Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор

Затем паровой молот для дробления больших кусков руды. Мощнейший механизм, многократно упростивший это утомительное дело, и тоже — прост, как валенок. По сути, один — единственный цилиндр со станиною, да огромный стальной боёк.

Посмотрели, как этот молот работает, круша породу. И решили — а что бы не заставить его бить по наковальне? И появился новый механизм — паровой молот. Штука сия массивная, и опять же, очень простая — огромная станина, паровой цилиндр, котёл и наковальня. И, в общем-то, всё. Теперь покупаешь кричное железо, проковываешь его от шлака, а полученную полосу продаешь, да и все дела! Махина сама молотом лупит, только подставляй! Рынок для этого оборудования открывался просто необозримый — все железоделательные заводы со всего мира выстроились в очередь. Много заказов поступало из Англии — с открытием процесса пудлингования производство стали там скакнуло вертикально вверх, а водяных ресурсов для привода кузнечных молотов совершенно уже не осталось.

Так, потихоньку, началось проникновение в российскую промышленность технологичных механизмов. Главное — интерес к ним появился не только у командиров казённых заводов, но и среди мелких частных промышленников.

Глава 34

— Шенкеля держите, Ваше Высочество! Шенкеля! Спину ровнее!

Уже несколько дней подряд мы с Костей на два часа в день обретаем свободу. Берейторы и Петя взялись за нас всёрьёз: сначала добрых две недели водили нас в поводу и гоняли на «чембуре» — длинном ремне, заставляющем лошадь идти по кругу. Потом две недели учили ездить шагом, короткой и размашистой рысью, но в составе отряда, возглавляемого Салтыковым — младшим. Затем весь сентябрь нарезали круги по аллеям Царскосельского парка, а теперь, вернувшись в Петербург, мы ездим самостоятельно прямо по городу, хотя и в сопровождении берейтора и пары конвойных офицеров.

— Не разводите локти, Александр Павлович! Возьмите повод короче! Константин Павлович, умоляю, не злоупотребляйте стеком!

Сильное животное под моим седлом пока не вполне понимает команд своего неопытного всадника, но, знаю, мы подружимся. Екатерине моя лошадка очень понравилась — и она действительно прекрасна. Императрица дала ей кличку «Кукла», а вороной лошадке Кости — «Милка».

— Куда поедем, милейший Александр Павлович?

— Полагаю проехаться до завода мистера Бёрда, симпатичнейший Константин Павлович!

— Охотно, Ваше Высочество!

— Рад это слышать, сударь!

У нас с Костей новое поветрие — мы теперь обращаемся друг к другу подчёркнуто «по-взрослому», и ведём себя соответственно. Видимо, так повлиял наш новый статус — ведь теперь с нами все обращаются почти как со взрослыми. Беднягу Константина эта обретаемая долгожданная свобода пьянила и чрезвычайно радовала. Конечно, мы пользовались любой возможностью, чтобы побывать в городе, и, несмотря на подступающие холода, каждый день выбирались на конную прогулку.

Сегодня я решил прокатиться до завода Бёрда — давно хотел побывать там, а Костя, вернее, «Константин Павлович», был рад любому маршруту. Степенно проехав мимо Адмиралтейства, мимо памятника Петру I, потом по Морской, мимо пакгаузов, заводов, дворцов, по мосту через Мойку, мы бойко, на рысях, приближались навстречу возвышавшимся на берегу Кронштадтского залива чадящим кирпичным трубам. Стояло прекрасное ноябрьское утро, — это особенно любимое мною время, когда осенние дожди уже кончились, а утренние морозы уже сковали осеннюю грязь, и надоевшие лужи превратились в хрупкие, громко хрустящие под копытами ледяные мембраны. Следующие тучи принесут уже не дожди, а снег, и начнётся зима… и всё уже к ней готово.

У ворот завода оказалось целое столпотворение телег и подвод. Справившись у выглянувшего сторожа, здесь ли заводское начальство, и узнав, что «господа англичане присутствуют», я просил пригласить кого-нибудь к «проходной». Вскоре молодой высокий шотландец уже спешил к нам, издали улыбаясь и кланяясь.

— Какая неожиданная встреча! В этот морозный солнечный день я особенно рад видеть Ваше Высочество в своём предприятии! Хотите всё осмотреть? Извольте, извольте!

