Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

— Очень хорошо. У меня сейчас сильный сигнал для вас. Отключаю щиты. Вы можете переместиться, когда…

— Подожди.

Как только оператор произнес слова «отключаю щиты», Кал вспомнил: «Белый Шрам. Железнорукий».

— Подожди!

Слишком поздно. Его снова окружил эфир, на этот раз неистовый и пылающий багрянцем, растворив легионера в себе. За долю секунды, пока его тело неслось между реальностями, он все вспомнил.

Когда Кал снова материализовался в телепортационном зале, то был уже не один.

Руки сержанта метнулись к болтеру, но слишком медленно. Белый Шрам поднял палец, обездвижив его.

В бессильной муке Кал мог только смотреть, как колдун потянулся за изогнутым кинжалом, как клинок давит на его горло, прижавшись к сочленению шлема и горжета.

— Сколько времени ты испорчен? — спросил колдун.

Кал обнаружил, что снова может пошевелить губами. Он дерзко взглянул на легионера Белых Шрамов.

— С тех пор, как мы узнали истину, — ответил сержант.

Колдун недоуменно посмотрел на него.

— Истину? Что за истина довела вас до этого?

— Одна единственная.

— Единственная истина, — Белый Шрам покачал головой. — Какая глупость.

Затем губы Кала снова перестали работать. Он услышал ревуны телепортационных залов и тяжелый топот о металл сапог силовых доспехов. Сержант почувствовал, как сила колдуна отступает из его разума, подобно воде, вытекающей из стакана.

Он снова попытался заговорить, ударить, добраться до болтера.

Но колдун не был глупцом. Он сильно надавил кинжалом, рассекая замки брони. Кал почувствовал укус клинка, разрезающего кожу и сухожилия с шипением слабого расщепляющего разряда, после чего потемнело в глазах.

Есугэй отшвырнул тело и вышел из зала. С противоположной стороны появился Хенрикос, за которым последовали Кса’вен и трое Саламандр.

— Омерзительно, — выпалил Хенрикос.

Есугэй насмешливо взглянул на него.

— Колдовство, — пояснил легионер Железных Рук, встряхнув руки, словно пытаясь избавиться от какой-то заразы. — Источником всего этого было колдовство.

— Нет, — возразил Есугэй, направившись дальше. — Вовсе нет.

К нему присоединился Кса’вен. В одной руке он держал молот, который потрескивал мягко сияющей энергией, а в другой — украшенный золотом болт-пистолет. Оружие привлекло внимание Есугэя. Сыновья Вулкана знали, как сделать свои орудия красивыми.

— Он прав, — сказал Кса’вен.

Двери в конце коридора открылись, за ними оказались двое матросов, спешащие к телепортационным залам. Увидев космодесантников, люди вытаращили глаза и попытались сбежать.

— Технология Железных Рук скрыла наше присутствие на станции, — невозмутимо сказал Есугэй, одним жестом разорвав сердца врагов. — Мое искусство бури доставило нас сюда. Счет равный.

— Не совсем, — сказал Хенрикос, не обращая внимания на смертных, которые с остекленевшими глазами повалились на пол. — Технология Железных Рук не запрещена.

Космодесантники вошли в более широкий коридор, который освещали напольные красные лампы. Воняло кровью, а стальные панели были измазаны блестящими знаками. Появились новые члены экипажа, некоторые случайно, других привлек шум. Кса’вен убил двоих выстрелами из болт-пистолета. Есугэй утихомирил еще четверых.

— Только потому, что не очень известна, — ответил провидец бури. — Что на самом деле происходит на Медузе?

Они миновали пересечение, и Хенрикос остановился, чтобы выпустить очередь из болтера в боковой коридор, залив его кровью и усыпав клочьями униформы.

— Это не одно и то же, — прорычал он, развернувшись, чтобы прикончить пару отставших от остальных солдат. К этому моменту заревели аварийные сигналы. — Я скрыл наши сигналы при помощи машин. Всего лишь механизмов. Ты используешь запрещенные силы.

— Не для меня.

По мере продвижения к мостику они стали встречать все больше смертных солдат в тяжелой броне, которые занимали оборонительные позиции на перекрестках коридоров и заливали пространство перед собой потоками огня.

Кса’вен продвигался вперед, выпущенные по нему пули в вихре искр рикошетили от доспеха.

— Братья, сейчас в самом деле не время, — сказал он, тяжелым шагом выходя на дистанцию ближнего боя.

Хенрикос присоединился к нему, принимая скользящие удары на нагрудник.

