Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

диссоциативное расстройство…

<Нет, не лучше. Ставь уже эту долбаную голограмму>.

Она включила запись. Два малых силуэта инородцев и два малых человеческих силуэта улетают с условной Пелоа-2 на свои корабли. Затем пауза, в течение которой планета совершает четверть оборота вокруг своей оси – Пелоа вращалась медленно, когда они вернутся, день еще не закончится, иссушающее солнце все еще будет здесь, – и изображение тех же возвращающихся инородцев и тех же людей.

Пока шла голограмма, Махит наложила на нее визгливый крик победа-ура! Сделай так, и все мы будем в выигрыше. От этих звуков тошнота подступила к горлу. Воздействие противорвотного исчерпывалось, или ей стало плохо. Или и то и другое.

<И то и другое. Но посмотри!>

Инородец, которого они называли Вторым, открыл челюсть и воспроизвел тот же звук. Весь мир превратился в резонансную камеру. Махит еле сдерживала рвоту. Но только до ухода инородцев…

Они, шагая прочь, не оглянулись на них с Три Саргасс. Они возвращались к себе, и казалось, направление движения их устраивало в той же мере, в какой устраивало движение к месту встречи, когда они появились. Махит подумала об их бедренных суставах – могли ли они двигаться в стороны, могли ли они скользить? Она представила тревожную быстроту такого рода передвижения – и при этой мысли закружилась голова, при мысли о том, как их корабли в мгновение ока то появляются, то исчезают в космической тьме: вот они там сейчас, а вот их нет, вот они скрыты, а вот появились.

Наконец они исчезли за гребнем дюны. Вернутся они или нет, добились ли они с Три Саргасс чего-нибудь, кроме овладения несколькими словами этого пиджин-языка без глагольных времен – все это оставалось неясным.

Первой вырвало Три Саргасс – Махит даже не успела выключить голограмму и звукозапись. Ее вырвало, и она свалилась на колени, дыша тяжело и сухо. Махит отпустила контроль над собой и, повинуясь одним инстинктам, вдруг обнаружила себя сидящей на корточках рядом с Три Саргасс, в защитной позе, на песке, в обжигающей тишине. Все споры и непоправимые разногласия между ними вдруг стали совершенно несущественными. Рука Махит легла на спину Три Саргасс, замерла и оставалась там, пока не прекратились конвульсивные движения.

– А могло ведь быть гораздо хуже, – сказала Три Саргасс, когда смогла говорить. Потом она выпрямилась, вытерла рот тыльной стороной ладони и не сделала ни малейшей попытки стряхнуть руку Махит со своей спины. – Смотри-ка, Махит, никто не умер, даже чуточку.

Глава 12

Министр Три Азимут, я воспользовался представившейся мне возможностью детально ознакомиться с тем, как вы добились усмирения системы Накхар, и я начинаю во всех подробностях понимать, почему люди, склонные к ничтожному стихоплетству, называют вас, как это ни печально, «мясником накхарезского разума». Ваши достижения впечатляют как своей эффективностью, так и точностью их жестокости. Я сохранил записи для консультации в будущем, если понадобится.

Личное послание от заместителя министра Одиннадцать Лавр министру войны Три Азимут, 35.1.1-19А

Когда ты путешествовала с ним, моя дорогая, когда была юна и делала все те великие свершения на земле рядом с ним, как ты дышала от нахождения подле него? Как ты держала себя в руках? Если у тебя найдется несколько слов для очарованного варвара, знаешь, я буду тебе признателен. Выпивка за мной.

Записка посла Лсела Искандра Агавна эзуазуакату Девятнадцать Тесло, написанная от руки, сохранена в частном архиве Ее Великолепия императора Девятнадцать Тесло, без даты

Ее Великолепие император Девятнадцать Тесло сказала: «Если будет возможность, попытайся узнать, что Три Азимут думает о после Махит Дзмаре». Не что о ней думает капитан Флота Шестнадцать Мунрайз, не что о ней думает сама император, не что думал его умерший предок-император о ней или прежнем после Лсела. Этого человека Восемь Антидот помнил, главным образом, потому, что тот был настолько частым гостем во дворце, что его ежедневное присутствие стало обычным делом. Но Ее Великолепие император сказала выяснить, что именно министр войны думает о лселском после сейчас.

А потом она предоставила ему решать, стоят ли мысли министра войны того, чтобы с ними не согласилась император. Ядовитый цветок в чьей-то чужой руке.

Эта задача гораздо крупнее и труднее – не по его способностям. Может быть, он не так ее понял. Что случится, если он понял неправильно? Он не знал, а незнание пугало само по себе.

Но это была не первая проблема. Первая, самая крупная проблема состояла в том, что он вообще не знал, как сблизиться с министром войны. Он точно не мог узнать, что она думает, читая официальные документы о тейкскалаанско-лселских отношениях, о юридическом статусе тейкскалаанского военного корабля, проходящего через пространство станции. Именно на этом он и споткнулся в первую очередь. Кроме того, попытка прочесть и понять юридические документы, толкующие различия между «грузовой поставкой», «персональной поставкой» и «полным боевым вооружением» применительно к разным кораблям с разными грузами в изрядном количестве более или менее гипотетических ситуаций не принесла ему никакой пользы. Только вызвала головную боль и убеждение, что, когда он станет императором, назначит министром юстиции человека, которому нравится читать такого рода тексты и который будет их читать для него.

Восемь Антидот был абсолютно уверен, что отношения между Тейкскалааном и станцией Лсел были тем, что наставники определяли словами «нормализованные, но напряженные». Тейкскалаанские корабли могли транзитом двигаться по пространству станции, к тому же империя в большом количестве покупала металлы, обогащенные на мощностях Лсела. Тем не менее станциосельники, желающие переехать в Тейкскалаан, нуждались в большем количестве иммиграционных бумаг, чем Восемь Антидот прежде мог себе представить, а тейкскалаанцы вообще не могли получить разрешения жить на станции. Никогда.

Он посмотрел на звездную карту. Почти все корабли, направляющиеся на фронт, пересекали пространство станции после гиперврат, которые были общими с Тейкскаланом, до гиперврат, которые принадлежали только им. По другую сторону этих гиперврат начиналась война.

Ничто из этого не в состоянии ему помочь, если только он не сумеет добиться встречи с Три Азимут. Наедине, и чтобы она доверила ему свое истинное мнение.

Ах, как ему хотелось быть старше. Будь он старше, он мог бы, например, поступить во Флот. Или еще что-нибудь. Стать кадетом-помощником министра. Но, наверно, было немало других кадетов во Флоте, более пригодных для этой роли, чем он, и более безопасных с политической точки зрения. Нет, ничего не получилось бы, даже будь ему уже четырнадцать, а не месяц до двенадцати. К тому же это было бы слишком прозрачно: с какой стати Восемь Антидоту вдруг становиться помощником Три Азимут? Только если ему от нее что-то нужно…

Нет, должен быть какой-то другой способ. Неофициальный. Способ оказаться в нужном месте – там, где все камеры слежения, алгоритмы Города и Солнечных придут к выводу, что именно так и должно быть, раз он оказался под их оком. Это место должно быть там, где бывает и Три Азимут. Значит, нужно выяснить, в каких местах проводит свое время министр войны, но только так, чтобы ей не стало известно, что он хочет разузнать об этом.

Быть шпионом оказалось непросто. Восемь Антидот