О положении в биологической науке - Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук

В самом деле, как мог профессор Рапопорт сказать, что для прививок применяются культуры микробов с пониженной антигенной системой? Какая польза от прививок такими культурами? Кому нужны такие культуры? Как раз наоборот, для прививок микробиологи стараются получить микробов с усиленной антигенной активностью.

Что хотел далее доказать профессор Рапопорт, приведя пример применения вакцин против бешенства и туберкулеза? Пастер первый получил наследственно ослабленные в вирулентности расы микроорганизмов, пригодные для предохранения людей и животных от заразных заболеваний. Он получил их именно путем изменения условий обитания возбудителей заразных заболеваний. Пастер доказал неразрывную взаимосвязь микроба и среды. Все последующие исследователи шли и до сих пор идут этим путем. Более того, с полной достоверностью можно утверждать, что все главнейшие достижения в области медицинской, почвенной, промышленной микробиологии были результатом взаимодействия микробов и среды их обитания, осуществленные чаще всего стихийно или не полностью осознанно. И ни в одном мире живых существ нельзя найти столь очевидной, столь тесной взаимосвязи организма и среды, как у одноклеточного тела, каким является организм микроба.

Борьба двух направлений в биологической науке проявляется не только в агробиологии. Ожесточенная борьба за дарвинизм шла в области микробиологии со времен Пастера, то затухая, то разгораясь. В микробиологии накопилось огромнейшее количество фактов по изменчивости наследственности, стадийности развития микробов, межвидовой конкуренции. Микробиология ждет своего Лысенко, который освободил бы ее от самого главного тормоза ее развития – метафизического закона о постоянстве видов Кона-Коха, автогенетического толкования накопленных фактов по изменчивости и наследственности у микробов.

Что хотел сказать, наконец, профессор Рапопорт, когда говорил, что с помощью электронного микроскопа удалось увидеть бактериофаг? Насколько я понял, в этом он видит решающее доказательство того, что фаги являются живым организмом. Не все то живое, что мы видим, профессор Рапопорт, это, во-первых, а во-вторых, корпускулярная природа фагов давно доказана, представьте себе, чисто биологическим методом и давно разделяется всеми, кто знаком с проблемой фага.

Профессор Рапопорт, мы хотим, чтобы вы, цитологи и цито-генетики, поняли только одно. Мы не против цитологических исследований протоплазмы и ядерного аппарата у половых, соматических и каких угодно клеток, в том числе и микробных, чем кстати очень усиленно занимаются цитологи Академии наук СССР. Мы признаем, вопреки вашим утверждениям, безусловную необходимость и полную перспективность этих современных методов исследования. Мы, однако, решительно против тех вейсмановских антинаучных исходных теоретических позиций, с которыми вы подходите к своим цитологическим исследованиям. Мы против тех задач, какие вы хотите разрешить с помощью этих методов, мы против ненаучной интерпретации результатов ваших морфологических исследований, оторванных от передовой биологической науки.

Вот в чем между нами разница. Это тоже один из конкретных примеров принципиального различия в общем подходе и методе к разрешению научных проблем, о котором я говорил в самом начале. И если вы, профессор Рапопорт, этого, различия не осознаете, ваши цитогенетические исследования окажутся столь же бесплодными, как бесплодной оказалась и вся формально-генетическая школа. (Аплодисменты.)

Академик П.П. Лобанов. Слово предоставляется академику, Б.М. Завадовскому.

РЕЧЬ Б.М. ЗАВАДОВСКОГО

Академик Б.М. Завадовский. Товарищи! Прежде всего должен объяснить всем собравшимся, почему я до сих пор считал нецелесообразным выступать на настоящей сессии. Я считаю, что были не совсем нормальные условия организации сессии, ибо не было предоставлено достаточных возможностей для всех тех, кто зачислен по праву и, в особенности, не по праву в разряд вейсманистов-морганистов, подготовиться и иметь возможность свободно и полноценно высказываться.

Достаточно сказать, что я узнал официально о том, что эта сессия состоится, только 30 июля, приехав сюда для того, чтобы из одного санатория отправиться для лечения в другой санаторий, хотя Академия и руководство ее знали, что я лечусь в Кисловодске.

Не скрою, неофициально я знал от тов. В., лечившегося также в Кисловодске, что такая сессия готовится, но странно, что мне, обвиненному в тяжком грехе, не дали возможности познакомиться с тезисами доклада и заранее не уведомили меня о сессии.

