Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как дорого ты заплатила за эти вырванные годы… — не удержавшись прошептал он, целуя седую прядь.
— Не так уж и дорого за такую любовь, как наша, — ответила она, нежно целуя его в уголки губ.
Они жадно вглядывались друг в друга. Не было никаких полагающихся слов сочувствия и утешения. Они обрадовались встрече и заперли прошлое на замок. Ни он ни она больше никогда не говорили об аресте. Вычеркнули, забыли. Наплевать. Иначе можно свихнуться. Надо жить и идти только вперёд. В прошлое нырять можно лишь в хорошее. Ведь не зря говорят, лучшее лекарство от оскорбления — забвение. Люлю умница всё понимала, гладила, жалея, как маленького по голове, да плакала, целуя по ночам, думая, что он спит. Наверное, она маленьким сердечком своим чувствовала, как ему здоровому надломленному лбу важна и нужна была в тот момент именно эта бабья жалость. Ведь его страшно и незаслуженно обидели, необходимо было, чтоб именно женщина забрала ту обиду и боль. Как хорошо, что она у него есть. Как прекрасно, что она у него такая. Ведь только Люлю умела слушать даже его молчание. Это намного труднее, чем разговор или самой говорить. Она копит тепло в себе, а потом отдаёт ему. Его жёнушка умеет не только слушать его, но и ждать. А когда знаешь, что кто-то ждёт, становишься уверенным, что ничего не должно случиться. Силу это даёт невероятную, а ещё веру и надежду. Их непоколебимая вера в друг друга помогла им перепрыгнуть такой ров, как "кресты" и переиграть такого монстра, как система. А надежда на будущее дала шанс — сохранить сердца и не зачерстветь душам.
— Милая, — шептал он, — спасибо тебе за то, что ты есть у меня.
— И тебе спасибо, дорогой, за то, что выстоял в том аду и вернулся.
Она не сказала ему, что была на лесоповале. Зачем, если не судилось им там встретиться. А сам он никогда не узнает, если только не подвернётся случай.
Рутковский старался дышать полной грудью. Он всегда надеялся, а теперь и знает, что у него надёжные тылы. Они не продадут и не предадут, никогда не бросят и примут его любого, они верные друзья и союзники, надёжные советчики и любящие женщины — это жена и дочь. Его семья.
По возвращению оттуда, он был словно не живой. Юлии приходилось нелегко. Но потихоньку её тепло грело, любовь топила лёд, помогая возвратиться любимому человеку к жизни. Этот непростой период и его состояние поймёт только тот, за кем захлопывалась дверь камеры, кто пережил этот ад и вышел на свободу.
Уснула Ада, а они в тот первый день до рассвета не ложились. Сил у него ни на что не было. Он просто посадил её себе на колени, прижал к груди, целовал, целовал и слушал её щебетанье… Самому-то хвастаться было нечем, а пугать не хотелось. Да и обо всём, что надлежит знать… умная женщина догадается сама. У него же язык не поворачивался на рассказы… Только иногда он расслабившись на её груди, захлёбываясь обидой хрипя стонал:
— За что? Я ж не контра какая — нибудь… Ну, не правильно это!
Она гладила его по седой голове, целовала чёрные щёки.
— Мне было страшно без тебя, дорогой, — шептали её губки.
— Мне тоже, — признался он, против воли, не рассчитав силу, прижав её к себе. — Как там говорится: пара становится одним целым, когда пройдёт воду, огонь и медные трубы. Мы с тобой прошли воду. Холодный отрезвляющий душ.
Она внимательно слушала его. А он любил её сейчас гораздо больше, чем в начале брака. Если б она знала, как ему с ней хорошо. Он не воспринимал её, как отдельную единицу, только — половинку себя. Он был уверен в жене как в самом себе.
А её губки, поймав хвостик разговора шептали:
— Милый, значит, впереди испытание огнём? Что это может быть — война?
— Не знаю Люлю, но всё возможно. Давай не будем загадывать и жить каждым днём ценя минуты проведённые вместе. К тому же, у нас есть возможность отдохнуть, ты как?
