Дневники няни - Эмма Маклохлин

— Ты. Не имеешь представления. О чем говоришь. Ясно?

Каждое слово падает тяжелой пощечиной.

— И. На твоем месте. Я была бы поосторожнее. Когда. Говоришь. О нашей семье.

Мистер N. нетерпеливо сигналит во дворе, пугая щенка, который в ответ разражается звонким лаем. Мы уже стоим у подножия лестницы, когда шум будит Грейера.

— Нэнни! — кричит он. — НЭЭЭЭННИИИИ!!!

Миссис N. проталкивается мимо меня.

— Черт, эта собака! — бормочет она, маршируя на кухню. Толкает дверь, и собака с ожесточенным тявканьем вырывается на волю.

— Возьмите ее, — требует она, грубо поднимая щенка за шиворот.

— Но я не могу…

— НЭННИ, ИДИ СЮДА! Я БОЮСЬ ТЕМНОТЫ! ВКЛЮЧИ СВЕТ! НЭННИ, ГДЕ ТЫ?

— Я сказала: возьмите собаку!

Миссис N. сует щенка мне в руки. Лапы его беспомощно болтаются в воздухе в поисках опоры, и я инстинктивно подхватываю собачку, прежде чем она успевает упасть. Миссис N. распахивает входную дверь, хватает со столика сумочку, вынимает чековую книжку и принимается яростно черкать пером, пока я нерешительно смотрю наверх.

— Возьмите!

Она протягивает чек.

Я поворачиваюсь и прохожу мимо нее, на гравийную дорожку, под все усиливающиеся истерические вопли Грейера:

— НЭЭЭЭЭНННИИИИ! ХОЧУ НЭЭЭЭЭНННИИИИ!!!

— Приятной поездки, — кричит она вслед, когда я, пошатываясь, плетусь по дорожке, освещенной фарами «ровера», и усилием воли переставляю ноги.

Сажусь на переднее сиденье и прыгающими руками застегиваю ремень безопасности на себе и щенке.

— Вот как? — удивляется мистер N., глядя на него. — Да, наверное, Грейер еще слишком мал. Может, через несколько лет…

Он включает зажигание, выезжает со двора, и, прежде чем я успеваю обернуться и запечатлеть в памяти дом, все заслоняют деревья, и машина мчится по тихим проселочным дорогам.

Мистер N. останавливается у опустевшей паромной переправы, и я открываю дверцу.

— Ну, — произносит он с просветленным видом, словно его только что осенило, — желаю успеха с MCATs[78] — говорят, это чистое убийство.

Не успевает дверца захлопнуться, как машина срывается с места. Я медленно вхожу в почти безлюдный терминал и смотрю расписание. Следующий паром почти через час.

Щенок извивается у меня под мышкой, и я оглядываю зал ожидания в поисках чего-то вроде сумки. Обращаюсь к парню, закрывающему прилавок с пончиками «Данкин донатс», и прошу пластиковые пакеты и веревочку для поводка. Вытаскиваю из рюкзака всю одежду, рассовываю по пакетам, устилаю рюкзак оставшимися тряпками и сую туда собачку.

— Ну вот, лежи.

Она смотрит на меня и тявкает, прежде чем принимается жевать пластик. Я почти падаю на облупленное оранжевое сиденье и пристально рассматриваю лампу дневного света на стене.

В ушах все еще звенят его вопли.

Глава 12

БЫЛА ОЧЕНЬ РАДА

Но никто не знал, что думает по этому поводу Мэри Поппинс, поскольку Мэри никогда и ни с кем не делится своими мыслями.

Памела Трэверс. Мэри Поппинс

— Эй, леди!

Спросонок я подскакиваю.

— Последняя остановка — Порт-Оторити! — орет водитель автобуса.

Я торопливо собираю поклажу.

— И на вашем месте, девочка, я больше не пытался бы протаскивать животных на транспорт! Или в следующий раз пешком будете шагать обратно в Нантакет! — добавляет он, с плотоядной ухмылкой щерясь на меня из-за баранки.

