Овермун - Диана Чауш

- Так и будем стоять?

- Мне дурно.

Блондинка шумно вздохнула, откинулась на спинку сиденья. Еще минуту она смотрела в голубые небеса и слушала шум близлежащей дороги. А потом медленно произнесла:

- Почти год у тебя столько поклонников, что мне и не снилось. И ты еще не научилась выносить их выходки...

- Этот особенный, - ответила Карина, - тебе не понять.

Алиса вздохнула вновь:

- И в чем же его особенность? Небось, в изощренности глупостей?

Карина попыталась улыбнуться. Ничего не вышло, и она насупилась:

- Это похоже на то, как если бы Артем однажды пришел к тебе и стал истекать слюной.

- Скверно, - ответила Малина. - Но, пожалуй, я не стала бы убегать от него, а поговорила бы.

- С Артемом говорить легко, он мужчина и все понимает.

- А этот что же? Не мужчина?

- Мальчишка. Совсем-совсем зеленый, наивный, самоуверенный.

Она посмотрела в сторону, желая подобрать слова. Алиса мученически взглянула на восходящее солнце, однако водитель все не торопилась трогаться.

- Он такой хрупкий... Мне кажется, его нельзя обижать.

- Он - не твоя забота, ты не обязана мучить себя, чтобы угодить своей совести.

Наконец-то мотор зарычал, как дикая кошка. "Феррари" медленно сдвинулся с места, чтобы чуть притормозить перед дорогой, а потом влиться в поток машин. Ветер бушевал, развевая волосы обеих девушек, спутывая и приглаживая. Солнце было еще не так высоко, чтобы наступила жара, и поэтому в салоне царила прохлада.

- Да, Алиса, он особенный, - Карина заговорила неожиданно и очень медленно. - Все очень странно... Мы, собственно, ровесники, в школу поступили вдвоем, когда нам было по шесть лет, и сразу во второй класс. Закончили рано, поступили рано. Он пошел на журналиста, я - на международный бизнес. Он уже и на работу устроился, а я чувствую, что мне моя специальность уже ни к чему... Вот так и сложилось, что вроде бы не чужие люди, а так круто разделены. Все и всегда у нас было хорошо... Но когда я переехала, сменила номер телефона...

- Что произошло? - спросила Алиса.

- Он все еще пытается удержать меня рядом с собой. Это его так изменило... У меня слов нет, насколько.

- Я вижу результат. Раньше было лучше?

- Еще пару лет назад я даже не замечала, что он совсем непривлекательный и абсолютный зануда!.. Хотя нет, раньше я не замечала, что он настолько наивен. Не мудрено... Я в восемнадцать лет уже должна была отвечать за себя сама, а он все еще живет с мамой в двухкомнатной квартире.

Алиса поняла, что Карина больше не хочет говорить, и попыталась возобновить беседу:

- А отец что же?

- О-о, будь его отец с ним, таким бы он точно не стал, - пробормотала она. - Михаил был русским спецназовцем, руководил отрядом. Он погиб в Чечне, когда Саше было всего четыре года... У его матери в Одессе были родственники, вот они и переехали. Мама Саше так и не разрешила пойти по следам отца.

Малинина хмыкнула и больше спрашивать не стала. Карина все мрачнела и мрачнела. Теперь даже солнце не могло прибавить им обеим энтузиазма.

- Ты говорила что-то насчет спасения?.. - Алиса заговорила тогда, когда они умудрились попасть в пробку. - Я имею в виду, Печурин тебе спас жизнь, а ты пообещала его отблагодарить и...

- Да, я понимаю, о чем ты. Он действительно спас мне жизнь...

Украина, Одесса.

Муниципальный жилой дом

Шесть лет до начала событий...

Заход солнца на крыше был поразительно красив. То ли из-за дивного пейзажа низкой череды жилых построек, густо украшенной зелеными шапками городских деревьев, то ли из-за оранжевого неба, в чьей увядающей красоте, словно яичный желток, светилось солнце, но стоять здесь, на пятом этаже родного дома в это время было просто захватывающе. Ветер мягко покачивал чью-то расшатавшуюся телевизионную антенну, и вероятно, что прямая трансляция по футболу с ближайшего стадиона омрачалась белыми полосками и "мухами".

Подходить к краю крыши и свешиваться через ограждение, как это делали дворовые мальчишки, Карина всегда боялась. Вот и теперь любопытство взглянуть вниз, на ряд балкончиков и новенькое авто папы, заглушалось почти паническим страхом. Карина стояла поодаль, глядя прямо перед собой. Она отчетливо видела то место, где, по идеи, должен находиться солнечный диск. Но глаза предательски слезились, не желая рассмотреть подробности заката.

Внезапно она вспомнила, ради чего пришла сюда. Несколько минут успокоения миновали, как и чары закатного солнца. Страх Карины Акиллер улетучился, и она невесомым шагом подступилась к краю. Слезы хлынули у нее из глаз.

Осталось совсем немного, когда сегодняшний день канет в лету, минуя и забываясь. Когда-нибудь он сотрется из всякой человеческой памяти, и, вероятно, лишь осуждение будет касаться разума тех, кто вновь услышит об этой истории. "Хм, та самая Акиллер? Слышали, слышали. Да, покончила жизнь самоубийством... С крыши спрыгнула" Но как же горько думать об этом! И нужно ли? Ведь цель этого последнего, умирающего дня, уходящего света - прекратить бессмысленное существование, изменить его на нечто иное, пусть даже худшее... Только это, а не простая попытка хотя бы единственный раз в жизни обратить внимание на свою скромную, незаметную личность. Пусть кто-нибудь увидит ее погибшей и задумается, а не был ли я слишком жесток к ней?

- Карина, ты что здесь делаешь? Я тебя уже по всему двору ищу!

Кто-то пришел! Как же могла она не заметить этого?.. Что ж, наверное, потоки слез и всхлипывания - именно то, что подорвет всякую наблюдательность.

- Карина, мне казалось, что ты боишься высоты...

Она не слушала, не оборачивалась. Хм, зачем что-то говорить? Пусть попросит ее остановиться, пусть убедит ее, что жизнь не кончена. Так хочется, чтобы хоть один человек на всем белом свете сделал этот подарок для нее. Одна просьба, одна причина, по которой она должна остаться здесь - это именно то, что, быть может, сумеет ее спасти.

- Карина, ты меня слышишь?

- Дурак! - воскликнула она негодующе. Резко развернувшись назад, Карина закричала не своим голосом: - Ты что, не видишь, что я пытаюсь покончить жизнь самоубийством?!

Рыжеволосая шевелюра, множество веснушек на бледном худеньком лице, сутулая поджарая фигура типичного подростка... Трудно не узнать соседского мальчишку - Сашку Печурина. Пожалуй, такое оптимистическое выражение лица редко где можно найти. Карине подумалось, как, должно быть, она глупо смотрится сейчас на его фоне: растрепанные волосы, заплаканные глаза и размазанный по лицу неумелый макияж, мешковатая футболка, рваные джинсы. Наверное, по-дурацки было думать об этом именно в такой момент, но Карине показалось, что эта тинейджерская одежка не сойдет за погребальный саван. Может, кто-нибудь засомневается, был ли это суицид или глупая выходка? Жаль, что она раньше не подсуетилась надеть хотя бы школьную форму...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});