Разведка и контрразведка - Макс Ронге

Те приготовления, которые были проведены разведывательной службой главной квартиры для предстоящего сражения, далеко превосходили подготовку прежних операций. К ним был привлечен весь агентурный аппарат вместе с разведывательным бюро главного командования, дабы при быстром продвижении вперед не получилось, как раньше, пробелов. Мы знали, что итальянцы ожидали нашего наступления с середины апреля. Поиски патрулей и штурмовых отрядов, очевидно, должны были выяснить направление нашего главного удара. По полученным сведениям, в первой половине мая противник полагал, что главный удар будет нами нанесен на участке Юдикария — Пиаве, а вспомогательный — на западном тирольском фронте. 24 мая противник предпринял, в целях разведки, довольно крупную атаку на Цунга — Шорта. Еще 16 мая нас предупредил о ней один перебежчик, благодаря чему мы встретили ее в полной готовности и дали решительный отпор. Спустя два дня итальянцы произвели в тех же целях атаку на участке Тонале. Это подтверждало сведения пленных о том, что здесь они ожидали нашего наступления. Очевидно, противнику уже стало известно о намеченном нами вспомогательном ударе. Поступившие 1 июня донесения о прибытии на фронт Пиаве нового корпуса и о продвижении большой части резервной армии на восток свидетельствовали о том, что противник ожидает наступления и на этом участке. Однако основное внимание противник уделял участку между Азиаго и верхней Пиаве. К этому времени усиление итальянской армии достигло значительных успехов: большое количество орудий, утерянных в последней сражении, было почти полностью восполнено новыми; были сформированы пулеметные и минометные полки; число авиаотрядов было доведено до 135.

Объехав перед самым началом наступления весь фронт, я пришел к выводу, что разведывательная служба подготовлена образцово.

Наступление 11-й армии, на которое мы возлагали столь большие надежды, потерпело неудачу, причем армия понесла большие потери.

Передовые линии противника, на которых была сосредоточена наша артиллерийская подготовка, были заняты весьма слабыми частями. Когда наши передовые части ворвались в эти окопы, неприятельская артиллерия, мало пострадавшая от нашего обстрела, открыла мощный заградительный огонь, а вторая линия неприятельской обороны оставалась вполне готовой к обороне.

Из показаний пленных выяснилось, что противник не только знал от перебежчиков о намеченном нашем наступлении, но даже узнал точно час атаки, вследствие неосторожных разговоров по телефону, производившихся вопреки строжайшему запрету. Эту большую услугу итальянцам оказала станция подслушивания, установленная вечером 14 июня в Портеди-Сальтон. Измену перебежчиков итальянцы рассматривали как результат работы комиссии пропаганды, которой после сражения ген. Диац выразил особую благодарность.

К сожалению, достаточно было найтись нескольким изменникам, чтобы причинить серьезный вред. Главную роль играли при этом стрелок Папракал и лейт. Штини 56-го пех. полка.

Последний после перехода к противнику участвовал в составлении обращения «Ко всем славянам», фотокопии которого сбрасывались неприятельскими летчиками в наше расположение.

В связи с неудачей 11-й армии, наше июньское наступление закончилось неуспешно. Успехи, достигнутые на Пиаве, не были нами использованы из-за несвоевременного подхода резервов. В результате пришлось отдать распоряжение об отходе за реку. Радиоразведка отлично обслуживала командование, вплоть до этого печального конца, хотя итальянцы частой сметой шифров затрудняли дешифровку их радиограмм.

Глава 41. Пропаганда Антанты

Исход сражения на Пиаве и быстрое ухудшение внутренних условий лили воду на мельницу неприятельской пропаганды. В тылу уже не требовалось толчка извне. Парламент начал нападать на правительство. Среди населения стали распространяться самые дикие слухи.

Печально было, что эта пропаганда шла не только от противников, но и из дружественной Германии, в связи с чем цензурный отдел в Вене отдал распоряжение о цензуре всей почты, поступавшей из Германии. Впрочем, для осуществления этого нахватало сил. Нападки были направлены прежде всего против императрицы, которую обвиняли в неудачах на фронте. Она якобы распорядилась не применять боевых газов и этим якобы объяснились слабые результаты нашей артиллерийской подготовки на Пиаве. На самом же деле они были обусловлены усовершенствованием химической защиты итальянцев и своевременным очищением зараженных позиций. Даже в Бадене, где была расположена главная квартира, распространялись злостные слухи, для борьбы с которыми жандармерии было приказано принять самые решительные меры.

Неприятельская пропаганда охотно использовала эти слухи.

Уже в июне в газете «Джорнале д'Италия» была помещена статья «Кампания против Циты. Бывшая принцесса Пармская подозревается в шпионаже», в которой излагался запрос в парламенте венгерского депутата барона Гусар и бурные выступления в венгерском рейхсрате.

Удручающее впечатление от поражения на Пиаве совпало с ухудшением продовольственного положения перед сбором нового урожая. В связи с новым уменьшением хлебного пайка, бургомистр Вены д-р Вейскирхнер выступил 18 июня 1918 г. с заявлением, что население достигло предела выносливости и терпение его истощилось; вывешивание этого заявления в виде плакатов было запрещено.

Прежний экономический опыт побудил главное командование использовать все свое влияние для полного охвата нового урожая государственными заготовками. Однако оперативная часть отдавала себе отчет, когда писала, что «работа государственного аппарата настолько сильно страдает от политических и национальных противоречий, что организационными мерами с ними справиться не в силах… Не подлежит никакому сомнению, что взаимодействие внутриполитической обстановки и оперативного руководства сильнее всего проявляется обычно именно в области продовольственного снабжения армии. Несомненно, что дальнейшее увеличение трудностей в снабжении армии недопустимо».

К сожалению, государственный аппарат внутри страны не сумел достаточно энергично провести те мероприятия, которые дали столь успешные результаты на территории оккупированной Сербии. В связи с этим оправдались самые мрачные опасения. Полное бессилие власти в борьбе с подпольной торговлей и спекуляцией вызвало возмущение населения. Широко расцвело «мешочничество», причем обнищавшие горожане за бесценок обменивали на продовольствие свое последнее достояние. Естественно, это подготовляло почву для развития революционного движения. Ему способствовали также начавшие приходить после 17 июля плохие сведения с франко-германского фронта. Вряд ли была нужда в революционных прокламациях Ротцигеля и Рубина Меллера, которые вкладывались в номера «Арбейтер Цейтунг». В результате тщательного наблюдения за «возвращенцами» разведотдел в Белграде уже в конце июля смог предсказать, что через 2–3 месяца вспыхнет революция. На созванной мною 18 июля конференции начальников разведорганов и представителей заинтересованных учреждений выявилась безрадостная картина. Агитация обнаруживалась и на тех заводах, где условия снабжения и оплата труда не давали поводов к недовольству. Угольные бассейны находились все время в состоянии брожения. Создание антивоенных организаций и стремление населения приобрести оружие говорили сами за себя. По поступившим сведениям, связь чешских агентов в Богемии с Антантой была еще более подкреплена контактом английского морского атташе Бойля с чешским и революционными кругами через Буковину и Галицию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});