— Возможно, ты прав, — проворчал он, методично стреляя из болтера.

Есугэй шел следом, прикрываемый со всех сторон Саламандрами. В коридорах разносилось эхо болтерной стрельбы. Смертные солдаты Несущих Слово были непоколебимы и преданы своим хозяевам, но не могли устоять против облаченных в силовые доспехи врагов. Они гибли десятками, заполняя коридоры своими телами.

Ни один из них не бежал. Никто не вопил о пощаде. Люди продолжали безнадежно сражаться. Они были точно такими же, как и их хозяева.

«Они в самом деле верят в это, — подумал Есугэй, глядя на то, как Кса’вен искусными ударами повергает все больше врагов. — Теперь это дело их жизни».

Один из смертных прорвался мимо Хенрикоса и бросился на легионера Белых Шрамов. Солдат был вооружен лазганом, а на лице застыла решимость.

Есугэй на миг задержал на нем взгляд, а затем отшвырнул в сторону, едва отметив, как тело человека врезалось в стену, а оружие лязгнуло о палубу. На подобный фанатизм было тяжело смотреть.

— Корабль захватить быстро, — приказал он остальным воинам наспех собранного отряда. — Действуйте без промедления. В таком бою нет чести.

Торгун неуклонно пробирался по нижним уровням «Звездного копья». Повсюду стоял гул варп-двигателей. Корабль шел на высокой скорости — куда бы Каган ни вел Легион, такая скорость была обычной.

По пути вниз Торгуну попались несколько слуг. Они кланялись и поспешно удалялись, едва взглянув на него.

Легионер добрался до указанного места и подошел к задвижной двери.

Подождал минуту. Когда поднял палец к входной руне, по телу на миг пробежался слабый холодок, похожий на дрожь от озноба.

Торгун нажал руну с тихим щелчком.

— Сообщите о цели визита, — раздался голос Нозана.

— Не могу сказать, — ответил Торгун.

Он услышал тихое жужжание вокс-детектора, подтверждающего его личность. Дверь открылась.

Нозан был в капюшоне. Темнота за спиной воина колыхалась, словно помещение освещалось свечами.

— Давно не виделись, — заметил Нозан.

— Какая жалость, — ответил Торгун, пройдя мимо него.

Присутствующих было больше, чем обычно. В кругу стояли более сорока человек в капюшонах и длинных одеждах. Освещение было слабым, почти театральным.

Торгун занял свое место. В центре круга что-то мерцало, словно воздух за реактивной струей двигателя. Легионер не мог сосредоточиться на объекте. При каждой попытке его глаза уводило в сторону. Никто из присутствующих даже не пытался смотреть, поэтому Торгун сдался.

— Братья, — раздался голос с дальней стороны круга. Торгун узнал Хибу. — Ложа увеличилась. К нам присоединились воины со всего флота. Новички, добро пожаловать. Наши ряды будут расти и дальше, особенно в связи с последними событиями.

Торгун внимательно слушал. Он по-прежнему не знал, о чем шла речь. Обычно собрания ложи были небольшими и ограничивались одним кораблем. Возможно, сегодняшняя встреча была свидетельством того, что события приближаются к развязке.

Секретность, секретность. Несомненно, необходимость в ней скоро отпадет.

— Сложно проводить собрания во время варп-перехода, — продолжил Хибу. — Хотя не так сложно, как на Чондаксе, и все мы рады, что покинули тот мир.

Раздалось несколько грубых смешков. Торгун с трудом заставил себя не заглядывать под капюшоны стоявших рядом легионеров. Почему они до сих пор прячутся?

— После того как Каган забрал нас в пустоту, появились возможности, которые мы так долго ждали. Постарайтесь смотреть на свет. Новичков прошу поверить мне, дальше станет легче.

Глаза Торгуна снова метнулись в центр круга. Воин прищурился, старательно концентрируясь.

Какое-то время все, что он видел, была слабая дрожь, вызванная движением: колебания, вибрации. Затем кое-что прояснилось: колонна с размытыми очертаниями менее метра высотой. Она была полупрозрачной, почти просвечивающейся, но определенно находилась перед ними, похожая на столб из стекла или, может быть, воды.

На нее по-прежнему было трудно смотреть. Торгун почувствовал жжение в глазах и сморгнул выступившие слезы. Он испытал легкую тошноту, сопровождаемую ощущением присутствия чудовищной мощи, бурлящей неподалеку.

— Что это, брат? — раздался голос с противоположной стороны круга. Торгун не узнал говорившего, но будь на его месте он, интонация был бы почти такой же: тревожной, подозрительной.