Пламя - Мэй Макголдрик

– Нет, Джоанна, это… я… я больше не вынесу этого.

Она только усмехнулась в ответ, позволив своему языку описать окружность возле его пупка, прежде чем опуститься еще ниже. Она чувствовала, как его тело напрягается под ее прикосновениями, и с удовольствием слушала, как он стал задыхаться, когда ее язык медленно прошелся по всей длине его полностью восставшего орудия.

– А теперь раздвинь колени, любовь моя, – прошептала она.

Его сдавленный приступ смеха вызвал улыбку на ее лице. Довольная произведенным эффектом, она опустила голову и почти полностью погрузила его мужское достоинство в свой рот.

– Джоанна!

Она подняла голову и посмотрела на него.

– А теперь подними бедра, – приказала она, опять вызвав у него смех.

Снова припав губами к его копью, она стала с неистовой силой сосать его.

Гэвин так молниеносно принял сидячее положение, что она не успела даже пошевелиться. Обхватив ее лицо руками, Гэвин прижал Джоанну к себе и впился в ее губы. Слишком увлеченная требовательными ударами его языка, она вряд ли смогла бы выразить протест, когда он снова лег, удерживая ее на себе, а его разбухший от желания орган интимно прижался к ней.

– Подожди, – прошептал он, на мгновение отрывая от нее губы. – Я прощен?

Она слегка приподнялась и затем медленно опустилась, приняв его в себя.

– Ты прощен, любовь моя. И у тебя впереди еще вся жизнь для покаяния.

Их глаза встретились, и шутливое настроение растворилось в воздухе, а между ними возникло нечто нежное и глубокое.

– Я люблю тебя, Гэвин.

– Я не хочу потерять тебя.

– Этого не случится. Я твоя навсегда.

– Но ты должна знать, что у меня есть свои призраки из прошлого. И они преследуют меня.

– Мы прогоним их вместе, – прошептала она, двигаясь как можно медленнее. – Так же, как прогнали моих.

Гэвин крепко сжал ее ягодицы, и она поняла, что он с трудом сдерживается.

– А ты уже одолела своих? – спросил он сквозь стиснутые зубы.

– Мы одолели их, – ответила она. – Ты помог мне раскрыть глаза на многое.

– Я хочу тебя, Джоанна.

– Ты уже получил меня. Я твоя.

– Навсегда?

– Я всегда буду с тобой.

– Но я боюсь, – хрипло произнес он. – Я боюсь потерять тебя.

– Не нужно бояться, – ответила она. – Открой глаза, Гэвин, и посмотри на меня. Открой сердце, и я всегда буду с тобой.

– Ты нужна мне, Джоанна.

Она заморгала, пытаясь сдержать слезы.

– Скажи это еще раз, Гэвин.

– Я хочу тебя… – Он начал медленно двигаться в ее лоне. – Ты нужна мне.

– Говори это, Гэвин, – приказала она, ощущая его глубоко внутри себя.

– Я люблю тебя.

Глава 33

Они лежали в постели Джоанны, тесно прижавшись друг к другу, и Гэвин начал свое повествование первым, рассказав ей о дряхлом священнике, который был близок к смерти из-за проказы, разъевшей его плоть и глазницы, но тем не менее оставался гордым горцем, презирающим жителей равнин. Гэвин сообщил ей, что если бы Этол не поехал с ними, то старик вряд ли соблаговолил бы поведать о страшных истоках проклятия замка Айронкросс. Когда он закончил, Джоанна пересказала ему все, что узнала от Матери о трагическом периоде ее жизни, связанном с Дунканом.

– Да, старый священник знал о том, что Дункан надругался над Матерью. Но я не думаю, что он догадывался о ее тогдашней беременности. – Гэвин отвел прядь волос со лба Джоанны и стал вспоминать слова старика. – Когда Мать исчезла в первый раз, все подумали, что она решила уйти и присоединиться к женщинам в аббатстве. Но когда несколько позже она вернулась, то все обитатели замка стали свидетелями ее унижения. Все они слышали ее мучительные крики, когда она была изнасилована и выброшена во двор.

– Матерь Божья, – прошептала она, перекатываясь на спину и глядя на балдахин над кроватью, – очисти ту кровь, которая течет в моих венах.

– Немедленно прекрати это, Джоанна, – приказал он, поворачивая ее к себе. – Дункан забрал с собой в могилу все свое гнусное естество. Старый капеллан клялся, что, при всех их недостатках, сыновья Дункана всегда были добры к людям, живущим в замке Айронкросс.

Гэвин взял Джоанну за подбородок и, приподняв его, встретился с ней взглядом.

– Но было кое-что еще, что рассказал о Матери священник. Нечто такое, что она совершенно точно тебе не сообщила.

Джоанна пристально смотрела в его глаза.

– Когда Мать вернулась в Айронкросс в последний раз, Маргарет и Аллен были с ней в кухне.

– Но ты ведь не хочешь сказать, что эти двое видели, как насиловали их сестру?

– Это так. Они все видели, – ответил он тихо. – Аллен был тогда еще подростком, а Маргарет, самая младшая из троих, только вышла из младенческого возраста. Ей едва было три-четыре года.

– Но как же он мог сотворить такое? Как мог он быть таким чудовищем?

Гэвин крепко прижал ее к себе.

– Священник сказал, что именно с той ночи Маргарет перестала говорить.

– Ты хочешь сказать, что до этого она была нормальным ребенком?

– Старый капеллан сказал, что до этого она ничем не отличалась от прочих детей, бегавших вокруг замка. Но с того дня, как ее нашли съежившейся и плачущей у стены в кухне, никто больше не слышал, как она говорит.

– Это многое объясняет, – прошептала Джоанна.

– Что ты этим хочешь сказать?

– В тот день, когда я подслушала их разговор в склепе, Мать спросила у Маргарет, как же случилось, что она смогла уйти, когда та так страдала и продолжает мучиться, хотя прошло так много лет. – Джоанна посмотрела на Гэвина. – Так вот что это значило. Она говорила о том, что Маргарет стала свидетельницей жестокости Дункана!

Гэвин кивнул.

– Да. Тогда становится понятно, о чем шла речь.

– Но что было с Алленом? – спросила она. – Как мог он, став взрослым, служить управляющим у Дункана и его сыновей? Ведь присутствие при таком страшном злодеянии должно было испепелить его душу!

– Священник сообщил нам, что мальчик исчез той же ночью. Некоторые полагали, что, возможно, Мать взяла его с собой, хотя и оставила Маргарет. Однако примерно через две недели он вернулся, сильно похудевший, но внешне смирившийся с тем, чему стал свидетелем.

Джоанна положила подбородок на грудь Гэвина и задумчиво посмотрела в сторону панели.

– А священник сказал, где все это время находился Аллен?

– Нет. А где?

– В пещерах возле подземного озера. – Она перевела взгляд на него. – Там на стенах есть рисунки. Должно быть, их сделал ребенок. Поэтому я и предположила…

– Так ты думаешь, что он нашел себе убежище в пещерах?

– Очевидно, что он хорошо знал эти подземелья, – сказала она. – Если бы он убежал в аббатство к Матери, то она никогда не разрешила бы ему вернуться.