Служитель египетских богов - Челси Ярбро

— Потому что тут жарко и сухо? — предположил Троубридж.

— Нет. Потому что не слышно колоколов, — возразила Мадлен. Лицо ее стало задумчивым. — Мне так не хватает их перезвона.

Троубридж перевел своего жеребца на шаг.

— Вы правы.

Его круглая физиономия внезапно стала серьезной, и Мадлен вдруг подумалось, что к старости все ангельски-простодушное из нее выветрится и ее спутник, скорее всего, будет походить на бульдога.

— Один из моих кузенов, — продолжал между тем Троубридж, — у меня, кстати, их много, — приходский священник. Из тех, что предпочитают портвейн и охоту чтению Библии. Интересно, что бы он на все это сказал? — Молодой англичанин широким жестом указал на величественные развалины, потом махнул рукой в сторону низеньких деревенские построек, столь же серых и неприглядных, что и далекие скалы.

Мадлен тоже придержала кобылу.

— Сказал бы, что охота здесь скудная.

Юноша весело рассмеялся.

— Это нужно запомнить. Чтобы ввернуть при случае дома. — Он нахмурился. — Мне не хочется уезжать. Иногда глядишь на эту пустыню — и накатывает такое желание в ней раствориться, что чуть не плачешь. А потом вспоминаешь, как жарко там и безлюдно, и понимаешь, что Англия хороша.

Мадлен тоже рассмеялась, но с легкой грустинкой, ибо они уже приближались к дому профессора Бондиле.

— Да, если выбирать из двух зол, то Англия гораздо приятнее, — сказала она.

— Я тоже так думаю, — ответил Троубридж, отжимая своего жеребца в сторону, чтобы дать дорогу тележке, влекомой понурым ослом.

Доехав до места, они, не сговариваясь, натянули поводья.

— Очень любезно, что вы согласились проехаться со мной, Троубридж.

— Для меня это было большим удовольствием, — ответил англичанин и с поклоном прибавил — Просто огромным, мадам.

Мадлен дернула за веревку звонка.

— Мне тоже нравятся наши прогулки. — Она соскользнула на землю и посмотрела на спутника снизу вверх. — Значит, встретимся послезавтра?

— На рассвете, — кивнул Троубридж и пустил лошадь вскачь. А за спиной Мадлен заскрипели ворота.

Бондиле поджидал ее, стоя в дверях. В сандалиях и свободном египетском балахоне он смотрелся весьма импозантно, и о его принадлежности к католической церкви напоминал лишь висящий на шее крест.

— Наконец-то. Вы первая.

— Счастливого Рождества, — поприветствовала мэтра Мадлен, отмечая, что местный наряд сидит на нем много естественнее, чем на других европейцах.

— И вам того же, мадам. — Улыбка хозяина была скорее широкой, чем добросердечной. — Входите, входите. Завтрак почти готов. Может быть, вы сегодня измените своему аскетизму? — Бондиле отошел в сторону, с поклоном пропуская ее в дом.

— Благодарю, но я в такой час за стол не сажусь, — механически сказала Мадлен, прибегая к навязшей в зубах отговорке.

— Интересно, в какой же все-таки час вы садитесь за стол? — не удержавшись, съязвил Бондиле, но тут же сменил тон: — Де ла Нуа и Анже скоро прибудут. Жан Марк передал с посыльным, что они с Лаплатом задерживаются на рождественской мессе. — Он ввел гостью в гостиную, отделанную в египетском стиле. — Если нам что-то понадобится, мы за ними пошлем. Прошу вас, мадам, устраивайтесь поудобней.

— Я бы хотела взглянуть на вчерашние эскизы Анже, — сказала Мадлен. — По дороге сюда я осмотрела стены еще раз. Мне кажется, он мог упустить кое-какие детали. — Она подошла к одинокому французскому креслу в углу и с непринужденной грацией села. — Простите, профессор, на мне не тот костюм, чтобы возлежать на тахте.

— Здесь вы свободно можете называть меня Аленом. — Бондиле подошел к столу, чтобы налить себе кофе. — Я так понимаю, что предлагать вам чашечку бесполезно?

— Разве только из вежливости, — прозвучало в ответ.

— Я выкроил время, чтобы просмотреть ваши заметки, — сказал, устраиваясь на тахте Бондиле. — Значит, вы полагаете, что декоративные бордюры на самом деле являются текстами? Довольно интересная мысль. Хотелось бы знать, чем вы ее подкрепляете. Давайте обсудим это как-нибудь вечерком. — Он хищно осклабился. — Место встречи можете выбрать сами.

— Любое место, где все соберутся, устроит меня, — спокойно отвечала Мадлен.

— Но в ваших последних теориях столько противоречий, что неминуемо вспыхнет спор, который ничего нам не даст. Вы заупрямитесь, ребята раскипятятся — и я опять не смогу уловить, что к чему. Иное дело — спокойная обстановка, где никто и ничто не мешает достичь взаимопонимания. — Его слова висли в воздухе, словно гири. — Я хочу лишь иметь возможность по достоинству оценить вас. — Улыбка профессора сделалась приторно-сладкой. — Мадам, ну что для вас стоит какой-нибудь час? Подарите его мне — и мы отлично поладим.

Мадлен с трудом удержала колкость, вертевшуюся на языке.

— Я пока не готова принять ваше предложение, — только и сказала она.

— В таком случае, у вас нет уверенности в своих выкладках, — насмешливо констатировал Бондиле.

Мадлен поспешила сменить тему разговора.

— Пришла ли университетская почта? Ведь год уже на исходе.

Бондиле раздраженно поморщился.

— Они что-то молчат. Хотя я регулярно отправлял им отчеты и грузы. Боюсь, университет теряет к нам интерес. В прошлом году экспедиционный отдел урезал смету наших расходов. — Он помолчал, потом бросил на собеседницу многозначительный взгляд. — Не знаю, сколько денег нам выделят и выделят ли их вообще.

Мадлен сделала вид, что залюбовалось фонтаном, журчавшим в саду под окном.

— Вы намекаете, что мне в очередной раз пора раскошелиться? — Голос ее звучал бесстрастно, чем она осталась довольна.

— Да, возможно, все сложится именно так, — кивнул Бондиле. — Сожалею, мадам.

— В этом я сомневаюсь, — уже без каких-либо экивоков заявила Мадлен. — Прежде вы брали деньги без колебаний, так что же переменилось сейчас?

— Всему есть предел. — Бондиле глотнул кофе. — Нельзя бесконечно вычерпывать воду из одного и того же колодца. — Прозвенел колокольчик. — Кто там? Де ла Нуа? Что-то он рано. — Профессор скривился.

— Вместе с ним пришел и Анже, — сказала Мадлен, испытывая немалое облегчение, смешанное с долей злорадства.

Гостей ввели в комнату без особенных церемоний, ибо слуга или позабыл, или не счел нужным о них объявить. Де ла Нуа прямиком устремился к профессору и расцеловал того в обе щеки, громогласно желая счастливого Рождества.

— Я было запамятовал, что сегодня за день, хорошо хоть Тьерри напомнил. — Он рассмеялся, потом коротко поклонился Мадлен и принялся наливать себе кофе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});