Щенок испускает тихое негодующее рычание, и я сую руку в рюкзак, чтобы успокоить его.

— Спасибо, — бормочу я.

«Жирнопузый!»

Спустившись в вонь терминала, я зажмуриваюсь от яркого света, отражающегося в оранжевом кафеле коридора. Часы «Грейхаунда»[79] показывают 4.33. Я осматриваюсь, чтобы немного прийти в себя, и соображаю, что мой адреналин полностью растрачен. Опускаю рюкзак на пол и стаскиваю фуфайку. В туннеле уже стоит влажная жара, распространяющая запах застарелого пота. Я поскорее выбираюсь на улицу, двигаясь мимо закрытых газетных и кондитерских киосков, чтобы только найти такси. У выхода на Восьмую авеню терпеливо дожидаются проститутки и водители. Я выпускаю собачку на поводке, и она немедленно орошает ближайшую мусорную урну.

— Куда? — спрашивает таксист, когда я лезу внутрь вслед за своими мешками.

— Угол Второй и Девяносто третьей улиц, — отвечаю я, опуская стекло. Роюсь в рюкзаке в поисках бумажника, и оттуда немедленно показывается пыхтящая рыжая голова.

— Мы почти дома, малышка. Скоро приедем.

— Верхний Ист-Сайд, говорите?

— Да, Девяносто третья.

Из открытого бумажника выпархивает чек миссис N. и опускается на пол.

— Черт, — бурчу я, принимаясь шарить в темноте.

«Выплатить: Нэнни. Сумма: пятьсот долларов».

Пятьсот долларов. Пятьсот долларов?

Десять дней. Шестнадцать часов в день. Двенадцать долларов за час. Ближе к шестнадцати сотням… нет, восемнадцати… нет, девятнадцати!

ПЯТЬСОТ ДОЛЛАРОВ!

— Погодите! Мне нужно на Парк-авеню, семьсот двадцать один.

— Как скажете, леди. — Он делает резкий разворот и говорит: — Платить вам.

«Ты и понятия не имеешь сколько».

Отпираю дверь квартиры и осторожно вхожу. Темно и тихо. Кладу рюкзак, и щенок немедленно выбирается оттуда, пока я бросаю остальные пакеты на мраморный пол.

— Писай где захочешь.

Тянусь к реостату, регулирующему освещение, и центральный стол озаряет узкий круг света. Единственная лампа льет нежные желтые волны на хрустальную чашу. Я наклоняюсь и опираюсь руками на стекло, придавившее круглую бархатную салфетку. Даже сейчас, даже в нынешнем полубезумном состоянии я отвлекаюсь от мыслей о семействе N., увлеченная убранством квартиры N. И, как меня вдруг осеняет, разве не в этом все дело?

Я отстраняюсь, дабы обозреть два идеальных отпечатка ладоней, оставленных на стекле. Решительно шагая из комнаты в комнату, включаю медные лампы, надеясь, если я озарю дом, то пролью свет истины на так и не решенную загадку: почему чем больше работаешь, тем больше ненависти к себе возбуждаешь?

Открываю дверь в кабинет.

Мария старательно сложила почту миссис N. на письменном столе именно так, как она любит: конверты, каталоги и журналы, все в отдельных стопках. Я перебираю их, листаю календарь.

Маникюр. Педикюр. Шиатсу. Декоратор. Ленч.

— Вице-президент по перекидыванию дерьма с места на место, — ворчу я.

Понедельник. Десять утра. Собеседование: «Няни — это мы».

Собеседование? Я быстро просматриваю записи за последние недели.

Май, 28. Собеседование с Росарио. Июнь, 2. Собеседование с Ингой. Июнь, 8. Собеседование с Малонг.

И это началось назавтра после того, как я сказала, что не смогу ехать в Нантакет из-за выдачи дипломов! Я с мгновенно пересохшим ртом читаю пометки на полях календаря.