Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский

Но есть в этой череде со временем ставших довольно-таки нудными действий события, которые делали нашу чиновничью жизнь не такой уж скучной и однообразной. Среди них — занятия по марксистско-ленинской подготовке. О! Это уже не кравцовский моноспектакль. Это действо, в котором должны принимать участие все: и офицеры, и служащие. Начать надо с того, что нас всех, правда, только офицеров, тогдашний главком Ракетных войск Владимир Федорович Толубко (а наш главк какое-то время ему подчинялся) заставил завести каждому по три тетради, при этом указав, сколько страниц должно быть и какие должны быть поля. Политорганы рьяно следили за выполнением этой директивы по всем ракетным частям. Первая тетрадь — конспектирование первоисточников, классиков марксизма-ленинизма, вторая — конспекты по материалам съездов и пленумов ЦК КПСС, в третьей — конспекты лекционных материалов и мои личные мысли и соображения к очередному семинару. По-моему, над нами смеялась вся Советская Армия, но уж больно хотелось Владимиру Федоровичу стать Маршалом Советского Союза, а такая политическая активность не могла быть не замеченной нашим высшим партийным руководством, которое определяет, кому какое звание присваивать. Такая байка, во всяком случае, ходила среди нас. Но делать нечего, продвигаться-то по службе надо, а следовательно, и конспекты вести тоже надо. Помнится, нам приводили в качестве положительного примера тетрадь № 2 одного нашего коллеги, где на 80 листах этот энтузиаст законспектировал доклад Брежнева на очередном пленуме, изложенный, кстати, в брошюрке, которая продавалась в любом киоске.

Наше политическое просвещение начиналось, как правило, с лекции, на которую нас собирали в актовом зале. Шли с интересом лишь в том случае, если докладчиком был лектор ЦК КПСС — личность, от которой мы надеялись услышать что-то новенькое, недоступное для широкой аудитории. Зная это, эти самые лекторы подогревали интерес к себе какой-нибудь полусекретной информацией: оказывается, в такой-то области столько-то безработных или в результате стихийных бедствий на Сахалине погибли люди, а в Москве на улице Горького задержаны три проститутки. Слушатели охали-ахали: оказывается, и в Стране Советов возможны стихийные бедствия, а по улицам разгуливают девицы, о которых мы только в книжках читали. Сегодня это звучит смешно и как-то неправдоподобно, но тогда-то мы ведь твердо знали, что в социалистическом обществе не может быть безработицы, и никакого секса, и никакой проституции. Так уж нас воспитали. Еще пара-тройка доверительных малоизвестных фактов (например, состояние здоровья кого-нибудь из членов Политбюро или почему выдворены из страны Ростропович с Вишневской), и мы расходились, довольные друг другом. Далее по плану — семинарские занятия в многочисленных группах марксистско-ленинской подготовки. Это — четыре часа нудного прочтения каждым из участников своих записей с редкими, вялыми дискуссиями по обсуждаемой проблеме. В первые годы существования нашего главка это коллективное повышение нашего коммунистического сознания проходило под контролем двух ответственных лиц: замполита — генерала и полковника — его помощника. Но придут времена, когда таких генералов и полковников у нас станет тьма-тьмущая. А отсюда чуть ли не индивидуальный контроль за прохождением занятий и глубиной проработки материала в каждой группе. По завершении таких занятий проверяющие делали несколько записей в журнал руководителя (я был одним из таких руководителей) типа: не раскрыты глубинные причины перехода от различных наций и народностей к единой нации — «советский народ», слабо показана роль Коммунистической партии в деле развития Советской Армии в целом и космических войск в частности, более подробно надо бы о задачах, поставленных на очередном Пленуме по развитию птицеводства, ну и тому подобное. Читали, конспектировали, более глубоко прорабатывали первоисточники, чтобы к следующему семинару устранить недостатки. И все это было само собой разумеющееся, ибо мы все по инерции еще продолжали верить, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», а в конце очередной пятилетки все мы будем жить в отдельных квартирах, а со следующего месяца все виды транспорта будут бесплатными. Блажен, кто верует! Пройдет совсем немного времени, я уже на пенсии и работаю в Министерстве иностранных дел, забыв про три тетради и необходимость вообще что-либо конспектировать. Страна — один сплошной рынок, где продается и покупается все — от ракеты до веника. Вдруг как-то звонок. На проводе — один из бывших моих грозных проверяющих. Я по инерции внутренне сжался, ожидая очередного разгона. Оказывается, он ко мне с просьбой: нельзя ли на территории министерства организовать временную торговую точку по продаже бельгийского женского нижнего белья. Я обещал, но при этом подумал, что при встрече выскажу ему все накопившиеся годами обиды. Встретились. Он мне долго и так же убежденно, как на семинарах, рассказывал о преимуществах бюстгальтеров бельгийских в сравнении с немецкими. Я слушал и все ждал, когда же я начну пламенную обвинительную речь. Но в какой-то момент вдруг понял: обвинять-то мне некого и не за что. Мой собеседник, в принципе, такая же, как и я, жертва коммунистического пресса, под которым все мы, в том числе и наши политработники, находились долгие годы. Сомневаюсь, что он верил во все то, о чем убежденно и обоснованно говорил нам на семинарах. Но агитация — это его работа. Думаю, что с бюстгальтерами у него лучше получалось. Я не стал его обличать, а просто пожалел. Впрочем, как и себя тоже.

Пока мы повышали свой идейно-политический уровень, космос в нашей стране продолжал оставаться популярнейшей сферой приложения умственных, материальных и всяческих других ресурсов в ущерб другим сторонам нашей повседневной жизни. Первая скрипка здесь — за военными. Наступили времена, когда каждый вид или род нашей армии считал обязательным для себя иметь «персональный» космический аппарат, который решал бы только его задачи. Появились «свои» главные конструкторы (например, Анатолий Иванович Савин — у моряков, Михаил Кузьмич Янгель — у ракетчиков) и даже «свои» министерства, не говоря уже о заказывающих управлениях по космосу чуть ли не у каждого Главкома. Начинается многолетняя борьба за приоритет в космических заказах между двумя министерствами — Министерством общего машиностроения и Министерством радиопромышленности. Космический «монстр» стал практически неуправляем. Светлые головы в нашем главке стали вынашивать идею создания единой системы космического наблюдения, которая должна решать задачи в интересах одновременно всех потребителей Минобороны. Задача благородная, но в тех условиях трудно реализуемая. Горячими сторонниками этой идей были Юрий Федорович Кравцов и Владимир Алексеевич Пивнюк, тогдашний мой непосредственный начальник. Исполнителем пока в единственном числе был я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});