Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции. - Михаил Пантелеев

В этом пункте — в деле компартии — мы меньше всего можем позволить нашим оппозиционерам легкомысленные шутки. Германская коммунистическая партия, что ни говори, в силу исторических судеб, стоит на аванпостах международной революции.

Конечно, товарищи, решение нашей партии в данный момент имеет больший удельный вес, чем когда бы то ни было. Правый уклон в немецкой партии Исполком Коминтерна выправит очень скоро, несмотря на то что в этом правом уклоне товарищи имели поддержку в лице т. Радека и отчасти Троцкого. Мы надеемся, что т. Радек еще осознает свою ошибку, и, конечно, это будет самым лучшим исходом и для нас, и для Германской коммунистической партии, и для него самого. Но если бы он этих ошибок не осознал, мы будем иметь достаточно силы воли и организованности для того, чтобы, вопреки этой ошибке, провести ту линию, которую мы считаем единственно правильной.

Итоги

Подводя итоги, товарищи, я говорю, что ЦК партии, который только что подвергся такой бешеной атаке и который, кажется, недурно отбил эту атаку, ведет и здесь совершенно правильную ленинскую линию.

Вы имеете перед собой две группы вопросов: вопросы международной политики, прямо связанные и с Макдональдом, и с Пуанкаре, и с предложением Радека и Красина идти на новые уступки; вы имеете и другую группу вопросов по другой линии — по коминтерновской, связанную с громаднейшим, величайшим опытом международного рабочего движения, проделанным Германской коммунистической партией в месяцы: август 1923 — январь 1924 года. И по той, и по другой линии мы стоим накануне решений, которые определят ход событий на долгие месяцы, а может быть, и годы. Само собой разумеется, что мы должны все эти решения обдумать, взвесить, но в общих чертах решение намечено, а в деталях и в отделке мы еще над ними будем работать, прорабатывать и продумывать.

Я прошу нашу конференцию, чтобы она всю силу своего влияния положила на чашу весов. А ее влияние немалое, вопреки мнению даже ячейки Московского военного округа, которая авансом написала, что на конференции соберутся люди, которые не могут судить о событиях (где уж нам до Рафаила или Сапронова, всем собравшимся здесь!). Все-таки я думаю, товарищи, что ленинская большевистская партия есть партия, что у нас в партии могут усесться на одном диване такие люди, которые думают, что наша конференция никого не представляет, кроме бюрократов. Наша конференция представляет нашу партию, как она есть, конечно, с некоторыми слабостями (полюбите нас черненькими), с некоторой твердокаменностью характера, с которой некоторым из вас впервые пришлось познакомиться (смех, аплодисменты).

Некоторые «оппозиционеры», кажется, впервые поняли, что такое большевистская партия. Так учитесь вот, что такое большевистская партия. Когда вы будете посягать на нее, когда будете пытаться ломать аппарат, ломать ЦК, вы встретите железную стену большевиков, которые умеют защищать свое дело со всею страстью революционеров (бурные, долго не смолкающие аплодисменты). Немало товарищей обвиняли нас в том, что мы были резки. Представьте, даже давали сдачи, когда они нападали на ЦК, когда две ночи Перед 1500 курсантов в Кремле доказывали, что они должны вынести недоверие ЦК РКП. Да, мы в этот момент были не совсем бесстрастны. Мы в этот момент проявили некоторую страстность, которая есть у большевиков, и мы ее проявим всякий раз, когда кто-либо будет посягать на единство нашей партии, будет выступать с такой критикой нашей партии, какую мы видели. Но мы проявим ее втройне, когда, пользуясь отраженным авторитетом нашей партии, играющей огромную роль в Коминтерне, попытаются эту фракционную борьбу перенести в Коминтерн. Мы дадим втройне отпор. И я ручаюсь, мы будем иметь на своей стороне все, что есть пролетарского, закаленного и революционного в Коминтерне (долгие бурные аплодисменты).

Уроки германских событий и тактика единого фронта[334]

События, разыгравшиеся в Германии в течение последних недель, и тактика Коммунистической партии в этих событиях принадлежат к числу таких фактов, которые должны быть до конца освещены перед всеми секциями Коминтерна. Каждый мыслящий коммунист не может не размышлять над тем, что произошло в Германии, не может не искать ответа на целый ряд «проклятых вопросов», связанных с этими событиями. Исполнительный Комитет Коминтерна находит, что теперь уже наступил момент, когда об этом можно и должно говорить публично. О конкретных практических задачах, вставших ныне перед Германской компартией, мы будем говорить со всей подробностью в особом документе. Здесь мы касаемся тех вопросов, которые имеют явно международное значение.

В октябре этого года и Германская коммунистическая партия, и Исполнительный Комитет Коминтерна считали, что революционный кризис в Германии назрел в такой степени, что вооруженное восстание является вопросом недель. События показали, что наши расчеты были преувеличенными. Некоторые товарищи ставят вопрос так: революционный кризис в Германий действительно назрел до последней степени, победоносное вооруженное восстание, говорят они, было возможно в октябре месяце, но Германская компартия пропустила момент, и, именно благодаря этому, мы очутились в том положении, в каком находимся ныне. Такой диагноз мы считаем совершенно неправильным. И уж во всяком случае явной ошибкой было при данном положении вещей сводить всю проблему к «календарной программе» подготовки восстания или заявлять, что никаких задач, кроме технических, перед Германской компартией якобы уже не стоит. Германская компартия обнаружила много слабостей и совершила ряд серьезных ошибок в эти критические недели, но мы не считаем ошибкой то, что она в октябре месяце не призвала пролетариата к генеральному сражению.

Отступая, партия могла и должна была все же мобилизовать массы для отдельных крупных выступлений, демонстраций, стачек и т. п. Отступление не должно было быть столь пассивным. Но самый отказ от генерального боя при создавшемся положении был неизбежен.

Не только техническая, но и политическая подготовка для решающих боев, как это ясно теперь, не была достаточна. Высоко поднявшаяся волна политических забастовок в августе 1923 года заставила нас поверить, что Германская компартия имеет уже за собой большинство всего пролетариата или, по крайней мере, его социально решающих слоев. Это оказалось неверным. Германская компартия находилась только (как и находится сейчас) на пути к тому, чтобы завоевать это большинство. Но она его еще не имела. Вторая половина сентября и начало октября были как раз самым подходящим временем для того, чтобы организовать ряд демонстраций и других выступлений с целью втянуть в активную борьбу большие слои рабочих. Но именно этого не было сделано. К этому времени в партии стало складываться неверное мнение, будто кризис уже уперся в восстание, будто частичные выступления уже невозможны: либо восстание, либо ничего. Отсюда вытекла, например, неверная оценка движения в связи с антифашистским днем и т. п. Одной из основных слабостей Германской компартии, известной всякому критическому наблюдателю и участнику ее развития, является: недостаточная ее способность направлять усилия партии в течение длительного срока на одну ударную задачу, развертывать постепенно бой и вводить в этот бой рабочую массу, неумение закрепить растущее ее влияние на рабочие массы в массовых организациях и т. п. В лице фабзавкомов партия имела основную, исторически данную, массовую пролетарскую организацию. Опираясь на них, надо было вести живую, энергичную агитацию за Советы рабочих депутатов и в то же время подымать и развивать фабзавкомы настолько, чтобы они сами смогли на время фактически взять на себя роль Советов. Первого партия не сделала вовсе, второе — очень неудовлетворительно. В результате отсутствовал авторитетный центр для рабочих, не входящих еще в компартию, но уже отошедших от буржуазии и социал-демократии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});