Она была за! На его руках были путёвки в подмосковный санаторий. Поехали туда. Через месяц немного окрепшие, отправились отдыхать в Сочи. Он уже более-менее был похож на человека. Все члены семьи старательно делали вид, что происшедшее забывается. Только он чувствовал, как вздрагивает Люлю по ночам от каждого стука в дверь. Видел, как она всё время заглядывала ему в глаза, вероятно, надеясь по ним понять его состояние и получить уверенность в завтрашнем дне… А он возвращаясь к жизни думал, что теперь, чтоб вернуть себе украденное у него звание порядочного человека ему придётся вдвое больше работать и Люлю тоже придётся нелегко.
Она, наблюдая за ним издалека, не могла сдержать слёз. Они бежали по щекам ручьями. Он улыбается, а в глазах грусть. Да и улыбка из-за выбитых зубов, какая-то раненная получается. Согнутые плечи, чёрное изрытое морщинами лицо… Её сердце сжималось от жалости: "Во что эти уроды его превратили…" Не верилось что дождалась. Выпустили… Тот день ни за что ей не забыть, никогда… Постучали. Когда шла открывать дверь, что-то кольнуло в сердце. Знакомыми и не знакомыми были сощуренные брызжущие синевой глаза, мягкая улыбка, лицо стоящего на пороге человека… "Костик, миленький!" — пронеслась мимо неё легче бабочки с воплями, сиганув ему на шею Ада. Он подхватил её и поднял. В каком-то оцепенении Юлия застыла. Сердце сжалось: "Костя? Костя!" Вдруг комната поплыла и она почувствовав, как подогнулись ноги, противно задрожало что-то внутри, повисла на его руках… Очнулась от нашатыря и его торопливых поцелуев. Напоролась на его внимательно следящие за ней васильковые глаза. Ткнулась ему лицом в грудь и зарыдала. От счастья, что всё закончилось. Он жив, а она вновь может быть маленькой и слабой. Как это хорошо быть слабой, аж страшно… Отойдя от шока встречи, растопила печь и нагрела воды. Сняла с гвоздя корыто и отправив Аду на улицу принялась его мыть. Все старые шрамы от пуль и сабель она помнила наизусть, считала новые. Их было с лихвой. Содрогнулась: "Как они его истязали! Почему люди и главное за что, проявляли удивительно не человеческую жестокость?" Целовала каждый рубец с утроенной нежностью поливая слезами. Ему больно и совершенно не хочется говорить о своём унижении, но разве она не понимает… Ей ясно, что терпел он этих трусливых крыс позволяя измываться над собой с одной целью — выйти и доказать что не виновен. На мёртвого легче всех бяк навешать. Случись беде, Костик встанет грудью на защиту государства, а вот где будут те крысы, что измывались над ним от имени государства в тот момент? Сомнительно, что у черты беды. Она натирала его липовой мочалкой и глотала слёзы. Запах липы щекотал нос. Он смущён, но не может оторвать от неё глаз. Они оба враз порываются одновременно что-то сказать и смеются. Потом она поливала водой из чайника растирая струи маленькой ладошкой на выпирающих от голода и худобы рёбрах и улыбалась: "Живой! Живой!!" Отставив чайник взялась за полотенце. Он пытался отобрать, но она воспротивилась: "Сама!" Он хитро морщит носик. Ему приятно. Вытирала и опять целовала каждый шрамик, забирая его боль на себя. Подав чистые трусы и майку посадила на кровать. Закутав простынёй, подала кружку с чаем и кусок хлеба с маслом: "Ешь!" В голове звенело: "Он дома, дома, дома! Я костьми лягу, но подниму его, вылечу, накормлю, отогрею…"
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Кристина - Памела Джонсон - Исторические любовные романы
- Вслед за луной - Линда Кук - Исторические любовные романы
- Голубой жасмин - Вайолет Уинспир - Исторические любовные романы
- Судьба - Барбара Бенедикт - Исторические любовные романы
- Трудный выбор - Патриция Мэтьюз - Исторические любовные романы
- Магия любви - Джоанна Линдсей - Исторические любовные романы
- Ветер с севера - Симона Вилар - Исторические любовные романы
- Ветер с севера - Вилар Симона - Исторические любовные романы
- ЭТО СУДЬБА - Эмили ДЖОРДЖ - Исторические любовные романы