Гимназистка. Нечаянное турне (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Что вы себе позволяете? — Моськин вспыхнул как спичка.

— Простите, если я сказала что-то не то, — я поклонилась, имитируя Ксиу. — Наверное, я недостаточно хорошо знаю ваш язык. Или традиции.

— А по какому праву вы вообще выясняете правомерность выдачи документов? — нахмурился Белочкин. — Кто вы такой?

— Я — представитель клана Волковых, — гордо ответил Моськин, словно примазывание к чужой страшной фамилии делало его хоть немного авторитетнее. — Клана, который беспокоится о качестве российского образования. Чтобы не выдавали непонятно кому свидетельства по желанию любого проходимца.

— Если в Министерстве просвещения возникнут вопросы о правомерности выдачи, — довольно холодно бросил оскорблённый Белочкин, — я на них непременно отвечу. Вам же я ничего объяснять не намерен ни как частному лицу, ни как представителю клана. Как вы вообще сюда попали?

Члены экзаменационной комиссии зашушукались, а я начала озираться, планируя пути отхода. Моськин, конечно, не самый страшный персонаж, но он же может сообщить о своих подозрениях Волкову…

— Нужно вызвать городового, — предложил один из членов экзаменационной комиссии, насколько я запомнила, учитель математики, невысокий боевой толстячок. — Нам не нужны здесь индивидуумы с любовью к лицам своего пола, развращающие молодёжь. Ишь ты, дамы ему не по нраву.

Он возмущённо двинулся к Моськину, оттирая его животом от меня и толкая к выходу, тот отступал, не забывая огрызаться и твердить, что это всё измышления и ничего такого он не говорил. Но особо это Моськину не помогло, из кабинета его выдавили, словно пробку из бутылки с шампанским. Я же задрожала голосом и спросила:

— Теперь у меня заберут свидетельство, да, Арсений Петрович?

— Что вы, Ксения Ивановна, — всплеснул он руками. — С чего вы выдумали этакую глупость? Пока над губернией власть Соболева, Волковы рыщут и ищут, к чему бы придраться. Но пусть вас это не волнует — выданное через артефакт свидетельство не отзывается, оспорить его невозможно. Борис Павлович не зря озаботился артефактом, как чувствовал, что Волковы объявятся. Этим лишь бы придраться.

— Волков — это такой страшный офицер? — я расширила глаза, словно в испуге. — Он приходил ругаться к Борису Павловичу.

— И из-за чего они ругались?

— Не знаю. Он был такой страшный, что я потерялась.

Первоначально я хотела сказать «потеряла сознание», потом решила, что сейчас как раз подходящий случай показать, что русский мне не родной, одни слова я не знаю, другие путаю, третьи — благополучно забываю от волнения.

— Потерялась? — удивился Белочкин.

— Как сон. Глаза закрыла — темнота. Открыла — нет Волкова. И в голове так странно, — пояснила я.

— А, сознание потеряла.

— Да. — Я поклонилась как можно более уважительно. — Он страшный.

— Не бойтесь, Ксения Ивановна, вас здесь никто больше не напугает.

— Мне нужно к Борису Павловичу, — воспользовалась я моментом. — Он меня должен принять — я сдала экзамены.

— Прямо сейчас? — удивился Белочкин. — Мария Алексеевна запланировала праздничный обед. Она будет расстроена. Нет уж, милая наша Ксения Ивановна, без обеда мы вас не отпустим, и не надейтесь.

— Но Борис Павлович меня ждёт, — напомнила я.

А ещё он ждёт, когда можно будет отправить настоящую Ксиу в Китай. Где-то мы с ней прокололись, если Моськин заподозрил подмену: либо я что-то не так сделала, либо Ксиу засветилась где-то снаружи лисицинского дома. И сейчас мне нужно было как можно скорее покинуть и гостеприимный дом Белочкина, и этот замечательный город. Чтобы неприятностей не было ни у меня, ни здесь.

— Я ему позвоню, предупрежу. Вечером. Мы проводим вас к нему вечером. — Оживился Белочкин и понизил голос: — Это же куда романтичнее получится.

— И всё же мне надо к нему срочно. Я это чувствую.

Я приложила руку к груди. Я действительно всей кожей ощущала, что время, отведённое богами на пребывание в этом городе, если и не закончилось, то последние песчинки как раз падают в нижний стеклянный сосуд. Я слышала нервирующий меня шелест песчинок и даже думать не хотела, что случиться, когда упадёт последняя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну если чувствуете, — неохотно сказал Белочкин, — тогда давайте зайдём за вашими вещами и пойдём к Борису Павловичу.

