижавшись к ней плотнее сквозь ткань штанов. Рука ложится на ее бедро, словно бы неуверенно, но тягучему жару внизу живота достаточно и этого, чтобы скрутиться до боли. Он кружит голову, требует большего, требует немедленно унять себя.

Ада накрывает чужую руку своей, сплетая пальцы, и заводит под полу рубашки. Тело вспыхивает мурашками, трепещет, словно крохотная свеча перед лицом урагана. Губы ловят тепло его губ, пока прохладные пальцы пересчитывают ее ребра, больше не сокрытые от них одеждой — лишь голой кожей.

Затвердевшие соски трутся о ткань рубашки, в одно мгновение ставшей слишком грубой, и Ада давит несдержанный стон — оглушительный в ночной тишине — накрывая и сжимая грудь чужой ладонью.

Она отпускает его руку, вновь тянется к губам, когда юркой змеей Блез выворачивается из-под нее и оказывается на ногах. На миг оторопевшая, Ада заливается краской хлынувшей к лицу крови.

— Не стоит тебе этого делать… — хрипло, растерянно, выдавливает наемник и прочищает горло прежде, чем договорить: — … принцесса.

— Прости, — от жара на глаза наворачиваются слезы, — я тороплюсь, да? Все делаю не так? Я раньше… не была с мужчинами, я не знаю, как следует…

— Ты не поняла. Я был с мужчинами. Только с ними, — Ада запинается, глядя на Блеза во все глаза, пока он чуть неуклюже усмехается и продолжает: — Я не тот, кто тебе нужен для этого.

Мысли путаются в еще пару мгновений назад занятой лишь всепоглощающим желанием голове, будто сотни нитей. Они вышвыривают из своего хаотичного клубка вопросы и пожеванные обрывки воспоминаний о минувших днях. Она и вправду услышала все верно, а он говорит правду? Как могло все оказаться именно так? Как могла она не заметить хоть чего-то, ни на минуту не усомниться в верности всех сделанных выводов? Как могла столь подло опутать саму себя паутиной заблуждений и столь же бездумно ей поддаться? Ее столь сильно влекли исходящие от него опасность, неизвестность, уверенность, и даже на миг она не сомневалась, бесстыдно льстила себе убежденностью, что его отношение к ней продиктовано ничем иным, как ответным интересом. Жестокая правда, представшая перед Адой в худший из возможных моментов, обжигает горечью желчи, неприятно щиплет в носу и глазах.

— Не принимай на свой счет, — заметивший ее смятение даже в слабом свете, Блез садится обратно на кровать, и матрас вновь прогибается под их общим весом. — Ты мне нравишься, но спать мы будем раздельно.

Аде кажется, что если коснуться ее горящих щек — и в самом деле можно обжечься. Доводилось ли ей хоть раз прежде оказываться в более неловком положении? Ада никак не может вспомнить.

— А они? — выдавливает она из себя не подумав, лишь бы заполнить наступившую неудобную тишину, и ойкает. — О боги… Я не должна такое… — от стыда она прячет лицо в ладонях и мотает головой, признавая поражение: — Я не знаю, что сказать, я просто ужасна, понимаешь… Я увидела во всем то, что сама хотела увидеть, и поступила так отвратительно… И сейчас мне не стоило спрашивать, конечно не стоило, просто раньше я никогда не встречала…

— Встречала, — Ада невольно поднимает на него глаза, услышав короткий смешок. — Как там у вас, имперцев, заключают браки? Между служителем Тара и служителем Тары, которые могут заделать ребенка? Знатные лицемеры никогда не сознаются, что трахали, трахают или хотят трахать кого-то не того. Ну, а что до меня, — он в очередной раз приглаживает волосы, то и дело лезущие в лицо, и притихшим голосом обращается к светильнику. — Пока мы с Мавром живы и оба топчем землю империи — мне никто не нужен так близко. Бери себе любого, если хочешь, мешать не стану, — Блез невольно усмехается, но тут же вновь серьезнеет. — Сир прав, никто не заслуживает страдать и умирать из-за меня. И больше я никому этого не позволю.

В один миг все вдруг выстраивается в единый ряд, столь безупречный, что от пришедшей догадки у Ады перехватывает дыхание. На свои места встают все прежде непонятные ей части картинки, а пустующие места заполняются будто по мановению руки чародея.

— Так этот парень… Киллиан? Поэтому именно его…

Наемник поворачивается к ней немного ссутулившейся спиной, и Аде становится совестно за собственные любопытство и несдержанность. Она закусывает уже начинающую побаливать губу и пытается подобрать слова, когда он протягивает руку к светильнику, и комната захлебывается во мраке, прорезанном лишь слабым светом луны.

— Сделай мне одолжение и ложись спать, принцесса, — устало просит тьма голосом Блеза.

Глава 16, или Времена и нравы

1150 год от Прибытия на Материк

— Позвольте же мне подытожить все то, что я сказал прежде. Я уверен, что за мои слова кто-то быстро попытается обвинить меня в жестокости, бессердечности, трусости и только боги знают чем еще, но я этого не боюсь. Я искренне хочу донести до людей — до людей, я подчеркиваю, — что мы могли перестараться со своей добротой и желанием угодить всем и вся. Я прошу всех вас задуматься о том, что, не введи парламент и императрица Сиглинда мораторий на смертную казнь для абаддонов, по крайней мере один из них мог бы сдержать соблазн применить свои силы, а по крайней мере двое людей сейчас были бы живы. Задумайтесь, стоит ли давать поблажки одним во вред другим? Во вред вам и вашим детям?

Стоящий за трибуной мужчина умолкает и, не скрывая самодовольства, окидывает взглядом своего оппонента, так и не проронившего ни слова за всю получасовую речь, не перебившего даже звуком, хоть и — Каллен был абсолютно уверен, что глаза его не подводили — несколько раз до побелевших костяшек сжимавшего кулак. В помещении уже становится душно из-за всех собравшихся людей и небольшого, плохо вентилируемого пространства, страшно было даже подумать о том, что может начаться здесь, когда спор не только вспыхнет, но и в считанные мгновения станет жарче.

Небольшую сцену в самом низу одно за другим обхватывают полукольца зрительских мест, сперва идущие вровень друг за другом — для самых важных