Мы прошлись по заводу, посмотрев на станки и диковинные машины. Здоровенное, по местным меркам, заведение, высокие потолки, поддерживаемые чугунными (!) колоннами, светлые просторные цеха с панорамным остеклением. Никакого сравнения с темными низенькими зданиями Сестрорецкого завода! Да. нашим казённым предприятиям есть, к чему стремиться…

Под конец меня ждал сюрприз. Бёрд,пошарив в кармане кюлотов, протянул на ладони несколько светло-серых тяжелых шариков. Это были образцы чугунных ружейных пуль.

Я посмотрел их, проверил размер, покатал по столу. Пули оказались безупречной шарообразной формы, размеры их не сильно отличались друг от друга. С моей дилетантской точки зрения — вполне пригодные для стрельбы.

— Как делаете? — будто бы между прочим поинтересовался я.

— Отливаем в железной разъемной форме, и затем прокручиваем в галтовочном барабане — ответил Бёрд. — Там удаляются литники и облой.

— Пробовали стрелять?

— Мы произвели опыты стрельбы из пехотного и драгунского ружья — ответил он. — Выстрел ими нисколько не отличаются от таковых с применением свинцовой пули!

— Какие сложности вы предвидите при массовом изготовлении?

— Если качество исходного материала соответствует тому, что предъявляется орудийному чугуну, то особых сложностей быть не должно! — ответил Бёрд.

— Какова будет цена при производстве, скажем, эээ… десяти тысяч пудов в год?

Шотландец задумался.

— Возможно, в пределах пяти рублей за пуд, Ваше высочество. Но потребности армии много выше!

Тут я, конечно, огорчился. Семь рублей за пуд — это ненамного меньше цены свинца, составлявшей примерно семь рублей за тот же вес. Конечно, это цена сырого свинца, а не готовых пуль, но пули из него льют «бесплатно», в полках. При таких условиях затевать перевод армии на чугунные пули не будет признано целесообразным Военной коллегией.

— Я думаю, что названная цена слишком велика. Можно ли её уменьшить? — спросил я у Бёрда.

Тот заметно погрустнел.

— Мы постараемся что-нибудь придумать, Ваше Высочество!

— Думайте, а пока сделайте хотя бы пару пудов, для всесторонних испытаний!

— Сделаем. Буквально через пару дней они будут в Вашем распоряжении, Ваше высочество!

Покинув завод, мы с Костей и сопровождавшими нас лицами кромкой Кронштадтского залива возвращались к Зимнему дворцу. Чудесное солнечное утро обещала превратиться такой же прекрасный, такой редкий в дождливом петербургском климате день. Мы сильно проголодались и уже торопили лошадей, как вдруг…

Интерлюдия.

Уже подъезжая к зданию лаборатории Академии Наук, профессор Соколов понял, что дело неладно. Из печных труб здания не поднимался обычный в этом случае дымок.

— Что там такое? Забыли протопить? — пробурчал профессор себе под нос и, торопливо рассчитавшись с извозчиком, вошёл внутрь.

Один из помощников его уже был здесь; второй должен был прибыть с минуты на минуту.

— А Прошки-то нету Никита Петрович! То ли запил, то ли заболел… Не прибрано тут, да и не топлено!

— Вот аспид! — беззлобно выругался профессор. — Гнать бы его надо по-хорошему в шею, да мы всё сюсюкаемся.

— Так что Никита Петрович? Затопить?

— Дров нет, тащить надо со двора. Давайте, пожалуй, не будем тратить время такое низкое занятие: я лучше останусь в епанче.

Сегодня Соколов планировал выполнить очередную серию опытов по получению препарата, названного великим князем Александром Павловичем сложным, но вполне наукообразным именем «нитроглицерин». Предыдущие опыты, увы, положительного результата не дали. По описанию, задача была совсем не сложна — воздействовать селитряной кислотой на очищенный жидкий жир,называемый «глицерином»; однако же вещество с нужными свойствами никак не получалось. В чём тут была причина, увы, непонятно, — то ли опыты ставились не так, то ли желаемое великим князем вещество на деле было всего лишь его фантазией. И последнее время профессор склонялся ко мнению, что вторая причина вероятнее первой.