Дети ржавчины - Михаил Тырин

Я уже был окружен водой на много километров, когда заметил вдали на фоне синего океана темное пятнышко, свободное от огня. Мне так и захотелось воскликнуть "Земля!", подобно мореплавателю, заблудившемуся среди параллелей и меридианов. Земля оказалась маленьким скалистым островом, на котором практически негде было посадить машину. Однако с этой точки проглядывались еще два острова, и я направил истребитель к ним.

Вскоре стало ясно, что я движусь над архипелагом - группы островов попадались через каждые десять-пятнадцать минут полета. Ни один из них не радовал взгляд, я видел только монотонное чередование больших и малых скал, поднимающихся из океанской воды. Зато мне ни разу не попался ни один аэроид. Острова были чистыми.

Я продолжал углубляться в океанские просторы, не забывая время от времени следить за курсом по навигационным приборам - не хватало только заблудиться. Скоро архипелаг закончился, меня же еще подгонял азарт. Однообразная волнистая поверхность воды все стелилась и стелилась подо мной, и уже начинало шевелиться в душе беспокойство - не пора ли обратно?

Но чтобы начать обратный путь, нужна какая-то точка отсчета. Я решил, что найду еще один новый остров, пусть самый крохотный, и тогда уже двинусь в обратную дорогу.

Я обнаружил свою точку отсчета, когда солнце миновало высшую отметку. Даже издалека было видно, что мне попался отнюдь не крохотный островок. Серая туманная полоска земли занимала весь сектор обзора. У меня заколотилось сердце - это был огромный остров, а может, новый континент! Поистине, меня ждала великая минута.

Машина опустилась на широком песчаном берегу. Я откинул колпак и спрыгнул на мелкий чистый песок. Затекшие ноги едва сгибались, немного болела голова. Я настороженно озирался и прислушивался. Но вокруг было тихо. Уютная и добрая тишина.

Я вдруг почувствовал, как дышит жаром корпус истребителя - полет затянулся, и двигатель буквально горел. Нам еще не приходилось летать так долго, поэтому я не поинтересовался у Надежды, сколько часов полета выдерживает эта машина.

Пляж заканчивался обрывистым уступом, по верху которого росли сосны. Вся природа казалась чистой и нетронутой, как на картине средневекового живописца. Я прошел босиком вдоль пенистой кромки воды, до врезающейся в воду скалы, и там поймал трех больших крабов.

Через полчаса я отдыхал, лежа на траве, выгрызая мясо из запеченных крабовых клешней и любуясь спокойным, почти сонным океаном. Интересно, сколько сотен километров я сегодня преодолел? А может, это вовсе не океан, а море, и я просто на другом берегу?

Возвращаться сейчас на остров я не мог - скоро начнет темнеть. Заночевать придется здесь. Однако, пока не село солнце, требовалось провести тщательную разведку. Я забрался в порядком опостылевшую утробу машины и запустил двигатель.

Не меньше часа я потратил, чтоб обследовать свои владения. Я убедился, что эта земля моя и только моя. Никаких дорог и поселений, никаких Холодных башен и аэроидов - только трава и деревья. Мне попадались и животные - несколько раз я видел лосей, а однажды, пролетая низко над лугом, я заметил разбегающихся кроликов.

Я засыпал в эту ночь под шум прибоя. А проснувшись, уже знал, с чем вернусь на базу. Отныне каждому недовольному я смогу обещать не что-нибудь, а землю обетованную.

АЛЬТЕРНАТИВА

С новой земли я привез удачу. Погонщики действительно перебесились, и на следующий день не нашлось никого, кто посмотрел бы на меня косо или сказал дурное слово. Первые дни я вел себя настороженно, с людьми не заигрывал, выдерживая дистанцию. Было видно, что меня побаиваются. Меня это устраивало.

Друг Лошадей разъезжал по деревням и, пользуясь авторитетом погребального мастера и умением убеждать, заключал соглашения об охране крестьян. Я распределял пилотов и машины, посылал их на патрулирование. Сначала приходилось делать легкий нажим на своих людей, чтоб заставить их работать, потом стало проще. Погонщики распробовали самогонку, которую крестьяне очень умело выделывали, познакомились с молодыми крестьянками, ну и, в конце концов, многие так и остались жить в деревнях.

Жизнь пошла своим чередом. Я так и не рассказал никому про свое открытие, решив приберечь тайну на черный день. О новой земле узнала только Надежда. Она спросила, нет ли там людей. Я сказал, что нет.

- Ты хорошо проверил? - уточнила она.

- Я облетел столько, что за год не пройти. Если бы на этой территории жил хотя бы один человек, он оставил бы какой-то след.

Надежда кивнула и больше не спрашивала об этом.

Мое открытие не лишило смысла прежние проекты. Мы могли теперь просто переселиться на новую землю и взять с собой всех желающих, но нельзя было сделать это в один день. Тут следовало очень серьезно готовиться. Нас было слишком мало, чтобы решать судьбу населения целого континента. А кроме того, для подобного дела нужно еще заработать авторитет.

Однако наши усилия неожиданно быстро дали плоды, дело стало раскручиваться как маховик. Слухи разбежались по земле, и уже через пять дней после первого полета к нам явилась делегация из какой-то деревни, чтобы попросить хотя бы один истребитель. Я отказал просителям. Не потому, что мне было жалко машины. Мы обсудили с Подорожником, как будем заботиться о своей безопасности, и решили следовать нескольким принципам. Один из них - не идти на поводу у чужой инициативы. Если мы будем, как добрые волшебники, раздавать боевые машины направо и налево, очень скоро они обратят свои пушки против нас.

Я пообещал крестьянам-ходокам, что каждое утро к ним будут прилетать две машины и охранять их дома и наделы. Но за штурвалами будут сидеть наши люди. Людей, правда, уже не хватало, к тому времени мы обслуживали четыре деревни. Заодно подыскивали среди их обитателей молодых, сообразительных и смелых ребят, которых можно обучить вождению. Только так - сами ищем и сами предлагаем, чтобы не пропустить в свои ряды злоумышленников. Метод был изобретен задолго до меня, по такому же принципу подбирало кадры Ведомство.

Обучать крестьянских парней оказалось не в пример сложнее, чем погонщиков. Они боялись любых предметов, имеющих собственную силу. Старые вещи внушали им страх, если их свойства нельзя было объяснить простыми понятиями и простым языком. Они боялись не только подниматься в воздух в качестве пассажиров, но и смотреть, как истребители, ревя двигателями, отрываются от земли и садятся. Они зажмуривали глаза и закрывали ладонями уши, если находились рядом.

И все же дело двигалось. Избавившись от страха, крестьянин садился за штурвал - когда сам, а когда мы запихивали его в кресло едва ли не силком. После этого для меня наступала пора удивляться. Полудикие люди настолько быстро осваивались в кабине, словно полжизни ходили в аэроклуб. Чем моложе был начинающий пилот, тем быстрее он переставал бояться и тем лучше держал штурвал. Про себя я начал называть крестьян-новобранцев "чкаловцами".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});