— Не надо заходить, — оживилась я. — У меня всё сложено. Отправите как-нибудь потом. Да и неизвестно, понадобится ли мне эта одежда.

Шкатулка с домовым, документы и три тома по магии, завернутые в газеты, были у меня при себе. А остальное… остальное даже не моё. Так, арендованное имущество.

— Экая вы пессимистка, голубушка, — укоризненно поцокал Белочкин, посчитав мои слова намёком на то, что Ли Си Цын не проникнется ко мне тёплыми чувствами даже после сдачи гимназического курса. — Пригодится, непременно пригодится.

Тем не менее пошли мы сразу к Ли Си Цыну, и я до последнего момента опасалась, что дойти нам не дадут. Но, видно, волковские подручные были уверены, что я непременно останусь на праздничный обед Марии Алексеевны, поэтому спохватились поздно. Моськина я увидела, но лишь тогда, когда была уже на крыльце лисицынского дома, куда не было хода тому, кого не желал видеть хозяин.

Глава 40

Возмутительнейшее поведение Моськина, посмевшего поставить под сомнения законность экзаменов, — это было первое, о чём рассказал Белочкин Ли Си Цыну. В красках, с сочными эпитетами и подпрыгиванием на месте от возбуждения в особо возмутительных местах.

— Этот нехороший господин проследовал за нами до вашего дома, уважаемый, — я склонилась в поклоне, продолжая отыгрывать роль для постороннего. — Он был за воротами.

— В самом деле? — удивился Белочкин. — Я его не видел, но если это так, то…

— Это наши внутренние проблемы, — прервал его Ли Си Цын. — Мне очень жаль, что вы оказались в них втянуты.

— Ксении Ивановне что-то грозит? — напрягся Белочкин, на удивление переживая не о своей семье и о своей репутации, но о совершенно посторонней девушке.

— Сейчас — нет. Но вы правильно сделали, что не стали задерживаться. Удивительно только, что этот господин не проявился раньше.

Тянуло сказать, что проявился, а именно: приходил колядовать и даже оставил артефакт в том доме, но секрет был не моим, а Белочкина не стоило вмешивать больше, чем он уже вмешался. Боюсь, в противном случае, решит, что никакая лисицынская услуга не стоит проблем с волковским кланом. Или директора гимназий обязаны быть лояльными нынешнему губернатору, а значит, по определению имеют проблемы с его врагами? Но всё же я знаком показала Ли Си Цыну, что мне есть что добавить к словам Белочкина. Наверное, именно поэтому хозяин дома благодарил гостя так, что тот почувствовал себя неловко и очень быстро с ним попрощался.

Не успела за ним захлопнуться дверь, как я сразу выложила Ли Си Цыну и про колядки, и про артефакт.

— Елизавета Дмитриевна, нужно было немедленно мне сообщить, — прошипел Ли Си Цын. — Хорошо хоть ума хватило не трогать артефакт. Как поняли, что он следящий?

Я застенчиво пожала плечами, поскольку выдавать Мефодия Всеславовича было не в моих интересах: и без того уже Песцов знает, куда делся пропавший у Соболева домовой. Посвящать ещё одного его родственника было точно лишним. Ещё решат, что это теперь их семейный секрет.

— Меня всё больше удивляет решение Фаины Алексеевны, — неожиданно сказал Ли Си Цын. — Она никогда не была дурой, но её поведение в отношении вас умным не назовёшь. Или я чего-то не знаю.

Он буравил меня своими заплывшими глазками настолько пристально, словно хотел просверлить дырку и понять, что у меня внутри такого, что заставляет мою бабушку действовать во вред клану.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Княгиня Рысьина очень любила моего отца и ненавидела мою мать, на которую я очень похожа, — наспех придумала я объяснение. — Возможно, просто даёт волю чувствам?

— Фаина Алексеевна? Чувствам? Да она ходячий арифмометр, — фыркнул Ли Си Цын. — Если она и поддаётся чувствам на людях, значит, ведёт свою игру. А её игру в отношении вас я не понимаю. Но боги с ней, Фаиной Алексеевной. Не до неё сейчас. Сегодня при Моськине был какой-либо артефакт? На вас я следов посторонних плетений не вижу, но это не значит, что он не мог как-то воздействовать ранее.