Становление (СИ) - Денис Старый

ранее просили приехать на разговор, но Куракины еще ни разу не были в моем скромном жилище.

Хотя, почему скромном, если жил я в трехэтажном особняке у Екатерининского канала, прозванного в будущим каналом Грибоедова? И дом мой находился недалеко от Марсового поля. Я даже слышал шум и грохот строительства Казанского собора. Точнее, расчистку земли под будущий величественный храм. Но, конечно, дом мой не чета Куракинским дворцам.

— Приятное питье, — сказал Александр Борисович, отпивая принесенный лимонад. — В пору продавать подобное.

Я не стал говорить, что в ресторациях этот напиток уже вводится в меню, при этом стоит очень даже немалых денег. Это не просто вода с лимоном и сахаром, в напиток добавлены выжимки из эстрагона, больше известного, как тархун, и добавлена мята.

— Александр Борисович, я прекрасно понимаю, как ценно ваше время и безмерно благодарен, что вы посетили мое скромное жилище, при этом осмелюсь просить вас остаться на обед, — я подталкивал Куракина к разговору, а то он отвлекся на лимонад и отражение графина с зеленоватым напитком на зеркальном столике.

— Да, да, — чуть растерянно отвечал князь. — Действительно, я крайне ограничен во времени, оттого перейду к делу.

Куракин противоречил сам себе. Только что сказал, что времени мало, но говорил долго, абстрактно, и сперва сложно было понять, к чему Александр Борисович вообще подводит разговор и что ему от меня нужно. Но закончился витиеватый монолог и я попытался вычленить главное, что можно было описать в нескольких предложениях.

— Позвольте, князь, уточнить, — я решил конкретизировать все просьбы Александра Куракина. — Первое, вы в затруднении наладить торговые склады и соление рыбы в Нижнем Новгороде. От дарованных его величеством рыболовных угодий немало рыбы пропадает, а может солиться и отправляться из Астрахани в Нижний Новгород, как, впрочем, и икра. По сему мое пребывание в этом городе будет сопряжено и с такой работой. Безусловно, я всемерно буду содействовать вашему благосостоянию.

Я улыбнулся, немного развенчивая явное убеждение Куракина, что я стану торговаться и требовать свою долю. Нет, все-таки с князьями нужно быть более гибкими. Нельзя постоянно включать негоцианта и все общение завязывать на коммерции. Порой, лучше уступить в малом, чтобы оставить о себе хорошее впечатление.

— Второе, вы… — Тут я немного замялся, так как слово «просите» не сильно подходило и могло выглядеть обидным.

Не мог князь просить. Вот только искать синонимы в достаточно непростом разговоре не получалось. И я-таки использовал это слово.

— Вы просите оказать содействие Алексею Борисовичу и порекомендовать ему исполнительного помощника в нелегкой службе генерал-прокурора Правительствующего Сената. Есть такой. Поверьте, ваше сиятельство, от сердца отрываю. Это молодой, исполнительный уже проявивший себя в Уложенной комиссии человек. Зовут Илья Федорович Тимковский. Уверен, он способный малый, а я еще могу, коли так, подсказать ему правильность службы. Впрочем, этот молодец, в прошлом студиозус, был мне верным помощником и много полезного труда свершил, когда разбирали просроченные дела Сената, — сказал я и увидел удовлетворение на лице старшего из братьев Куракина.

— Я считаю вас, Михаил Михайлович верным нашему роду человеком. По сему решил, что вы должны знать состояние дел. У нас с вами завязана коммерция, тако же и продвижение по службе, — Куракин решил меня просветить о ситуации в высших эталонах власти.

Я не то, чтобы не знал, что именно происходит при дворе, но некоторые тенденции, действительно, не увидел. Из слов Александра Борисовича становилось ясно, что Куракиных оттирают от всех постов и в целом от императора. На поверхности все выглядит так, что Алексей и Александр Борисовичи обласканы государем, оба не так давно получили ордена Андрея Первозванного, деньги и дополнительные имения. Однако, государь, как оказывается, словно отдарился от своих друзей детства. Получалось, что император откупался от Куракиных, все меньше обсуждая с ними дела государственные. От такого положения дел недолго уйти в небытие, если не в опалу, и только самоотверженная и верная служба на своих постах может сохранять положение Куракиных. Потерять пост генерал-прокурора им никак нельзя.

— Если мы об этом договорились, то поведаю вам, Михаил Михайлович, и добрые вести, — Александр Куракин лукаво улыбнулся. — Про свое назначение вы уже знаете, но вот при решении, куда именно вас отправить была внесена и моя лепта, ходатайствовал, знаете ли.

Князь ухмылялся, чинно допивал лимонад и нисколько не спешил продолжать разговор. Заинтриговать у Куракина не удалось, слишком мало вводных данных он предоставил. Ну, Нижний Новгород отправляют. Может, меня хотели отправить в Иркутск? Спасибо, что не туда, но и я отрабатываю свою часть взаимовыгодного сотрудничества. Впрочем, и в Иркутске нашел бы занятие. Там штаб-квартиры американских промысловиков.

— Вы будете товарищем генерал-губернатора Нижегородского наместничества, впрочем, вы об этом уже знаете, как и о том, что вам предоставлена воля наладить работу суда в тех местах. Нынче вы произведены в действительные статские советники. Это уже новость, так как указ подписан вчера. А генерал-губернатором будет… — и вновь эта пауза. — Андрей Иванович Вяземский, который после Рождества отправляется со своим малолетним сыном Петром Андреевичем и дочерью Екатериной Андреевной Калывановой по месту службы.

А слона-то я и не заметил. Теперь меда в бочке становится намного больше дегтя. Правда, я придерживаюсь такого принципа, что, если в бочке меда появляется ложка вонючей субстанции, то все содержимое этой бочки превращается в ту самую субстанцию. Однако, добиться благосклонности Вяземского и, конечно, Екатерины Андреевны становится задачей чуть менее сложной.

— Как видите, Михаил Михайлович, я помогаю вам с более удачным назначением. Иначе вы бы отправились в Пермь. А Нижний Новгород, согласитесь, сие неплохо, особливо, когда город украшен вашей музой Екатериной Андреевной, — усмехнулся Куракин, после резко посерьезнел. — Есть третье, в чем я рассчитываю на вашу помощь…

Император, наверное, и вправду решил политически утопить Куракиных. Алексея свет Борисовича назначают директором Ассигнационного банка. Кого? Я, как никто иной, знаю, на что способен мой покровитель. Работу в юридической сфере он еще как-то тянет, то банковским работником быть не может. Он, несомненно, запорет службу, и тогда весь род Куракиных пойдет по наклонной, лишившись одной из важных опор.

Я взял продолжительную паузу. Нужно было подумать, кого порекомендовать в помощь Куракину, дабы тот не провалился по службе. Мало даже найти человека. Как ни странно, но грамотные финансисты в России есть, сложнее договориться о переводе такого человека. Во время составления и проведения финансовой реформы мне приходилось сталкиваться с