Русский Париж - Вадим Бурлак

Автор воспоминаний о деятелях русской культуры и литературы Сергей Владиславович Каменский, публиковавшийся под псевдонимом Владиславлев, был хорошо знаком с Буниным. Он оставил запись о днях, когда в 1933 году Ивану Алексеевичу была присуждена Нобелевская премия по литературе. Запись он сделал со слов жены Бунина Веры Николаевны.

«…Иван Алексеевич потерял голову с самого начала. Как пошли эти телефонные звонки да телеграммы… А за доставку телеграмм нам приходилось всякий раз платить по 5 франков.

На другой день, как мы узнали о присуждении премии, явился к нам какой-то странный господин и принес с собой огромный пакет. Он отрекомендовался шведским писателем X., а в пакете он принес свои драмы. Объяснил, что драмы замечательны, но их нигде не хотят играть. Поздравил с присуждением премии Нобеля и выразил надежду, что отныне Бунин возьмет его на свое попечение. С трудом удалось собрать в доме 20 франков и выпроводить талантливого драматурга. Потом пошли письма соотечественников…

Сразу вся русская Ривьера пришла в движение, всем срочно понадобилось куда-то ехать, и Бунин должен покупать всем билеты на проезд. Потом последовали разные выгодные предложения…

Словом, прежних покоя и тишины в Грассе как не бывало, атмосфера стала нервной, беспокойной, Бунину уже не сиделось, сорвался с места, покатил в Париж… Начались завтраки, обеды, банкеты, поздравления, чествования…

Денег Иван Алексеевич раздал и потратил кучу. Говорит, что нельзя было отказать, — все друзья. Ате требуют с него так, как будто права их на это неоспоримы. Вот на днях, например…. приходит к Ив. Ал-чу писатель Р. и говорит: «Как я волновался, И. А., что Вы не вернетесь до 15 января. Чем же бы я тогда заплатил за квартиру!».

Ив. Ал. против такой наивности безоружен: и денег дал, и еще завтраком угостил. О эти угощения! Сам болен и есть уж не может, а угощать должен. Сидит, смотрит, как другие едят, и — платит. Пожертвовал он на союз писателей и журналистов (организация русских литераторов в Париже. — Авт.) сумму немалую. Тем не менее приносят ему еще два билета на их вечер. Он дал 200 фр. Посланный удивленно спрашивает: «И это все?».

Что Вы на это скажете? Таковы братья-писатели. А как его одолевают посторонние…

На днях портье звонит, что пришел какой-то господин и желает видеть по очень срочному делу. Фамилия его Ив. Ал-чу не известна. «Пусть подойдет к телефону». Тот подходит. «В чем дело?», спрашивает И. А. и слышит: «Иван Алексеевич, мне удалось достать для Вас совершенно необыкновенную вещь. Бешенный случай: топорик Петра Великого, самый подлинный и, можно сказать, почти задаром. Но с этим делом надо торопиться. Впрочем, всех денег сейчас платить не надо, внесите мне пока хоть маленький задаточек, — тысяч пять…».

Это не анекдот. И сколько таких предложений и просьб. Одолевают невероятно и так закрутили Ив. Алча, что он подчас не знает, как ему отделаться. Теперь он сам начинает сознавать, что слишком далеко зашел и что если дальше так будет продолжаться, то от его премии скоро ничего не останется…

Главная беда в том, что не использовали успеха и пропустили время. Ивану Алексеевичу было не до того и он положился на других. В результате ничего еще не сделано в смысле переводов и издания его сочинений, а также и в отношении рекламы. На беду еще он, под веселую руку, разрешил кой-кому переводить свои сочинения задаром…».

«И снова бедность»

Опасение Веры Николаевны насчет того, что «от его премии скоро ничего не останется», сбылось гораздо раньше, чем она предполагала.

Нобелевская премия в 1933 году составляла 170 331 шведскую крону, или 715 000 французских франков. Корреспонденту газеты «Сегодня» Бунин сообщил: «Как только я получил премию, мне пришлось раздать около 120 000 франков. Да я вообще с деньгами не умею обращаться. Теперь это особенно трудно. Знаете ли вы, сколько писем я получил с просьбами о вспомоществовании? За самый короткий срок пришло до 2000 писем…».

Иван Алексеевич почти никому не отказывал. Русские литераторы, художники, артисты, обосновавшиеся в Париже, чуть ли не ежедневно приглашали его на вечера, выставки, чтения, встречи, ужины, подразумевая, что Бунин, частично или полностью, заплатит за эти мероприятия.

Не прошло и года после получения Нобелевской премии, как Вера Николаевна, грустно улыбаясь, заявила приятелям:

— И снова — бедность…

«Даже в дни болезни»

В Париже, примерно за год до смерти, Иван Алексеевич вспоминал о своих достижениях в литературе после того, как покинул Россию.

«В эмиграции мною написано десять новых книг…

Мне принадлежат переводы в стихах: «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, четыре фрагмента из «Золотой легенды» его же, «Годива» Теннисона, три мистерии Байрона (Каин, Манфред, Небо и Земля). Мои оригинальные произведения суть романы, повести, рассказы и стихотворения, вошедшие в издание «Петрополиса», сборник рассказов под общим заглавием «Темные аллеи», книга «Воспоминаний», книга «Избранных стихов» и книга «Освобождение Толстого» (о его жизни и учении).

Первое полное издание «Жизни Арсеньева» опубликовано «Издательством имени Чехова».

С 1920 по 1950 год только в Париже было выпущено в свет 14 книг Бунина: «Избранные стихи» (1920 г.), «Господин из Сан-Франциско», «Деревня», «Чаша жизни», «Митина любовь», «Последнее свидание, «Солнечный удар», «Избранные стихи» (1929 г.), «Жизнь Арсеньева», «Божье дерево», «Тень птицы», «Освобождение Толстого», «Темные аллеи», «Воспоминания».

В те времена такого количества изданных работ не было ни у одного русского писателя, живущего во Франции.

Однако многочисленные публикации в Европе и в США не давали возможности Ивану Алексеевичу жить безбедно. Его книги выпускались крохотными тиражами. В основном — несколько сот экземпляров каждая. Кроме того, некоторые издатели вообще не оповещали автора о публикации его произведений и не платили гонорары.

Даже мировая известность и присуждение самой знаменитой литературной премии не приносило Бунину достойного благосостояния.

Такое положение было мучительно для писателя, но, казалось, не влияло на его работоспособность. Знакомые Ивана Алексеевича отмечали, что в Париже он приучил себя писать, творить даже «в дни праздников и болезни».

В годы войны

Известие о захвате французской столицы гитлеровскими войсками застало Бунина в Грассе. Он как раз собирался отправиться по делам в Париж. Близость войны сломала, спутала все планы писателя. Почти пять лет ему пришлось провести на вилле «Жаннет» в Грассе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});