Мои соображения заключались в том, что было бы все-таки более здорово, более рационально на этой сессии, которая, как я это хорошо понимаю, определит путь развития биологической науки и установит ее состояние, предоставить лучшие возможности для тех, кто участвует в строительстве советской науки, и не создавать той атмосферы преждевременного опорочивания, которая, в частности, проявилась на страницах «Литературной газеты».

Статья в «Правде», которую я сегодня прочел, обязывает меня высказаться на этой сессии. Откровенно скажу, эта статья освобождает меня от сомнений и колебаний, которые я испытывал.

Переходя к существу вопроса, должен сказать прежде всего, в чем я согласен с Т.Д. Лысенко и основной тенденцией, выраженной здесь в выступлениях других товарищей, а также должен остановиться на том, с чем я не согласен.

Я согласен со всей той линией атаки, которая ведется на фронте формальной генетики. В этом мне не приходится изменять себе, ибо еще в 1926 г. в моей книге «Дарвинизм и марксизм» я выступал против фронта формальной генетики. То же я делал и во всех своих последующих выступлениях, в том числе и в 1936 г., когда я был единственным академиком Сельскохозяйственной академии, выступавшим, наряду с Т.Д. Лысенко, против фронта формальной генетики.

Поэтому мне не приходится ничего изменять в своем отрицательном отношении к вейсманизму, мендельянству и формальной генетике.

Я тем более вправе протестовать, что, зная мои работы и выступления, меня, бездоказательно и фактически дезориентируя советскую общественность, зачислили в число сторонников формальной генетики только по одному тому признаку, что я по другим вопросам имею разногласия с Т.Д. Лысенко. Я думаю, что я вправе не только протестовать против подобных огульных обвинений, но и вправе раскрыть свои глубокие разногласия с Т.Д. Лысенко.

То, что я дальше буду говорить о своих несогласиях с Т.Д. Лысенко, я буду делать в порядке исполнения своего долга члена партии, чтобы ориентировать более правильно партийные и советские органы и всю советскую общественность об истинном состоянии и нуждах советской науки.

Я являюсь горячим сторонником мичуринского направления в науке, и об этом я неоднократно высказывался и выступал, борясь с ошибками формальной генетики, которые в этой части достаточно полно были мною проанализированы и разоблачены в ряде моих работ. Всякий, кто честно хочет руководствоваться фактами и истиной, найдет эти мои работы и выступления. Поэтому я не вижу здесь необходимости повторять уже сказанное в этом отношении Т.Д. Лысенко и мною.

Наконец, как дарвинист, я согласен и с Т.Д. Лысенко и другими выступавшими здесь товарищами, с их общей установкой на огромное, решающее значение условий внешней среды и ее воздействий в процессах видо- и сортообразования. И тем не менее остается еще очень большое количество первостепенных и важнейших проблем, по которым я с Т.Д. Лысенко не согласен.

Поэтому я считаю нужным говорить здесь о том, в чем я не согласен с Т.Д. Лысенко.

Прежде всего, как я уже отметил, я утверждаю, что его доклад и выступления по нему односторонне ориентируют нашу общественность о состоянии и расстановке сил в советской биологической науке. Мы, ученые, – разведчики не только в вопросах конкретного применения нашего опыта и знаний с целью разведки геологических недр и других богатств социалистической родины. Мы разведчики и в смысле правильной ориентации с расстановке сил в нашей науке. И вот я думаю, что тов. Лысенко делает большую ошибку, неправильно ориентируя в том смысле, что якобы в биологической науке существует только два фронта или два направления, имеющих своей целью разрешение проблем дарвинизма. Все биологи знают, что в теории дарвинизма, в эволюционной теории существует три направления. Первое направление представлено Дарвином и Тимирязевым; это – линия последовательного дарвинизма. Прошу вдуматься и проанализировать сущность вопроса, а не заниматься, так сказать, разыгрыванием, может быть, неверных словесных терминологических ошибок.

После того, как тов. Митин оспорил в «Литературной газете» термин «ортодоксальный дарвинизм», я не имел возможности ответить, что я не настаиваю на этом термине и считаю более правильным говорить о «последовательном дарвинизме» или просто о дарвинизме Дарвина и Тимирязева.